Слепой для президента - Андрей Воронин

– Это точно. Небесная канцелярия – пожалуй, единственное место, где нет ваших людей.

– Наших людей, Глеб Петрович, много где нет, к сожалению, – горько усмехнулся генерал Потапчук, а затем взглянул на свою пустую чашку.

– Хотите погадать на кофейной гуще?

– Нет, не хочу. Я не верю в эти заморочки. А вы?

– И я не верю.

– Ну, пока, Глеб Петрович. Дело до вашего доброго знакомого Мерцалова еще не дошло, и вам придется заняться совсем другим человеком.

– Вы хотите сказать, господином Ивановым – нашим российским наркобароном?

– Теперь он не Иванов, а гражданин Италии. По паспорту он Джордано Мазини.

– Красивое имя, – сказал Глеб.

– Да-да, не улыбайтесь, Джордано Мазини – не больше и не меньше. И завтра он прибудет в Москву.

Вместе с ним вылетают четыре его телохранителя и секретарша, которая, как я вам уже говорил, тоже является телохранителем. И, кстати, хорошим.

– Хорошим или хорошеньким?

– А вот об этом уже вам судить, Глеб Петрович. Я с ней никогда не сталкивался, – Ну что ж, посмотрим на ее личико.

Некоторое время каждый из собеседников думал о своем. Как-то странно переплелись в их беседе рассуждения о красоте и о смерти. Можно было бы назвать это и цинизмом, но думать о смерти, в том числе и о своей, абсолютно серьезно каждую минуту невозможно. Именно та легкость, с которой они рассуждали, и выдавала их с головой. Непросто брать на себя ответственность и решать, чья же жизнь в этом мире стоит больше.

– А ваш портфель с виду неказистый, – заметил Сиверов, глядя на потертый портфель, лежавший на коленях у генерала Потапчука.

– Мне нравится… – В старых вещах есть свой шарм. Тоскуете по советской империи?

– Не сказал бы, что это тоска смертельная. Скорее здесь присутствует другое.

– Что же?

– Он приносит счастье.

– Это как посмотреть – одним счастье, другим – несчастье и смерть.

– Мы с вами, Глеб Петрович, сидим вдвоем, и поэтому подобные категории распространяются только на нас и близких нам людей. Я не альтруист, чтобы заботится обо всем человечестве, оно в солидном возрасте и вполне может позаботиться о себе само.

– Позаботьтесь лучше о своем счастливом портфеле, у него скоро оторвется ручка.

– Да, с виду он такой, что в нем только бутылки носить. А за содержимое, если, конечно, знать кому его предложить, можно получить огромные деньги. И чем хуже он выглядит, тем лучше – меньше соблазнов. Дело, которое предстоит вам выполнить, – рядовое, но нужно провести его с максимальным эффектом.

– Я умею работать не только эффектно, но и эффективно.

– Тут нужно обратное, – очень серьезно напомнил генерал, – его следует убрать, – Потапчук теребил в пальцах фотографию Иванова Семена Георгиевича, носившего теперь звучные итальянские имя и фамилию Джордано Мазини. – Но не просто убрать. Дело должно приобрести максимально широкую огласку.

– Так сказать, показательный процесс? – усмехнулся Глеб.

– Да, что-то вроде публичных расстрелов в Китае, которые транслировались по телевидению. Но мы страна относительно цивилизованная, и показываем на экранах, с доставкой на дом, не сам процесс, а только результат – трупы. Народ очерствел не окончательно, его впечатляет и это.

– Да вы ко всем своим недостаткам еще и циник.

– Только телевидение способно сегодня сделать любое событие реальностью.

– Я, по-моему, до сих пор работал не в рекламном агентстве.

– Новые профессии всегда приходится осваивать с нуля. Вот, Глеб Петрович, почти все, что мне известно о времени прибытия Иванова в Москву, о его возможных контактах. Спешить не стоит, здесь он собирается пробыть десять дней, во всяком случае, обратные билеты у него заказаны на определенное число. Вы должны выбрать подходящий момент… – Погодите, – прервал генерала Глеб, – я вполне хорошо представляю себе ситуацию, о которой вы собираетесь мне рассказать. Множество народа, желательно фойе гостиницы или выход, людная улица, пара сотен свидетелей… Генерал Потапчук кивнул:

– Абсолютно верно. Это нам и нужно.

– Дело, как пишут в газетах, будет иметь широкий общественный резонанс, – пообещал Глеб.

– Еще раз напоминаю вам, Глеб Петрович, спешить не надо. Главное – качество, а не сроки исполнения.

– У вас такая тяга к конспирации, что даже со мной вы откровенны процентов на пятьдесят.

– Я сам себе удивляюсь. Моя хрустальная мечта – сделать так, что бы у меня существовали секреты от себя самого.

– Тут я вам не помощник, – усмехнулся Сиверов, – только не пытайтесь меня убедить, что вам прямо-таки позарез понадобилось убрать наркобарона, – он бы подождал. Вас волнует возможное покушение на президента, и вы хотите связать мне руки – пока я занят одним делом, мне не взяться за другое.

– Я хочу отвести от вас беду. Люди из охраны президента считают, что вы один из наиболее вероятных исполнителей покушения на президента.

– Им известно, кто я на самом деле?

– Надеюсь, нет.

– Так надеетесь или нет?

– Сегодняшним утром они этого еще не знали, коли уж вы любите точность.

Мне их не убедить словами, но если они поймут, что вы всерьез занялись Ивановым, от вас отстанут и от меня тоже.

– Только ради вас, – рассмеялся Сиверов.

– Ради нас и нашего дела.

Сиверов взял в руки жесткую пластиковую папку с фотографиями и документами.

– С удовольствием остался бы у вас подольше, – генерал Потапчук поднялся, – но дела, дела, – и, хитро улыбнувшись, добавил:

– Можете возвращаться к себе на мансарду.

– Причина недоразумения уже устранена?

– Да, больше вам мешать никто не будет.

– Неужели пострадали и ваши люди?

– Нет-нет, это просто недоразумение. Забудьте о нем.

– Надеюсь, когда-нибудь потом я узнаю настоящую причину?

– Я рассказал бы сейчас, – вздохнул генерал, – но это займет довольно много времени. А вам, как я понимаю, нужно поразмыслить.

– Хорошо, тогда в другой раз.

– Значит, теперь я буду искать вас уже на мансарде, по телефону.

– И пожалуйста, если захотите приставить ко мне слежку сами, то предупреждайте заранее. Или посылайте следить за мной смертельно проштрафившихся сотрудников, больше они докучать вам не будут.

– Нет, среди тех не было моих людей.

– Что ж, рад за вас.

Генерал, стоя в прихожей перед зеркалом, небрежно нахлобучил шляпу, набросил пальто и, даже не застегиваясь, вышел на лестничную площадку.

– Желаю удачи, – бросил он на прощание и заспешил вниз по лестнице.

Сиверов остался один. Он чувствовал себя в этой квартире неуютно. Ему всегда требовалось время, чтобы обжиться в незнакомом месте, а здесь ему и обживаться-то не хотелось. Чем-то чужим веяло от этих стен, словно он оказался в гостиничном номере в городе, который ему совсем не нравится. Оставаться здесь на ночь не возникало ни малейшего желания.

Сборы Сиверова были недолгими. Все его вещи уместились в небольшой спортивной сумке. Он без сожаления покидал квартиру, предоставленную ему на время генералом Потапчуком. Погасив свет в прихожей, Глеб положил ключи на тумбочку, на которой стоял телефонный аппарат, и захлопнул дверь.

На улице оказалось довольно прохладно. Моросил противный косой дождь, от которого невозможно было спрятаться даже под зонтом.

«Поневоле вспомнишь поговорку про хорошего хозяина и собаку. Только вот беда: я одновременно и собака, и ее же хозяин».

Он миновал грязный, запущенный двор, сплошь заставленный разномастными машинами, вытоптанные газоны, чахлые кусты.

«Если бы на небе была полная луна, непременно завыл бы на нее, такая тоска».

Сиверов шагал по неровному, растрескавшемуся асфальту. Дойдя до телефонного автомата, он остановился, снял трубку и сделал вид, будто кому-то звонит, а сам внимательно смотрел сквозь грязное стекло. По пустынной, вымытой дождем улице шла девушка, за ней, в отдалении, – двое парней. Не доходя до телефонной будки, парни свернули во двор. Оба они были сильно пьяны – покачивались.

«Наверное, становлюсь слишком мнительным, – подумал Глеб. – Принять двух пьянчуг за людей, которые приставлены за мной следить, – это уже верх подозрительности, скоро начну опасаться подходить вплотную к унитазу».

Он повесил трубку, забросил на плечо сумку и, прикрыв ладонями огонь зажигалки, жадно прикурил сигарету. Девушка прошла мимо, цокая подбитыми металлом высокими каблуками. Глеб пошел следом. Его даже немного забавляло то, что девушка несколько раз обернулась. И он решил ее обогнать. Но стоило ему ускорить шаг, как быстрее пошла и девушка. Когда она обернулась еще раз, то на лице ее застыл испуг. Ей казалось, что Сиверов гонится за ней.

Глеб знал, объяснять что-нибудь – занятие неблагодарное. Чем больше слов для успокоения скажешь, тем сильнее станет подозрение.

«Ну хоть бы догадалась свернуть во двор! Я прошел бы мимо, и ее страхи закончились бы».