Порри Гаттер. Всё! (сборник) - Андрей Жвалевский

Сердце Порри стучало как бешеное, но он взял в руки сначала себя, потом тряпку и осторожно провел по плечу Каменного Философа. Ничего страшного не произошло, не взорвалось, не заверещало. Ухогорлонос продолжал тихонько вздыхать, уткнувшись носом в пол, высоко под потолком, как всегда задумчиво, покачивался Висельник[40]. Порри стер пыль со спины. Хотя все оставалось по-прежнему спокойным, мальчик старался прикасаться к статуе как можно аккуратнее и легче. Именно это стремление и сыграло с ним злую шутку: когда Порри добрался до подмышек (почему-то ужасно грязных), Философ вдруг дернулся, захихикал и, потеряв равновесие, попытался опереться на плечо Гаттера. Мальчик отскочил, а статуя, крикнув неожиданно тонким голосом: «Грядет! Грядет!..», неуклюже замахала каменными ручищами и действительно грянулась оземь.

Порри застыл от ужаса. Словно во сне он увидел страшную трещину в виде молнии, которая зазмеилась у Философа на затылке. Еще одна трещина, в форме перекрещенных костей и черепа, отделила торс статуи от ее ног. Ухогорлонос подпрыгнул и, лавируя между фалангами пальцев, осколками могучего лба и вставными зубами, улепетнул в угол.

– Олух безрукий! – загремел над Гаттером голос Клинча. – Я же сказал: аккуратненько и легонько!

– Я легонько, – пролепетал Порри, – мистер-мистер, я не виноват. Он сам дернулся, когда я начал протирать подмышки…

Клинч застонал.

– Ты не только безрукий олух, но и безмозглый! И еще безглазый! Читать не умеешь? – завхоз сунул проштрафившегося студента в кусок картона, на которой большими бурыми буквами было намалевано:

Под мышками не протирать!

Опасность защекотывания!

!!!

Клинч с чувством сплюнул, произнес несколько ярких, но недействующих заклинаний (Гаттер слышал их когда-то от дяди Петроффа) и перешел на нормальную громкость.

– Ладно, могло быть хуже.

– Меня могло убить? – всхлипнул Порри.

– Это бы еще ничего! Могла Канарейка увидеть.

– Не Канарейка, а МакКанарейкл, точнее, мисс МакКанарейкл, – раздался пронзительный голос, который горе-уборщики меньше всего желали услышать. – А еще точнее – мисс МакКанарейкл, которую поднял с постели ополоумевший дежурный, перепуганный якобы сбежавшей собакой Баскервилей. И уж совсем точно – мисс Сьюзан МакКанарейкл, которая устроит вам обоим очень большие неприятности! И если быть предельно точными! По сравнению с этими неприятностями! Собака Баскервилей! Покажется вам!..

За спиной декана кто-то вежливо кашлянул. Все обернулись. В дверях стоял Бубльгум, из-за плеча которого выглядывал дрожащий Харлей.

– Что вы так расстроились, Сьюзан, – мягко сказал ректор, – ну подумаешь, пропала собака. Развесим объявления, пообещаем вознаграждение…

И тут Бубльгум увидел пустой постамент из-под Каменного Философа. Глаза ректора расширились, он пробормотал что-то вроде «черт меня подери» и чуть было не перекрестился. Никогда Порри не видел великого волшебника таким растерянным (да что там, никто и никогда не видел Бубльгума хотя бы капельку растерянным!), и только сейчас мальчик полностью осознал, какое ужасное преступление он совершил.

– Уйдите все, – глухо произнес глава Первертса. Лицо его быстро темнело. – Уйдите от греха. Мисс МакКанарейкл, заберите… остатки нашей реликвии. И попытайтесь что-нибудь сделать.

Декан Орлодерра фыркнула, резко запахнула ночную мантию, на мгновение продемонстрировав немного больше, чем того требовали обстоятельства, развернулась и стремительно вышла из зала. Обломки Философа потянулись за ней, вслед за обломками из зала вытекли Клинч, Гаттер и Харлей. Заинтересовавшийся происходящим Висельник спустился было пониже, но, разглядев выражение лица ректора, в ужасе вскарабкался по призрачной веревке и просочился на чердак.

– Именно так, – сказал расстроенный Харлей, осторожно переступая спящих в коридоре гдетотаммерцев, – и выглядит собака Баскервилей во время поиска пары. А что делать? Хуже может быть только собака Баскервилей в момент дележки добычи. Завтра на педсовете увидите.

Кого имел в виду преподаватель обращения с магическими животными, Порри не понял, но уточнять не стал. Вернее, не смог. Он вообще был не в состоянии выдавить из себя хотя бы звук. В какой-то момент мальчику показалось, что по темному коридору за ними молча идет кто-то четвертый. «Хорошо бы это был Мордевольт», – подумал Порри, но ни разу не обернулся.

На следующее утро вся школа гудела. Слухи, один фантастичнее другого, передавались за спиной Гаттера свистящим шепотом. До него доносились только обрывки фраз: «…шарахнул молнией прямо в Канарейку», «…а его папа, оказывается – Мордевольт!» и «Смотри, смотри – она у него тень забрала!»

Порри даже не стал смотреть, что там у него с тенью. Гаттер вообще был не похож на себя и на всех уроках безропотно выполнял требуемые школьной программой колдовские действия. В другой день преподаватели были бы вне себя от счастья, но сегодня бывшего героя упорно не замечали.

– Порри, ты, часом, не заболел? – изумился Сен Аесли, когда на занятиях по выдуриванию мудлов из необходимых магам помещений Гаттер не стал заменять наведенную галлюцинацию голографической картинкой.

– Лучше бы я умер, – ответил Порри, взбивая из двух несложных заклинаний призрак Кровавой Мэри.

– Вряд ли ты так просто отделаешься, – заметила добрая Пейджер.

На последний урок – к Югорусу Лужжу – мальчик просто не пошел. Ему было жалко этого доброго дядьку, который изо всех сил пытался привить Гаттеру если не любовь, то хотя бы уважение к магии. Забавный старичок, который даже зубы чистил специально составленным заклинанием, проводил с мальчиком долгие душеспасительные беседы с демонстрацией массы полезных, интересных и просто красивых заклинаний. За месяц учебы Порри узнал о волшебстве больше, чем за всю предыдущую жизнь, но упрямо продолжал конструировать свои электронные поделки и смешивать взрывоопасные коктейли вместо зелий.

Хуже всего, что Гаттеру декан Слезайблинна нравился все больше и больше. Да и заклинания под его чутким руководством разучивались будто бы сами собой и даже начинали доставлять Порри удовольствие, в чем он, конечно, ни за что бы не признался.

Одним словом, провинившийся студент так и не смог заставить себя показаться перед печальными глазами профессора Лужжа. Вместо этого он побрел в злосчастный Зал Трансцендентальных Откровений.

Горестно вздохнув, Гаттер прошел мимо торчащего в центре пустого постамента и уселся у боковой стены перед Зеркалом Исполнения Желаний. За пару косых эта штука могла продемонстрировать исполнение любой, самой экстравагантной мечты. Сначала Порри увидел себя в роли Нобелевского лауреата по химии, потом и по химии, и по физике, потом в номинации «За выдающийся вклад во все науки», потом зеркало выдало душещипательную картинку: дряхлый Билл Гейтс выпрашивает у «уважаемого доктора Гаттера» автограф на коробке Windows PG. Последний кадр получился неожиданным: Порри сидит дома на диване, листая любимый PC Magazine, а на коленях у него – кот Кисер, постоянно старающийся положить хвост именно на ту строчку, которую мальчик собирается прочитать. Гаттер собрался бросить еще монетку в прорезь зеркала, чтобы посмотреть, чем там закончится, но в это время в зал вошел Бубльгум.

Самообладанию ректора можно было только позавидовать. Никаких следов ночного потрясения, такой же, как всегда, спокойный и уверенный в себе волшебник с умными и добрыми глазами.

– Так и думал, что ты здесь, – сказал Бубльгум («Конечно, преступник всегда возвращается на место преступления», – подумал Порри). – Пора идти на педсовет.

– Профессор Бубльгум, меня отчислят? – спросил Гаттер.

– А ты все еще хочешь, чтобы тебя отчислили? – вопросом на вопрос ответил ректор. – Что-то мне так не кажется. Иди, не заставляй своего декана ждать. А то превратит в Мальчика-с-Пальчик, потом набегаешься…

Старательно размышляя над тем, чего же ему теперь на самом деле хочется, Порри покинул зал. Бубльгум остался у постамента, почесывая прильнувшего к нему Ухогорлоноса за ухом.

Когда Гаттер постучался в учительскую, педсовет уже начался. Первый удар, судя по всему, принял на себя пришедший вовремя Клинч. Он был цвета замерзшей кока-колы: темно-красным с вкраплениями мертвенно-белого. На вопросы завхоз не отвечал, на оскорбления не реагировал, не шевелился и, возможно, не дышал.

– А вот и наш любимчик! – вскричала МакКанарейкл, увидев Порри. – Спасибо, мистер Гаттер, за то, что нашли минутку! Мы вас ни от чего не оторвали? А вы ничего не оторвали от какой-нибудь нашей реликвии? Не заложили этот… динамут в кабинете ректора? Не залили какой-нибудь гадостью библиотеку инкунабул? Какой неудачный день! Извините, мистер Гаттер!

– Сьюзи, вы же видите, мальчик и так переживает, – подал голос Харлей.