Полет лебедя - Маргарет Хаббард

Как обычно, начали капать слезы. На него смотрели глаза с портрета давно умершего мужа женщины. Когда-то, наверное, она его любила. Возможно, его дух все еще оказывает на нее какое-то влияние. Ханс приподнялся с кровати и в полусогнутом состоянии, похожий на огромного гнома, добрался до картины. Теперь в гротескном свете свечи казалось, что мертвый муж плакал вместе с ним. Ханс Кристиан почувствовал к нему сострадание. Вот где они вдвоем оказались, на чердаке, друзья по несчастью.

Внизу раздался крик женщины:

— Эй ты, ну где ты там?

Мальчик прижался к двери. К его лбу прилипла паутина, а щеки стали серыми от пыли. Должно быть, у женщины проснулась совесть, и она уже более мягко произнесла:

— Я буду брать с тебя шестнадцать риксдаллеров, но ты их заплатишь вперед. Если ты хоть на минуту опоздаешь оплатить, то сразу же вылетишь отсюда!

— О, спасибо, мадам. Мне будет здесь очень удобно! — радостно кричал Ханс. Если бы их не разделяла лестница, он бы обязательно обнял ее. Вместо этого мальчик сбросил ей монеты, и она жадно пересчитала их.

— Вот тебе белье! — крикнула она, кидая ему одно за другим несколько старых стеганых одеял. — И не жги долго свечу. Я не такая богатая женщина. Я не могу себе позволить жечь свечу всю ночь.

— Конечно, нет, мадам. Я немедленно ложусь спать, — пообещал ей Ханс Кристиан.

Напевая от радости веселую мелодию, он аккуратно заправил постель. Когда она была готова, Ханс снял ботинки, осторожно повесил костюм и забрался под одеяла. Вскоре он согрелся. Тогда мальчик уселся поудобней и, достав из кармана брюк карандаш и листок бумаги, использовав портрет старого мужа в качестве стола, начал писать радостное письмо матери. Когда Анна-Мария получит это письмо и отнесет к жене печатника, которая умеет читать, она узнает, что ее сын уже встал на дорогу славы. Он разговаривал с величайшими людьми этого города, которым он понравился. Теперь осталось переждать маленький период обучения, прежде чем он выйдет на сцену и поклонится датской публике.

Через полчаса хозяйка, совершая обход, посмотрела на чердак. На потолке все еще плясал лучик света.

— Затуши свечу! — рявкнула она.

Свет исчез, и женщина пошла дальше. Но свеча все еще горела. Ханс Кристиан прикрыл ее своей огромной шляпой. Теперь он был в безопасности. Из-под завернутого в рулон старого ковра появились два мышиных носика. В их владения так давно уже никто не вторгался, что они забыли страх перед человеком. Не спеша, переставляя ножки, они вышли на открытое пространство, которое являлось для них их бальной комнатой.

Ханс Кристиан с улыбкой наблюдал за ними. Он всегда любил мышей. Но сейчас у него не было времени, чтобы поговорить с ними. Помочив языком кончик карандаша, мальчик продолжал писать до тех пор, пока свет огарка не исчез в массе расплавленного воска.

VIII

Он опустился на колени и начал искренне молиться. Казалось, что дерево превратилось в святую церковь, принимающую его поклонение. Птицы запели так, словно они тоже стали прихожанами этой новой церкви, и благоухание дикорастущих цветов было похожим на аромат амброзии, в то время как молодой священник произносил слова из Библии: «День снизошел до нас, дав свет тем, кто сидит во тьме и тени смерти; чтобы направить их на путь покоя».

«Дочь болотного царя»

Судьбе, похоже, понравилось шутить с Хансом Кристианом Андерсеном. Она давала соблазнительные обещания, которых не могла не выполнить, а затем внезапно словно забывала о них. И 1820 год предстал калейдоскопом подобных поворотов колеса фортуны. Отчаяние, сожаление и разочарование следовали за мальчиком по пятам, оставляя в его душе глубокие отпечатки, которые никогда не сотрутся.

Однако в тот же самый год, когда его психическое отчаяние и физическое нездоровье в условиях крайней нищеты достигли таких пределов, что он ни с кем не мог даже поговорить об этом, вырос его дух и гордость, та неукрощенная гордость, которая стала единственным убежищем его чересчур чувствительной души. У него появились друзья, но друзьями оказались те, перед кем он должен был отступать, чтобы не нарушить дружбу, а если ему и требовалась помощь, они должны были сами догадаться об этом. Просить о помощи для мальчика было все равно, что просить милостыню, а Ханс Кристиан не был попрошайкой.

Однако именно так он и выглядел, когда в первый день этого многообещающего года тащился под дождем. Наступающий год обещал быть хорошим только потому, что не мог быть хуже предыдущего. Несмотря на постоянное голодание, мальчик еще подрос, но приобрел сутулость из-за того, что, стесняясь своей долговязости, стремился казаться ниже. Впрочем, сутулость не имела значения, так как ее скрывал пиджак. Но сам костюм стал ему узок в плечах, а из-под коротких рукавов выглядывали длинные костлявые руки. Однако протертые места были аккуратно заштопаны. Башмаки для конфирмации давно обтрепались, и через отрывающуюся подошву выглядывали голые пальцы, а каблуки стерлись под корень. Единственной вещью из его наряда, сохранившейся в более-менее приличном состоянии, оставалась шляпа покойного Андерсена. Выцветшая и перекошенная набок от частого пребывания под дождем, она все же смотрелась шляпой.

Дождь стучал по крышам домов, и когда мальчику удалось найти убежище возле какого-то здания, то крупные капли стали отплясывать чечетку на его плечах и голове. Посередине улицы было лучше. По крайней мере, там капли были поменьше. В такую погоду, когда лучше оставаться дома, Ханс шел через весь город, преследуя вполне определенную цель. Говорят, как проведешь первый день Нового года, таким будет весь год. А Ханс Кристиан был твердо намерен выйти на сцену Королевского театра. Но он еще не так далеко ушел по дороге, ведущей его к карьере актера. В начале года, благодаря доброте герра Далена, он был принят в танцевальную школу и даже имел счастье поучаствовать в балете «Армида» в костюме тролля. Его имя в программке «тролль — Андерсен» не давало ему уснуть много ночей и стоило его хозяйке множества свечей, так как все это время он лежал на чердаке, читая эти великолепные слова снова и снова. Его звезда взошла. Он был в этом уверен.

Столкнувшись с актерами за кулисами, он внезапно оказался в мире, которому были незнакомы нужда и голод. Он продолжал заниматься уроками пения с Сибони, в то время как тот разрешал своему ученику присутствовать на его занятиях с оперными певцами. Поэт Гульдберг, брат того полковника в Оденсе, который подвел его к принцу, дал ему несколько занятий по датскому языку, а добрая дама взяла на себя обязательство научить его немецкому. Декан университета разрешил Хансу свободно посещать университетскую библиотеку и даже позволил брать с собой на ночь некоторые книги. Но пик счастья был достигнут тогда, когда Линдгрен, первый комический актер театра, добровольно вызвался обучить мальчика некоторым комическим сценам из пьес Хольберга.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});