Кто откроет эту дверь? - Владимир Орестов

часа.

Достаю золотистую колбу, еще раз внимательно изучаю её…прекрасно, замечательно. Никаких великих свершений и подвигов, никаких особых талантов, никакой экзистенциальной муки, никакой сильной боли, никаких страшных болячек, никаких крупных проблем… и очень много простого-простого счастья.

Простая чудная хорошая судьба. Я так долго ждал этой колбы, чтобы подарить тебе счастье.

… я ломаю колбу…

Спи спокойно, сладких снов. Все будет хорошо…

…Мы с вами встречались, правда, вы этого не помните, да и не можете помнить.

1-2.05.2009 СПБ

Тигр и Лев

Где-то на окраине Рима, в самом дальней части старого парка аттракционов стоял покосившийся билетный киоск.

На его крыше сидели Тигр и Лев.

Разумеется, не настоящие — две фанерные фигуры, покрытые потрескавшейся краской.

— Смотри, опять этот мальчик! — сказал Тигр, потягиваясь и стряхивая с себя хлопья тусклого городского снега.

— Мурррр? — ответил Лев. У него были сезонные проблемы с самоидентификацией — каждый Новый Год он начинал считать себя котом.

— Который вчера приходил. И позавчера!

Лев оторвался от созерцания своих фанерных когтей (каждый должен был идеально наточен! — это правило знают все представители рода кошачьих) и медленно повернул голову.

Действительно, в нескольких шагах от входа на карусель стоял мальчик лет семи в розовом, девичьем пуховичке и тяжёлых ботинках из искусственной кожи, купленных явно на вырост.

Дул достаточно промозглый ветер, но это не мешало ему смотреть, не отрывая взгляда, на карусель, которая, как раз пошла на очередной круг. Играла музыка, фигуры и фонари отбрасывали на лицо мальчика тени, делая его ещё более бледным и осунувшимся.

— Денег у него нет, — вздохнул Тигр. — Опять час простоит и уйдёт. — Помолчав, фанерный хищник заметил: — Меня он расстраивает.

Карусель остановилась, побежала вновь. Мальчик стоял, словно ждал чего-то.

Пришли ранние декабрьские сумерки, снова пошёл снег. Мальчик всё стоял, на поношенной шапке с перешитым помпоном вырос маленький сугроб.

Лев и Тигр переглянулись. Лев грустно мяукнул и задумался. Как настоящий кот, он выгнул спину, потянулся, задрал хвост, зевнул — никто, разумеется, этого не заметил.

Всем известно, что фанерные фигуры не умеют двигаться и говорить.

— Прррридумал! — через минуту объявил Лев. — Есть план! Но нужен доброволец.

Тигр выжидающе уставился на него, чуть сощурив глаза и став тем самым совершенно похожим на обыкновенного полосатого кота.

Лев подошёл к краю крыши и рявкнул вниз: — Эй, вы, отходы древесной промышленности, слышите меня?

Ему ответила тишина. Кассирша, одутловатая дама в возрасте, встрепенулась, выглянула в окно, равнодушно окинула взглядом мальчика и вернулась обратно — к маленькому телевизору в углу киоска.

Тигр скептически покосился на Льва.

— Вежливее надо, вежливее!

— Я не собираюсь угождать фантазиям каких-то бумажек.

Тигр подошел к краю, тоже наклонил голову. Могучие звериные лёгкие, спрятанные внутри фанерного тела, наполнились холодным декабрьским воздухом:

— БОЙЦЫ! — рявкнул он.

— На месте! — ответил хор голосов.

С ближайшего дерева в небо поднялось несколько галок. С недовольными криками: «Кар-раул! Кар-тёжники! Кар-рась!» (словарный запас галок хоть и разнообразен, но весьма примитивен) птицы отлетели подальше и, опустившись ветви дуба в отдалении, с интересом принялись наблюдать за представлением.

— Шестой легион! — продолжал взывать Тигр. — Воины! Легионеры! Риму нужна ваша помощь!

Подул слабый ветерок и зашелестел лежащими на столе кассирши билетами на аттракционы. И в этом шелесте послышалось дружное:

— Да, цезарь! Мы ждём твоих приказов!

Почему билеты считали себя легионерами — было загадкой, ответа на которую никто не знал.

Тигр довольно посмотрел на Льва, тот вздохнул и выразительно покосился на небо.

Какое-то время ничего не происходило. Билеты начали недоумённо поглядывать друг на друга.

— А что дальше? — театральным шёпотом прошептал Тигр Льву. — Что ты придумал? Я же не знаю!

Увенчанная гривой голова склонилась к уху Тигра. Спустя мгновение Тигр хмыкнул, кивнул и вновь обратился вниз — к билетам.

— Легионеры! Сей славный сын Рима, гражданин Вечного Города, — царственным движением Тигр указал в сторону мальчика, — жаждет попасть в Колизей. Кто будем мы все, если не поможем юноше! Но, — Тигр оглядел билеты, — это опасная миссия! Не каждому по силам! Вот ты — жёлтые глаза хищника уставились на лежащий отдельно билет, — Октавиан Цезус, ветеран, переживший крушение триремы в бою с финикийцами, раненный, но не сломленный, готов ли ты доказать нам всем, что в твоей бумажной груди стучит сердце настоящего героя?

Октавиан Цезус — билет, на который подслеповатая кассирша давеча разлила чай, — еле заметно шевельнул сухой частью, той самой, где было напечатано слово «Контроль».

— Легионер! Мы будем помнить и чтить тебя вечно! — провозгласил Тигр и выразительно покосился на Льва — настал его черёд.

— Вентилятор, проснись! Вентилятор, проснись! — закричал Лев, перегнувшись через крышу и запихнув голову в окошко, да так, что надо было быть слепым, чтобы не увидеть фанерную башку, лезущую в киоск.

Слепым или взрослым.

Из угла раздался недовольный голос:

— Я и не сплю совсем, — простонал старенький вентилятор. — Меня же осенью из сети не выключили! Кнопку нажали, а штепсель в розетке оставили, — пожаловался он. — Какой сон, если ток по проводам бежит!

— Мы тебе поможем, если ты поможешь нам, старый, верный друг! — сообщил вентилятору Лев. — ты должен включиться! Включится и помочь Октавиану покинуть лагерь своего легиона, — в последний словах слышался явный сарказм, но к счастью, ни раненый билет, ни его товарищи, этого не заметили.

Вентилятор вздохнул, скрипнул шарниром, нерешительно покрутил лопастью:

— Ну я не знаю… Не я кнопку поставил, не мне её и ломать… Опять же, я не люблю замыкаться…

— Так, это никуда не годится! Если ты не включишься немедленно! — голос Льва стал угрожающим, — Я тебе каждое утро буду рассказывать про дождь!

— И про любопытных детей, сующих пальцы в лопасти! — добавил Тигр.

— Ага, — продолжил Лев, — и про холодные фьорды Норвегии, где с Арктики дует такой сильный ветер, что никому и в голову не приходит пользоваться вентиляторами.

Неизвестно, что стало последней каплей — солидарность Тигра и Льва, тщательно скрываемое желание Вентилятора помочь или же страшное слово «фьорды», но он вздохнул, покосился на кассиршу и включился.

Что-то щёлкнуло внутри пластикового корпуса, еле заметно потянуло горелым, взревел моторчик, лопасти пришли в движение.

Поток воздуха разбросал стопку билетов. Октавиан, выгнувшись, как парашют, поднялся в воздух и вылетел через окно в сторону замёрзшего мальчика.

В полёте он кричал: «Во славу Цезаря и Рима!»

А Лев и Тигр, затаив дыхание, смотрели на мальчика. Вот он подошёл к лежащему на снегу Октавиану поближе, присел на корточки. стянул варежку, покосился на киоск и поднял билет.

Посмотрел на него и