Беги или люби (СИ) - Ли Люси

От запаха и вида принесённой еды, рот моментально наполнился слюной. И я сварганив себе огромный бутерброд, почти из всех принесенных мне продуктов, с жадностью откусила громадный кусок, пережёвывая с наслаждением. От яростного жевания меня отвлек звон бокалов. Стас уже поставил передо мной винный и налил доверху искрящейся, немного тягучей жидкостью. Я моментально потянулась к бокалу и поднесла его ближе к губам. Меня обдало винным букетом с оттенками полевых трав и майского мёда. Я пригубила вино и покатала на языке, на вкус оно было таким же приятно сладким и пряным, но не приторным. Скорее медовым. Распробовав сей чудный напиток, сделала уже больший глоток. Вино было изумительным.

— Это Шато Бордо 1963 года. Из очень ценной коллекции. В тот год, когда его произвели, был скудный урожай винограда. И если бы не несколько сотен этих бутылок, проданных на аукционе за баснословную на те времена сумму, хозяин винодельни пошёл бы по миру. Но он рискнул, и смог в дальнейшем хорошо раскрутить свой бизнес. Вложив в него все вырученные деньги.

Я поперхнулась. Для чего он мне это всё говорит.

Как будто прочитав мои мысли мужчина продолжил.

— Ты сегодня просила тебя отпустить.

Я кивнула, стараясь как можно быстрее переживать откушенный кусок.

— Так вот, я думаю нам стоит поговорить Арина. Я хотел сделать это ещё утром, но произошедший инцидент, немного выбил из колеи.

— Немного? — я возмущённо уточнила, с набитым ртом.

— Да, обычно в моём доме безоговорочно подчиняются моим приказам. Иначе, они знают, что их ждёт жестокое наказание. А ты Арина, неприкасаемая для других. И я четко озвучил свой приказ.

— Послушай Стас, — я наконец проглотила еду. — Мне не нравится всё, что здесь происходит, а в особенности то, что произошло сегодня. И я не понимаю, да и не хочу понимать смысл слова неприкасаемая. А тем более, что происходит с теми, кто теряет этот статус. Я просто хочу домой. Ты меня держишь здесь не законно, против моей воли! — я уже говорила на повышенных тонах. Видно хороший глоток вина, выпитый на голодный желудок, сделал своё дело. Развязав мне язык. — Я хочу тебя предупредить, что буду бороться до последнего. И при любой возможности, что появится, попытаюсь сбежать. А если мне это удастся, то я обращусь в полицию и тогда…

Но мне не дали договорить. Мужчина нагнулся, нависая надомной. Сильные пальцы, жестко обхватили мой подбородок, заставляя поднять голову. И Корецкий меня поцеловал, глубоко, властно, жадно, неистово.

В голове помутилось и я вмиг потеряла весь свой запал, а с ним и смысл разговора. Широкая, теплая ладонь, прошлась вдоль позвоночника и крепко обхватила мне талию, сжимая притягивая к себе ближе, заставляя приподняться с кресла. Я прогнулась в пояснице, высоко запрокидывая голову. Так как разница в росте у нас была колоссальная. И сейчас, когда мы стояли и целовались так близко, я ярко ощутила насколько Стас огромен, против меня. Насколько я хрупка в его медвежьей хватке. Он если захочет, может одним движением переломить мне шею, даже не напрягаясь. Но его объятья сейчас не были грубыми, пугающими или удушающими. А наоборот, казалось окутывали теплым одеялом, согревали, оберегали.

Горячие пальцы нежно водила по спине, периодически спускаясь к ягодицам и сминая их. Мужчина тяжело дышал, а меня кидало то в жар, то в холод, от его прикосновений. И от мысли, что ему сейчас мешает, поиметь меня, прямо здесь на рабочем столе, лишь тонкая ткань моего платья. Но самое пугающее было не это, а то, что мне всё это нравилось. Нравилось, чувствовать его тепло, обжигающий жар его тела, целовать в ответ так же страстно и самозабвенно лаская его язык. Ощущать под ладонями сталь его мышц и его мощь.

Меня возбуждала его властная и подавляющая манера в ласках. Его грубость и напористость, с которой он часто напирал, его диктаторские замашки. Я чувствовала силу в нём, силу его желания и то что он сейчас на грани, сдерживаясь из последних сил, чтоб не сорваться. И как не странно это сейчас прозвучит, ликовала. От того что нравлюсь этому мужчине. Что имею над ним власть, хотя бы сейчас, в эту минуту. Осознание этого будоражило кровь, заставляя пожар внизу живота разгораться всё сильнее, а тело гореть от предвкушения грубой ласки. Особенно там, где я уже чувствовала тягучее желание и начинающую разрастаться ноющую пустоту. Я хотела ощутить его в себе, чтоб он заполнил меня до основания, до болезненного растяжения. Чувствовать тяжесть его тела на себе и горячее обжигающее дыхание на своей коже.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но не успела я раствориться, растаять как сахарный леденец, в горячих объятьях моего мучителя. Как мужчина, резко отстранился. А из моего рта, непроизвольно вырвался стон разочарования.

ГЛАВА 12

— Хочешь меня Ари-ина? — в его голосе были рычащие ноты, отдающие хриплым бархатом, что приятно резал слух. Вводя меня в какой-то транс, состояние отрешенности и предвкушения. Чего-то запретного, остро-сладкого, но такого желанного.

Я лишь отрицательно мотнула головой, так как говорить пока не могла, находясь в своеобразной прострации.

— Нет? Хочешь чтоб отпустил тебя. Да?

— Да, — выдохнула, уже немного отойдя. Но прозвучало это как-то двусмысленно, неуверенно. Как будто и не хотела вовсе, чтоб меня сейчас отпускали.

— А куда тебя отпустить? М-м-м, Арина? — его черные глаза опаляли, пронизывали, сжигали дотла, до основания. И мне захотелось утонуть в них. Так он на меня сейчас смотрел, неистово, пронзительно, проникая под кожу острыми иглами желания и возбуждения. Раствориться в его тьме без остатка, пропасть, сгинуть, исчезнуть. Закрыть глаза и не о чем не думая сорвавшись с обрыва, окунуться в эти омуты с головой. И умолять его не спрашивать зачем, просто потому что, я уже и сама не знала ответа.

— На волю, — пролепетала. Ведь не в моих правилах было показывать слабину. Да и не перед этим человеком, низа что на свете.

— На какую волю, у тебя её нет! И если ты уже забыла, то я тебе напомню, девочка моя. Там, как ты выражаешься — на воле. Тебя ожидает с повинной, господин Емельянов. И готов принять обратно с распростертыми объятьями. Только отрабатывать ты, ему его обиду, будешь намного жёстче, чем наш уговор. И не мне тебе рассказывать, о вкусах твоего бывшего хозяина. Или ты думала я об этом не узнаю, Арина? Как так получилось девочка, что ты оказалась всем и везде должна?

От этих слов меня кинуло об лед, а воспоминания холодной бритвой прошлись по позвоночнику, вскрывая вены забытого ужаса. Но откуда?

— Я… я не знаю, — в горле застрял острым колом, ком.

— А такие как Михаил, не забывают обид, и если нужно из под земли достанут, — продолжил приводить меня в чувства Корецкий. — Поэтому, моя дорогая, пока ты под моей защитой, тебя никто и пальцем не тронет. То что произошло сегодня, это исключение, — заметив мой красноречивый взгляд, уточнил мужчина. — Или скорее недоразумение, которое было быстро устранено, — добавил с такой сталью в голосе, что я поежилась. — В твоих же интересах меня не злить и выполнять любые мои прихоти, игрушка, — бездушно добавил. Показывая хищный оскал.

Эти слова вылились на меня как ведро с помоями, окуная в зловонную грязь и отрезвляя одновременно. Корецкий, красноречиво напомнил мне кто есть кто. Указав мне на моё место, возле его ноги. Как собаке, безродной дворовой. Которую подобрали на улице, отмыли, вывели вшей и повесили на шею дорогой ошейник. Мне стало настолько мерзко и противно. Что я дернулась из его рук, чувствуя как меня начинает колотить от гнева и беспомощности. Но мужчина крепче сжал мои предплечья, не давая возможности двинуться с места.

— Пусти — те, — прошипела. Кидая в него из под лобья, молнии.

— Не так быстро, — хмыкнул. — Мы ещё не закончили, — прохрипел, нагибаясь ниже и с силой втягивая воздух возле моего виска. Взгляд карих глаз вспыхнул опасным огнем. А у меня в груди заныло от обиды и отчаяния.

— Но я не хочу, — сделала ещё одну попытку вырваться.