Перстень Тота - Дойл Артур Конан

Вообразите медузу, какие плавают у нас в море летом: по форме колокольчик, только огромного размера, гораздо больше, насколько я могу судить, чем купол на соборе Святого Павла. Медуза была нежно-розового цвета со светло-зелеными прожилками, и эта розово-зеленая субстанция была такой тонкой и прозрачной, что сквозь нее просвечивало ярко-синее небо. Это сказочно прекрасное существо ровно, плавно пульсировало. Из него свешивались вниз два длинных зеленых усика, они медленно раскачивались взад-вперед. Дивное видение царственно проплыло надо мной, неслышное, легкое и хрупкое, как мыльный пузырь, и столь же величаво стало удаляться.

Я начал разворачивать свой моноплан, чтобы еще полюбоваться этим чудом, и тут вдруг оказался среди целой флотилии этих медуз: они были маленькие, большие, но ни одной, равной по величине той, первой. Были и крошечные, но преобладали размером с воздушный шар, причем даже форма их повторяла верхнюю часть воздушного шара. Хрупкие, изысканно расцвеченные, они были словно выдуты из тончайшего венецианского стекла. Преобладали бледно-розовый и светло-зеленые тона, но, когда солнце пронизывало эти изящно очерченные создания, они начинали радужно переливаться. Мимо меня проплыло несколько сотен этих медуз — удивительная сказочная каравелла странных, никому не ведомых воздушных кораблей — существ, чьи контуры и материя, из которых они сотворены, находятся в полной гармонии с миром этих горных высот, на земле подобное совершенство немыслимо.

Но скоро мое внимание привлек другой феномен — змеи больших высот. Длинные, тонкие фантасмагорические кольца вещества, напоминающего пар, они вились в воздухе с такой невероятной скоростью, крутясь и извиваясь, что глазу было не уследить за ними. Некоторые из этих призрачных существ были длиной до двадцати и даже тридцати футов, но толщину их определить я затруднялся, потому что зыбкие очертания как бы таяли в небе. Эти воздушные змеи были светло-серого, дымчатого цвета с более темным узором внутри, и от этого они производили несомненное впечатление живых организмов. Одна из змей скользнула возле моего лица, и я почувствовал, как лицо обдало чем-то холодным, влажным, но субстанция была слишком эфемерна, мне и в голову не пришло, что от них можно ждать чего-то дурного, как я не ждал зла от прекрасных радужных колоколов-медуз, которых встретил раньше. Змеи были бесплотны, как сорвавшаяся с гребня волны пена.

Но мне предстояла куда более страшная встреча. С огромной высоты летело вниз багровое пятно тумана — маленькое, как мне показалось сначала, однако оно быстро росло, приближаясь ко мне, и скоро я понял, что на самом деле оно огромное, в несколько сотен квадратных футов. Состоящее из прозрачного студенистого вещества, оно тем не менее имело несравненно более четкие очертания и плотный состав, чем все виденное мною раньше. Было также больше признаков того, что это живой организм: два огромных темных диска по сторонам, которые вполне могли быть глазами, и белый узкий треугольник между ними, не просто плотный, а далее твердый на вид, изогнутый и хищный, точно клюв коршуна.

От чудовища исходило ощущение злобы, жестокости; к тому же оно все время меняло цвет — бледнело до нежно-розовато-лиловатого и постепенно наливалось грозно-багровым, таким густым, что от твари далее падала на меня тень, когда она оказывалась между мной и солнцем. На верхней выпуклой поверхности его гигантского туловища выступало три огромных горба — я бы назвал их пузырями и, разглядев, пришел к убеждению, что они наполнены каким-то чрезвычайно легким газом, который поддерживает в разреженном воздухе эту желеобразную массу. Существо передвигалось очень быстро, легко держа скорость моноплана, и этот чудовищный эскорт сопровождал меня миль двадцать, тварь летела надо мной, как стервятник, готовый кинуться на добычу. Рассмотреть, как именно она движется, было довольно трудно из-за очень большой скорости, но мне все-таки удалось: чудовище выбрасывало вперед что-то вроде длинной конечности из вязкой субстанции, и эта конечность подтягивала корчащееся туловище. А туловище это было такое студенистое и зыбкое, что форма его беспрерывно менялась, при этом чудовище становилось все более гадким и зловещим.

Я знал, что оно замыслило недоброе. Каждая багровая вспышка его безобразного тела лишь подтверждала это. Пустые выпуклые глаза, которые ни на миг не отрывались от меня, словно бы обволакивали тягучей холодной ненавистью, которой неведома пощада. Я направил моноплан вниз, чтобы уйти от него. И в тот же миг из этой несущейся по воздуху массы молнией вылетело длинное жало и точно плетка стегнуло мою машину по носу. Раздалось громкое шипенье, потому что жало коснулось разогревшегося мотора, а огромное туловище мерзкой твари съежилось, словно от неожиданной боли. Я ринулся в пике, но жало снова упало на моноплан, и пропеллер перерезал его — легко, как будто прошел сквозь завиток дыма. Сзади подкралось длинное, липкое, похожее на змею щупальце, обвилось кольцом вокруг пояса и потащило меня из фюзеляжа. Я стал отрывать его от себя, мои пальцы погрузились во что-то скользкое, клейкое, и на миг я освободился, но тут еще одно щупальце обмоталось вокруг моего сапога и так дернуло за ногу, что я упал на спину.

Падая, я ухитрился выстрелить из обоих стволов дробовика, хотя и понимал, что это бесполезно- все равно, что пытаться убить слона из игрушечного ружья, ведь нет у человека оружия, которое могло бы поразить эту гигантскую тушу. И все же хоть я не целился, мой выстрел оказался на удивление удачным: дробь прорвала оболочку одного из пузырей на спине твари, и пузырь с громким треском лопнул. Теперь я окончательно убедился, что был прав в своей догадке: да, эти огромные прозрачные пузыри надуты легчайшим газом, ибо гигантское, похожее на облако чудовище мгновенно начало валиться на бок, отчаянно извиваясь в попытках обрести равновесие, причем оно разевало свой белый клюв и щелкало им в бешеной ярости. Но я уже был далеко — я ринулся на полной скорости вниз по предельно крутой кривой, пропеллер и сила притяжения несли меня к земле, как аэролит. Далеко позади виднелось тусклое багровое пятно, оно быстро уменьшалось и наконец растворилось в синем небе. Я цел и невредим выбрался из джунглей в небесах, где обитают грозные кровожадные чудовища.

Оказавшись вне опасности, я сбросил газ, потому что спускаться на третьей скорости с такой высоты — вернейший способ угробить машину. Я планировал с восьмимильной высоты, описывая плавную великолепную спираль: вот я достиг слоя серебряных облаков, потом попал в слой грозовых туч, и, выйдя из него в проливной дождь, увидел землю. Подо мной был Бристольский залив, но в баке у меня еще оставалось немного бензина, и я пролетел двадцать миль на восток, а потом вынужден был сесть в полумиле от деревни Эшкомб. Там я купил у едущего мимо шофера три канистры бензина и в десять минут седьмого мягко приземлился на моем собственном лугу возле дома в Дивайзе, совершив путешествие, из какого не вернулся живым ни один смертный, пытавшийся его предпринять. Я видел несказанную красоту высот, я испытал несказанный ужас, попав на небе в ад: такая красота и такой ужас неведомы нам здесь, на земле.

Прежде, чем представить миру мое открытие, я поднимусь туда еще раз. Причина проста: я хочу не только рассказать о том, что видел, но и предъявить доказательства. Знаю, скоро за мной полетят другие и подтвердят истинность моих утверждений, и все же я должен с самого начала добиться, чтобы мне поверили. Будет нетрудно поймать одну из этих сказочно-прекрасных радужных медуз. Плывут они по воздуху медленно, и моноплан с легкостью перехватит стаю на ее неспешном пути. Вполне возможно, что в более плотных слоях атмосферы медуза растает, и я принесу на землю лишь горсть бесформенного студня. И все равно этот студень будет вещественным доказательством моих открытий. Да, я поднимусь туда, хоть риск велик. Этих багровых чудовищ не так уж много. Может быть, они мне и вовсе не встретятся. А встретятся — я сразу же ринусь в пике. Случись самое скверное, у меня с собой дробовик, и я знаю, куда…»