Женщина без мужчины - Джастин Скотт

— Ты не сможешь долго обманывать Анни. Ты знаешь это прекрасно!

— Знаю! Она видит меня насквозь. И она бросит меня… Но, клянусь, я завяжу…

— Я не хочу больше слушать твои клятвы. Я устала от них.

— Я обещаю…

— И прекрати копать под меня. Я и так держусь на ниточке… вот-вот сорвусь и утону. А ты помогаешь им вешать мне камень на шею.

— Я не предатель!

— А кто ты? Чем ты занимался все утро?

— Чем я могу доказать тебе?..

— Только одним. Заткнись и молчи. Не будь марионеткой в руках этой банды!

— Я хотел сделать как лучше. Я думал, тебе стоит временно отойти от дел, пока не забудется все, что случилось.

— Это не забудется никогда. И хотя бы в память о своем муже я буду лелеять наше дитя — «Котильон». Теперь я одна отвечаю за его будущее. Это мой ребенок и больше ничей.

— Я как-то не подумал об этом, — упавшим голосом произнес Майк.

— Ты о многом не подумал… Тебе нужна работа?

— Я согласен на любую. Я обивал пороги, чуть ли не клянчил. К тебе я обращаюсь за помощью в последнюю очередь, когда потерял уже всякую надежду…

— Не рассчитывай на меня!

— Что?!

— Когда ты посмотришь мне прямо в глаза и поклянешься, что два месяца не притрагивался ни к наркотикам, ни к спиртному, ты начнешь работать в моем «Котильоне».

— Два месяца? — переспросил он робко.

— Да. И ни на день раньше.

— Я могу тебе верить? — ободрился Майк.

— Мне — да, — ответила Натали, с горечью думая, что разговор этот прошел впустую и Майк не выдержит испытательного срока.

Акционеры настороженно поглядывали на Майка и Натали, когда они вернулись на свои места. По пути она вынула из шкафа жакет, подаренный Уоллесом, и накинула его на плечи. Она ощутила ласковое тепло меха.

Акционеры в правлении не были для нее сейчас главной проблемой. Главная опасность таилась в ней самой. Как побороть свою неуверенность, тоску и мучительное чувство одиночества? Подарок Уоллеса чем-то помог ей. Красота этого изделия не могла не подействовать на истинных меховщиков, присутствующих в зале, и как-то возвысила ее в их глазах.

— Мы увидимся с вами здесь, в этом же зале, 16 февраля.

— А мы услышим предварительный отчет? — все-таки поинтересовался настырный Сильверман.

— Конечно! Кто захочет прийти сюда в январе — милости прошу! Я поручу Джоан сообщить всем точную дату. У меня к вам единственная просьба. В память о моем муже я прошу тех, кто решит пустить в продажу свои акции, пусть сначала предложит их мне. Я буду выкупать любое количество.

Ее меховой жакет приковывал взгляды присутствующих. Словно завораживал их.

— Прежде чем мы расстанемся, я прошу проголосовать за доверие мне в управлении делами на срок в три месяца. Кто согласен — проголосуйте «за».

«За!» — после паузы нарушил тишину нестройный хор. Громче всех звучали голоса Стюартов, возглавляемых тетей Маргарет и Майком. Инвесторы пробормотали свое «за» потише и не так дружно. Этого Натали и ожидала. Три месяца они будут искать новые сферы для вложения своих капиталов, но и она сможет найти новые источники средств. Для всех было лучше выждать некоторое время, чем ввязываться в сражение и разорять фирму. Меховщики мрачно промолчали, но по крайней мере никто не протестовал, когда она заявила:

— Я не слышала голосов «против». Это так? Я не ошиблась?

Меховщики молча поднялись с мест и, не прощаясь, стали расходиться. Уоллес обожал такие драматические ситуации. И, может быть, остался бы доволен поведением Натали. Но она хорошо понимала, что ей дали из милости или каких-то корыстных расчетов лишь короткую передышку. Три месяца плюс одна неделя — слишком малый срок, чтобы показать всем, на что она способна. Она корила себя за то, что не осмелилась потребовать полгода.

Натали вернулась в рабочий кабинет к телефонам и бумагам, и холод одиночества охватил ее. Отсутствие Уоллеса, невозможность вновь услышать его голос, увидеть его фигуру в дверях — мысль об этом причиняла ей почти физическую боль. Сумасшедшая идея — погрузиться в атмосферу их последнего свидания в каюте — вдруг пришла ей в голову. Оттуда она сможет сделать необходимые телефонные звонки, но главное — пребывание на яхте как бы вернет ей хоть частичку их близости.

Облаченная в меховой жакет, словно в волшебные доспехи, оберегающие ее от вражеских стрел, она устремилась к лифтам.

В приемной ее ожидал посетитель. Она разглядела синие брюки из дорогой шерсти и английскую обувь, явно сделанную на заказ, когда, опустив глаза, попыталась пройти мимо него. Но мужчина встал и преградил ей путь. Он был массивен и мускулист. Его длинные могучие руки раскинулись далеко в стороны, готовые дружески обнять ее. Он заполнил собой все пространство приемной, словно туда вкатился многотонный грузовой фургон.

— Эдди! Как ты здесь очутился?

— Прости, что опоздал на похороны. Я был в Тайбее. Мой клиент тянул из меня жилы, и я не мог не закончить переговоры.

— Я получила твой телекс. Спасибо тебе.

Эдди Майлл — основатель, президент и владелец контрольного пакета акций «Эдвард Р.Майлл компани» — был личным другом Уоллеса. Для Натали он был одним из многих знакомых, которые лишь недавно появились в поле ее зрения. Но за последнее время он возникал достаточно часто, навязывая им с Уоллесом свое общество, и Натали не понимала, что заставляет его быть столь настойчивым и чего он добивается от них.

Майлл олицетворял собой странную поросль нью-йоркских финансовых дельцов, благополучно произрастающих в тени ворочающих миллиардными капиталами гигантов. Он ни от кого не зависел, не брал кредитов, оперировал только собственными деньгами или вкладами никому не известных клиентов всегда с большой для себя выгодой. Главной его заботой было то, чтобы фасад его предприятия выглядел отлично — начиная от дорогих костюмов владельца и роскошного офиса до усиленно рекламируемых им самим непомерных расходов на жалованье персоналу и телефонные счета.

Уоллес считал, что недоверие Натали к Эдди объясняется чисто женской боязнью «одиноких волков», непониманием их психологии. На самом деле они такие же законные дети и неизбежный фактор существования системы Уолл-стрит, как и грандиозные банки, расположенные в небоскребах. Вероятно, Уоллес был прав. Эдди Майлл ничего не требовал для себя. Дела его шли хорошо. В прошлом году он сумел организовать через импортера женской одежды с Седьмой авеню продажу партии свитеров с надписью на груди «Купи меня!». Такой свитер приобрела по крайней мере каждая вторая девочка-подросток в Соединенных Штатах Америки. Это был неожиданный и ошеломляющий успех! Уоллес искренне радовался за него. Эдди ему нравился. Бывший сержант военно-воздушных сил, Эдди был единственным из друзей, с кем Уоллес вспоминал военные годы и истории о торговых операциях, о хитростях в военных поставках, а старые анекдоты, талантливо рассказываемые Эдди, вызывали громкий смех Уоллеса. Натали же не испытывала восторга ни от его юмора, ни от грохочущего голоса. Когда он начинал говорить, ей казалось, что взвод солдат марширует по галечному пляжу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});