Миры Филипа Фармера. Том 9 - Филип Фармер

— И зачем все это нужно? — спросил де Марбо.

— Не знаю, — пожимая плечами, ответил Бертон. — Когда-нибудь мы это выясним, но только не теперь.

Следующий маленький мир воспроизводил ландшафт арабской пустыни. Под жарким солнцем тянулась огромная песчаная равнина с вереницей каменистых прогалин и барханов. Сухой воздух обжигал легкие и не шел ни в какое сравнение с приятной атмосферой двух первых помещений. Вдали, на расстоянии трех миль, виднелся большой оазис. Из густой травы поднимались высокие пальмы, посреди которых в лучах утреннего солнца сияли ручьи и голубое озеро. Неподалеку от двери на песке белели скелеты трех животных. Подойдя поближе, Бертон определил, что один из черепов принадлежал африканскому льву.

— C`est remarquable! <Потрясающе! (фр.)> — прошептал де Марбо, переходя от удивления на родной язык. — Три разных мира — лиллипутских, но вполне достаточных для каких-то особых целей. И все же у меня нет ни малейшего представления об их предназначении.

— Мне кажется, они задуманы для того… чтобы члены Совета могли проводить здесь время в уединении, — сказал Бертон. В некотором роде это места для отпусков и отдыха. Каждый из них оформил свой мир по собственному желанию, исходя из склонностей характера и навеянных грез. Они удалялись сюда для духовных и, конечно же, физических наслаждений.

Де Марбо захотел осмотреть остальные помещения, но Бертон сказал, что им следовало бы продолжить свой рейд. Достопримечательности башни могли подождать, а вот с незнакомцем шутить не стоило. Барон открыл рот, чтобы что-то сказать, но Бертон оборвал его на полуслове:

— Да, я понимаю твои чувства. Но мне хочется как можно быстрее разведать обстановку. В принципе, мы могли бы осмотреть всю башню, не выходя из своих комнат. Компьютер показал бы нам на экране любое помещение. Но я не уверен, что он давал бы полную информацию, и мы все время подозревали бы вмешательство и противодействие Снарка. Именно поэтому я и задумал наш рейд.

Мы немного полетаем по этажам, составим общее представлении о планировке башни, а позже перейдем к осмотру тех мест, которые заслуживают более пристального внимания.

— Ты меня не так понял, — ответил де Марбо. — Я просто хотел пожаловаться на свой желудок. Он, как мать-природа, не терпит пустоты и уже ворчит на меня от голода.

Они вернулись в центральную шахту, спустились на следующий этаж, пролетели по коридору до ближайшей двери и, открыв ее, вошли внутрь. В комнате у стены располагался небольшой конвертер. Де Марбо потребовал себе на ленч escargots bourguignonne <Улитки по-бургундски (фр.)>, французский хлеб и бокал белого вина.

Через тридцать секунд перед ним появился поднос, на котором рядом с заказанным блюдом находились серебряные столовые принадлежности, накрахмаленная салфетка и бокал. Когда аппетитный аромат достиг ноздрей барона, его голубые глаза расширились от восхищения.

— Sacree merde! <Вот же дерьмо! (фр.)> Я никогда еще не пробовал такой прекрасной пищи. От нее можно прийти в экстаз! Очевидно, этики использовали для своего эталона самое лучшее творение какого-то парижского повара. Ах, почему история не сохранила имени этого гения? Я воскресил бы его, чтобы поблагодарить за доставленное удовольствие!

— Да, еда у них отменная, — согласился Бертон. — Вершина кулинарного искусства! Однажды для разнообразия я даже заказал себе плохо приготовленное блюдо. А ты не находишь всю эту изысканность немного утомительной?

— Я? О, нет! — ответил де Марбо.

Взглянув на поднос Бертона, он трагически закатил глаза. Выбор был действительно незатейливым — пахта с печеньем, пирог с бараниной в сметане и высокий бокал холодного пива.

— Варвар! Мне казалось, что тебе не нравится пиво.

— Я пью его лишь под ветчину и мясные пироги.

— De gustibus non disputandum. <О вкусах не спорят (лат.)> Хотя такое мог сказать только идиот.

Бертон произнес условную фразу; из стены выдвинулся стол, и они приступили к еде.

— Delicieux! <Восхитительно! (фр.)> — вскричал де Марбо и громко почмокал губами.

Еще три недели назад он выглядел как скелет, обтянутый кожей. Теперь же его лицо округлилось, как полная луна. На пояс нависали небольшие жировые складки.

— Надо будет попробовать glace de viande, — произнес он с набитым ртом.

— Прямо сейчас?

— Нет. Я не свинья. Немного позже. Вечером.

На десерт француз заказал суфле из инжира и стакан красного вина.

— Чудесно! Просто чудесно!

Они освежились под душем и вернулись в свои кресла.

— После такого ленча нам следовало бы пройтись, — сказал Бертон.

— Ничего страшного. Перед ужином поработаем с саблями, и все обойдется.

Глава 7

Они пролетали коридоры, свет в которых включался за несколько секунд до их появления. Инфракрасные датчики, установленные в стенах, реагировали на тепло человеческих тел и запускали в действие особые реле, которые включали свет перед ними и отключали его при пролете кресел. Между прочим, эта система могла выдать незнакомцу их маршрут. Ему оставалось лишь вывести на экран структурную схему башни, а затем отобразить на ней освещенные участки коридоров. Но Снарк не мог наблюдать за экранами все двадцать четыре часа в сутки. Ему требовалось время на сон, еду и удовлетворение естественных нужд.

Хотя все тот же компьютер мог бы разбудить незнакомца в случае опасности, когда люди стали бы приближаться к его потаенной обители.

Спустившись по вертикальной шахте на один из нижних этажей, Бертон и де Марбо остановились посреди коридора. Они вылезли из кресел и подошли к прозрачной выгнутой стене, которая окружала огромный колодец. Его верхняя часть оставалась пустой, но в паре сотен футов под ними сияла и переливалась красками феерическая иллюминация, в центре которой находилась текучая масса, состоящая из крохотных светил. Де Марбо достал из ящика на стене две пары темных очков и протянул одни своему спутнику. Бертон надел их и в двенадцатый раз взглянул на самое великолепное зрелище, которое когда-либо видел. Под ним искрилось и блистало более восемнадцати миллиардов душ, собранных в одном месте.

Этики называли их ватанами — термином более точным, чем английское слово «душа». Каждый ватан являлся сущностью искусственного происхождения, которая притягивалась к своему физическому двойнику в момент зачатия, когда сперма и яйцеклетка объединялись и формировали зиготу человека. В течение всей жизни бессмертный ватан сохранял свою связь с гомо сапиенс и наделял того способностью самосознания.

Любой ватан оставался невидимым, пока не попадал в зону действия особой аппаратуры, которая в данном случае размещалась в поляризационном материале на стенках колодца. «Души» выглядели как разноцветные сияющие сферы, чьи протуберанцы вытягивались и сокращались, раскручивая внутренние ядра то в одну, то в другую сторону. Все это напоминало вихрь света, хотя на самом деле зрители видели не реальную картину, а лишь то, что мог охватить разум — подобие истины, воспринятой их нервными системами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});