Баллада о Сандре Эс - Канни Мёллер

– Еще показать? – крикнул он. От разгоряченного тела в вечернем холодном воздухе поднимался пар.

– Нет! – крикнула я в ответ. – Спускайся лучше! Пожалуйста, спускайся!

– Почему бы тебе не подняться сюда? – поддразнивал он.

Я помотала головой. Он что, будет качаться, пока не упадет? А я буду стоять и смотреть, как он летит вниз, чтобы разбиться о землю?

– Спускайся! – рявкнула я. – Не хочу смотреть!

Я повернулась и пошла прочь. Пусть кувыркается, сколько влезет, а я не собираюсь глазеть.

Не успела я дойти до забора, как он догнал меня, запыхавшийся и сердитый, и схватил за плечи. Я конечно, вырвалась.

– Тебе не понравилось?

Я помотала головой. Он расстроился.

– Что, плохо вышло?

Я помотала головой.

– Но почему ты сердишься?

Почему я вдруг заплакала? Почему обхватила его руками и прижалась, чуть не повиснув у него на шее?

– Ты что, не понимаешь? – всхлипнула я. – Упал бы – разбился бы!

– Нет, – спокойно ответил он. – Покалечился бы, но не разбился.

– Откуда тебе знать? – я оттолкнула его. – Я знаю, ты думаешь, что все можешь, но это не так!

Я не могла решить, врезать ему или просто пойти с ним обратно в вагончик. Наконец я пошла за ним.

Марек налил еще вина и сел рядом со мной. Я пила, а он гладил меня по спине, и это как-то успокаивало.

– Ненавижу, когда люди делают такое, от чего можно умереть, – всхлипнула я. Это была чистая правда. Я боялась, что люди, которых я люблю, умрут или просто исчезнут из моей жизни. Марек стал говорить, что ничего страшного не случилось, что он не собирался ни умирать, ни исчезать. По крайней мере, не сегодня. Я слегка шлепнула его по щеке за такой ответ, и он посмотрел на меня, разинув рот:

– Сандра, пожалуйста, не делай мне больно! Не кидай в меня кирпичи!

Я засмеялась, но смех тут же застрял в горле. Себ. Только сейчас я поняла, что могла убить отца своего ребенка.

– Как думаешь, меня возьмут артистом в цирк? – спросил Марек, подливая мне вина.

– Если бы у меня был цирк, я бы обязательно взяла.

– Но у тебя цирка нет?

– Нет. Ты уж прости.

– Что ж, значит, придется красить окна и чинить крыши.

– Но не всю жизнь.

– Ты уверена?

Я кивнула. Потом спросила, где он научился цирковым трюкам.

Марек пожал плечами. Ребята в детдоме натягивали канаты на крыше, и все учились по ним ходить. Однажды он попросился на работу в цирк, но его не взяли: он не умел обращаться с цирковым оборудованием.

– Но ты ведь мог бы научиться?

Марек улыбнулся:

– Ты, кажется, не хотела, чтобы я занимался цирковыми трюками?

50. Ночь

Марек подвез меня домой, в мою заброшенную многоэтажку: мы вспомнили, что скоро придут его товарищи, а встречаться с ними не хотелось.

– Они, наверное, будут пьяные, – предупредил Марек. – И тебе вряд ли понравится их чувство юмора.

– Но им ведь придется идти от самой станции? – мне было жалко его выпивших приятелей.

Но Марек только пожал плечами:

– Они привыкли.

Марек поднялся ко мне, не спрашивая. Мы как будто заранее обо всем договорились. Мне было страшно остаться одной, от мысли о холодном постельном белье и голом потолке становилось тошно.

Моя квартира была знакома Мареку – он видел ее и раньше, только из-за окна. Он сразу спросил, можно ли зайти в ванную.

– Принять душ, вымыть голову, – пояснил он. Я кивнула – конечно, только я первая, почищу зубы. О том, что будет дальше, я старалась не думать. Пусть будет что будет.

Марек вышел из ванной, обернув бедра одним полотенцем и намотав второе на голову наподобие тюрбана. Я уже лежала в постели. Он шутя сказал, что чувствует себя индийским факиром, который только что совершил великое омовение. На подоконнике горели свечи, которые я зажгла перед тем, как лечь. За окном чернели строительные леса. Марек захотел опустить жалюзи, чтобы не думать о завтрашнем рабочем дне, и осторожно переставил свечи на тумбочку, пролив немного стеарина на будильник.

– Во сколько тебе надо встать? – спросила я. Марек засмеялся и пожал плечами – уже знакомый мне и привычный жест. Что бы ни случилось, можно просто пожать плечами. Холод, голод, страх – ну и что? Засмеялся он так громко, что если бы у меня были соседи, то этот хохот разбудил бы их.

– До работы недалеко. Меня разбудят. Мне часы не нужны.

– А мне нужны, – сказала я и поставила будильник на полвосьмого.

Марек осторожно забрался под одеяло и улегся рядом со мной. От него приятно пахло, но я замерла от страха. Сначала закололо в ногах, потом мурашки побежали по всему телу. Я прижалась к Мареку, чтобы скрыть страх, но он видел меня насквозь.

– Ты точно хочешь?

Я кивнула.

– Не спеши, Сандра. Ты маленькая девочка, и у тебя большие проблемы. Сейчас лучше поспать.

Мы уснули, хотя кровать была узкой и жесткой. С ним я заснула бы где угодно, даже забравшись на дерево.

51. Утро

Заверещал будильник, и я, как обычно, перевернулась на другой бок, но потом вспомнила вчерашнее и тут же проснулась. Марека рядом со мной не было. Зато из ванной доносилось посвистывание. Может быть, все поляки пришли ко мне в гости? Я приоткрыла дверь ванной: нет, один Марек стоял под струями горячей воды. Я сбросила халат и шагнула к нему в душевую. Марек, похоже, удивился, как будто не совсем доверяя, но мы стали обниматься и шутя плескаться. Уже ночью я решила идти до конца: я хотела быть с Мареком, хотела настоящей близости. Пятна плесени в ванной нас не пугали, нам было хорошо в тесной душевой, в потоках воды.

Вдруг раздался громкий стук в дверь, а потом и в окно. Приятели Марека окружили нас со всех сторон. Пока мы одевались, они звонили в дверь, колотили по ней, барабанили по оконному стеклу. Одевшись, я подняла жалюзи, а Марек открыл дверь, за которой нас ждали ухмылки его приятелей. Я спросила, успели ли они позавтракать – оказалось, что нет. Хлебцев и плавленого сыра хватило на всех. Потом я заспешила на работу. Марек говорил по-польски, и я чувствовала себя немного не в своей тарелке. Обсуждали они, похоже, трудную работу на крыше. Марек взял ручку и бумагу, чтобы сделать набросок.

– Ладно, – сказала я, – мне пора. Вы оставайтесь, только заприте за собой дверь.

Марек встал и вышел за мной в прихожую. Крепко обняв, он посмотрел мне в глаза:

– Ты правда мне веришь?

Я кивнула.

– Почему бы и нет? Ты ведь меня не обманываешь?

– Конечно, нет. Но я и не думал, что ты будешь мне доверять. Я всегда жду от людей недоверия.

– А я завтракаю только с теми, кому доверяю, – ответила я и поцеловала Марека.

52. Двадцать второе ноября, десять часов

Я поднималась на лифте в гинекологическое отделение больницы, ничего не боясь. В холле стояли диваны, обитые красной искусственной кожей, лежали старые зачитанные журналы. Все это не имело никакого значения. Я улыбнулась женщине в окошке регистратуры. Она завела для меня новую карточку – моя не была действительна в больницах Стокгольма.

Я присела на один из красных диванов, думая о Мареке и радуясь. Он был как сюрприз, как нежданный подарок. Улыбнувшись своим мыслям, я попросила женщину в регистратуре дать мне ручку и бумагу. Я точно знала, что хочу написать.

«Привет, Себастиан! Ведь это твое полное имя, правда? Тебе, наверное, кажется, что оно слишком детское и мягкое для такого крутого, как ты? Ведь ты теперь в егерских войсках, куда уж круче. Хочу тебе рассказать, что встретила очень классного парня по имени Марек. Он станет врачом или артистом цирка, а сейчас ремонтирует дом, в котором я живу. Мне не хочется вспоминать, как мы с тобой ночевали в палатке, погода была паршивая, но там я забеременела. Надеюсь, голова у тебя зажила.

С приветом, Эсс. Больше писать тебе я не буду.

P. S. Не беспокойся, я сделаю аборт. Совсем скоро. Сижу в больнице. Скоро меня вызовут».

Женщина в регистратуре дала мне и конверт. Не успела я сложить письмо и заклеить конверт, как меня позвали на осмотр.

Врач, сняв перчатки, сообщила мне, что я на десятой неделе. Присев на стул рядом с ее столом, я спокойно ответила, что хочу сделать аборт.

Она спросила, уверена ли я. У меня не было никаких сомнений.

– Прежде чем принять такое решение, надо с кем-то поговорить. Иначе потом будет нелегко, – сказала врач, покачиваясь на стуле, и предложила побеседовать с психологом.

Я отказалась. Мне хотелось только одного – чтобы все как можно скорее закончилось.

– Конечно, ты уже на десятой неделе, – улыбнулась она. – Поэтому надо действовать быстро, до двенадцатой. Ты знаешь, как делают аборт?

Я помотала головой. Меня тошнило.

Врач объяснила, что операция несложная, даже ночевать в больнице не надо, можно сразу ехать домой. Потом спросила, где я живу и работаю.

– Есть кому о тебе позаботиться? Может быть, твой молодой человек поможет? Или мама?

– Да, – кивнула я. Мне было ужасно плохо.