Маленькая хня - Лора Белоиван

— Я, сынок, про вот что говорю: платье-то почему вниз тянет?

— Закон всемирного тяготения, — пожал плечами хозяин «Форестера».

— Вот и я про то же, — задумчиво сказала баба Катя, — на платье-то закон действует, а на меня — нет. А платье-то на мне. Я-то в платье.

— Так на тебя как он подействует, — ввязался в разговор проходивший мимо мужчина средних лет, — ты же скончалась. На скончавшихся не действует.

— Вот оно как, — сказала баба Катя.

— Ну да, разумеется.

Остановилась молодая женщина с мальчиком лет пяти.

— Смотри, сынок, бабушку задавило, — она показала мальчику скомканную на дороге старуху, — хочешь, поближе подойдем?

— А вон, вон, мама, смотри, голая бабка в небе! — закричал ребенок, тыча пальчиком. Баба Катя совсем забыла про подол и стыдливо прихлопнула его руками к ляжкам.

— Она не голая, просто платье у нее задралось вниз.

— А почему?

— Видишь ли, на платье действует закон всемирного тяготения, — объяснила мать.

— А вот у меня тоже раз был случай, — все посмотрели на спортивного молодого человека, ехавшего было мимо, но теперь остановившегося и уже слезавшего с велосипеда, — в горах. Ка-а-ак сошла лавина, так всех камнями и задавило.

— А ты как спасся? — спросили все.

— Да, сынок, ты-то как? — спросила и баба Катя.

— А меня тоже задавило.

— Совсем? — уточнил хозяин «Форестера».

— Мгновенная смерть, — кивнул спортивный юноша.

— Такой молоденький, — опечалилась мать с ребенком.

Опять помолчали. Подошел милиционер.

— По какому случаю стоим молчим? — спросил он.

— Да вот, молодого человека в горах камнями задавило, — отозвалась сверху баба Катя.

— Вот оно что, — сказал милиционер, глядя на велосипедиста с сочувствием, — ну-ну. Бывает.

— Да-а-а, — протянул мужчина средних лет, — чего только не бывает. Меня вот дружбан на охоте ухлопал, падла. Говорит, думал, кабан.

— Вы не похожи на кабана, — с сомнением оглядела убитого на охоте молодая мать.

— Так и я про что говорю, — охотник достал из кармана пиджака пачку «Союз-Аполлона», — совсем я не похож на кабана.

— А я при родах умерла, — сказала женщина, хотя ее никто и не спрашивал, — вот этого вот когда рожала, — с неожиданной злостью она хлопнула ребенка по затылку и мальчик тихо заскулил.

— Ножками шел? — поинтересовалась баба Катя, — или попкой?

— Вообще ничем не шел, дрянь такая, — досадливо сказала женщина, — взял и помер внутри.

Мальчик продолжал хныкать.

— Вот, доставали когда, ножку ему оттяпали, — немного помолчав, мать задрала на сыне штанину шортиков и все увидели на ножке ребенка белый шрам.

— Да, бывает, — сказал милиционер.

— А вас где? В Чечне, наверное? — поинтересовался у милиционера велосипедист.

— Да нет, у меня еще семь лет, слава Богу. Даже семь с половиной, — посчитал милиционер пальцами.

— А потом? — спросило сразу несколько голосов, включая бабкатин.

— А потом на выбор: под поезд попасть или на самолете разбиться, когда из отпуска возвращаться буду. Не решил еще.

— Под поезд лучше, — рассудительно сказал охотник.

— Почему? — спросили его милиционер и хозяин «Форестера» в один голос.

— Билет дешевле.

— Это да, это да, — согласились с ним остальные. Промолчал лишь хозяин «Форестера».

— А вы-то как? — обратился к нему охотник. После бабы Кати он был самым любопытным.

— А меня завтра кончат, — весело ответил водитель, — это вообще смех: не за того примут. По ошибке, в общем! Так что поехал я, у меня еще дел куча.

— Да успеешь, чего там, — сказа милиционер, — куда торопиться-то?

— Правда, не спеши, сынок, — баба Катя снова прихлопнула подол, — только разговорились.

— Ну, десять минут еще побуду, — согласился тот. Поговорили еще десять минут.

Первым уехал велосипедист.

Затем — хозяин «Форестера», аккуратно объехавший то, из чего наконец перестало вытекать. «Бывай, мать!» — помахал он на прощание бабе Кате. «Бывай, сынок! — отозвалась баба Катя. — А я еще немного тут это».

Потом ушел милиционер, перед этим вызвавший по рации подметальную машину.

Дольше всех на месте аварии оставались мать с ребенком и охотник. Им хотелось посмотреть, как будут подметать бабу Катю. Когда рабочие спецавтохозяйства закончили свое Дело, разошлись и они.

Баба Катя еще чуть-чуть повисела в воздухе, затем перевернулась вверх головой, опустилась на землю и стала осматривать придорожный газон, надеясь найти хоть что-нибудь. Но подметальщики прибрали все. Лишь под самым фонарем бабе Кате повезло наткнуться на случайно уцелевший рулон туалетной бумаги. Она подобрала его и пошла домой.

Ь

Ольга Владимировна сидела голой жопой на Полярной звезде и курила сигарету, стряхивая пепел на Млечный путь. Саднил палец, порезанный накануне об кухонный нож, и было сильно холодно. Особенно замерзли задница, ляжки снизу и коленки, но сочувствия ждать не приходилось — если кто и был в этот час в космосе, кроме Ольги Владимировны, то уж наверняка выбрал себе звезду потеплее.

Одиночество, невежество и бытовой травматизм — скучная доля учительниц младших классов. Ольга Владимировна всякий раз спасалась одинаковым способом: выходила голышом на балкон, отыскивала в ночном небе звезду, полагаемую ею Полярной и, соответственно, холодной, и представляла себя сидящей на ней верхом. После получаса вселенского одиночества она возвращалась в квартиру, напускала ванну горячей воды с пеной, и одиночество земное уже не казалось таким невыносимым. Во всяком случае, не мерзла жопа. Да и вообще, все становилось не так уж плохо. И пошел он сам на хуй белым мелом по коричневой доске, этот будущий зэк Сережа Воловик, тварь, гаденыш, маленький скот, чтоб он сдох от ветрянки, заразив перед смертью половину 3-го «Б».

Конечно, все зависит от подготовки. Например, если внезапно посмотреть на изображение древнегреческой амфоры, расколотой по всей высоте, то в неподготовленную голову может прийти совершенно неприличная аналогия, которую дополнит переданный непрофессиональными каракулями орнамент, смахивающий на лобковые волосы. И дело вовсе не в качестве изображения, а в том, что пророки никогда не врут и лучше иной раз опоздать, чем прийти вовремя.

Что с ней случилось, почему она так долго не могла слезть со звезды, а потом, когда наконец слезла, не сразу сумела отыскать дорогу домой, Ольга Владимировна не понимала. Заблудившись в разнокалиберных ковшах бесконечных медведиц, голая и продрогшая, она до самого утра рыскала в небе, пока не взошло солнце, сделавшее местность простой и понятной. Усталая Ольга Владимировна спиной вошла в квартиру, наткнулась на угол тумбочки и опрокинула будильник, который тут же и зазвенел, напомнив о будущем зэке и правилах на мягкий знак в конце слова «сволочь».

Следуйте раз и навсегда заведенному ритуалу! Не выпускайте из цепи последовательности ни единого элемента, каким ничтожным он бы ни казался вам. Ритуалы не терпят сокращенных сценариев. Утро, в которое вы впервые замените «арабику» в зернах на растворимый «Максим», станет для вас точкой обратного отсчета, а глубина вашего дальнейшего падения может быть сопоставима с глубиной Стикса по фарватеру, который, как известно, проходит не вдоль, а поперек этой судоходной реки. Не пытайтесь отделаться душем после пробежки по Млечному пути — вы же знаете, что астральная пыль и космическое сиротство смываются только в горячей ванне, и не за несколько минут, а за час-два, причем температура воды должна быть всегда постоянной, для чего, собственно, Ахиллу и нужна была пятка. Вы затыкаете пяткой сток в ванне и ею же открываете его, в то время как отрегулированный должным образом Стикс хлещет из крана, непрестанно взбивая вокруг вас очистительную пену.

Но что было ждать от Ольги Владимировны, опаздывающей на заклание себя 3-му «Б» и верховному жрецу его, будущему зэку Сереже Воловику. Конфликт последовательностей был быстрым, и Ольга Владимировна, выступив в непривычной для себя роли рефери, присудила победу ритуалу жертвоприношения, отложив ритуал очищения на потом.

Никто не заметил сверкнувшей в ясном небе молнии, когда кое-как сполоснувшийся под душем агнец повел себя на алтарь трудной любви к малым сим.

— Здравствуйте, дети, — проблеяла она обрядовую фразу и вдруг изошла криком: — А это что тут такое?! Кто нарисовал на доске порнографию!! ВСТАТЬ!!!

Кто-то хихикнул, но тут же умолк.

Наверное, пасхальные евреи, на которых бы внезапно набросился предназначенный Богу баран, растерялись не меньше, чем ученики 3-го «Б», но с евреями, несмотря на все их последующие и предыдущие беды, ничего подобного не случалось.

— Я вас спрашиваю, какая скотина нарисовала на доске эту пошлость! — орала между тем Ольга Владимировна, и было видно, что она изготовилась к прыжку.