Неоконченная автобиография - Алиса Бейли

Однажды благодаря ей я испытала настоящее потрясение, положившее во мне — я в этом уверена — начало циклу внутреннего поиска, который позднее вывел меня из моей теологической трясины. Я три недели билась над тем, чтобы спасти душу совершенно никудышного, подлого солдатика. Он был тем, что в Англии называют “человеческий отброс” — скверный солдат и плохой человек. 60] Я вечер за вечером играла с ним в шашки (он их любил), заманивая его на евангельские собрания (он их едва терпел). Умоляла его спастись, что не оказывало никакого эффекта. Элиза Сэндс с изумлением наблюдала за нами, пока, по-видимому, не решила, что дело зашло слишком далеко. И как-то вечером она подозвала меня к себе; она стояла у пианино в бараке, набитом мужчинами, и между нами состоялся следующий разговор:

— Алиса, вы видите того человека? — спросила она, указывая на моего подопечного.

— Да. — сказала я, — Вы имеете в виду того, с кем я играла в шашки?

— Ну, моя дорогая, посмотрите-ка на его лоб. — Я взглянула и заметила, что он кажется очень низким. Она кивнула, соглашаясь.

— Теперь взгляните на его глаза. Что с ними не так?

— Они, вроде бы, довольно близко посажены, — ответила я.

— Верно. А как насчёт его подбородка и формы его головы?

— Но у него нет никакого подбородка, а голова у него очень маленькая и абсолютно круглая, — сказала я, совершенно сбитая с толку.

— Хорошо, дорогая Алиса, почему бы тогда не предоставить его Богу? — с этими словами она удалилась. С тех пор я многих людей предоставила Богу.

А теперь позвольте мне продолжить воспоминания и заявить, что я верила во внутреннее изменение человека в то время и верю в него сейчас. Я верила тогда в способность Христа спасти и верю в неё в тысячу раз сильнее сегодня. Я знаю: люди могут сойти со своих ошибочных путей, и видела, как они снова и снова находят ту реальность в себе, которую Св. Павел называет: “Христос в вас, упование славы”. На этом знании зиждется для меня моё вечное спасение, как и спасение всего человечества. Я знаю: Христос жив и мы живём в Нём, знаю: Бог — наш Отец и, по великому Плану Бога, все души в конечном счёте находят свою дорогу обратно к Нему. Я 61] знаю, что Христова жизнь в человеческом сердце может вести всех от смерти к бессмертию. Знаю: раз Христос жив, мы тоже будем жить, ибо мы спасаемся Его жизнью. Но я очень часто сомневаюсь в наших человеческих методах и верю, что путь Бога — наилучший, и что Он нередко предоставляет нам искать собственный путь домой, зная: во всех нас есть нечто от Него, что божественно, что никогда не умирает и что приводит к знанию. Я знаю, что ничто — ни на небесах, ни в аду — не может встать между любовью Бога и Его детьми. Знаю: Он стоит на страже, бодрствуя, “пока последний утомлённый странник не найдёт дороги домой”. Знаю: всё работает на благо тех, кто любит Бога, а это означает, что мы любим не какое-то далёкое, абстрактное Божество, а своих собратьев. Любовь к своим собратьям является свидетельством — может, неявным, но вполне надёжным — того, что мы любим Бога. Элиза Сэндс преподала мне этот урок своей жизнью и своей любовью, остротой своего ума и своим пониманием.

Время моего пребывания в Ирландии длилось не очень долго, но оно было счастливое. Я никогда раньше не была в Ирландии и добрую часть времени проводила в Дублине и в Куррак Кэмпе недалеко от Килдара. Именно в Куррак Кэмпе я выполняла очень своеобразную работу, которая привела бы в ужас мою семью, знай она о ней. Не уверена, что порицала бы её за это. Вспомните: девушки не имели тогда той свободы, что имеют нынче, да и, в конце концов, мне было только двадцать два.

Одна из батарей Королевской Конной Артиллерии располагалась в то время в Ньюбриджских казармах, и мужчины батареи (с которыми я познакомилась летом на полигоне) просили меня приходить к ним каждый вечер в Армейскую воспитательную комнату. Это означало, что нужно было быть там в шесть вечера и возвращаться поздно вечером, так как они добились для меня разрешения проводить евангельское собрание у них после закрытия войсковой лавки. После основательного обсуждения было 62] решено, что я могу принять их предложение, и каждый вечер я крутила педали велосипеда после отвратительной британской еды, называемой “плотный ужин с чаем”. Возвращалась я между одиннадцатью и двенадцатью ночи, эскортируемая двумя солдатами, причём каждый вечер мужчины в батарее распределяли, кто должен сопровождать меня обратно, получая необходимое разрешение. Я никогда не знала, войдут ли в мой эскорт приличные, достойные доверия солдаты-христиане или какие-нибудь мерзавцы. Полагаю, они бросали жребий, кому провожать меня домой, и если жребий выпадал пьянице, его заботливые товарищи неусыпно следили, чтобы он в тот день не заглядывал в войсковую лавку. Тем не менее, представьте себе молодую девицу с ужасно тепличным, викторианским воспитанием, возвращающуюся на велосипеде заполночь с двумя Томми, о которых она ничегошеньки не знает. Однако ни разу не было произнесено ни слова, могущего оскорбить и самую чопорную старую деву, и мне это очень нравилось!

Всякий вечер компания из войсковой лавки набивалась ко мне в комнату. Я не делала никаких попыток пригласить их на собрания, и мы ладили друг с другом. Именно там я научилась проводить различие между выпивохами. Есть, конечно, задиристые пьянчуги, и немало бывало пьяных драк, куда я непременно встревала — без всякого, впрочем, ущерба для себя. Люди этого типа никогда не вредили мне, и я никак не страдала от своего вмешательства. Военные полицейские обычно приглашали меня помочь успокаивать таких людей. В этом я стала крупным экспертом. Но есть ещё любвеобильные пьяницы, и вот они вызывали у меня неприкрытый ужас. Я никогда не знала, что они сделают или скажут, и научилась ходить так, чтобы между нами всегда стоял стул или стол. Укротители львов обнаружили, что крепкий стул, отделяющий их от раздражённого льва, очень полезен, и я с полным основанием могу рекомендовать его в данном случае. С мрачным пропойцей иметь дело гораздо труднее, но такие встречаются реже. Есть выпивохи, у которых от спиртного заплетаются ноги, и надо отличать 63] их от тех, кому оно ударяет в голову; каждый требует своего обращения. Часто, когда я работала среди солдат, военные полицейские просили меня помочь доставить домой пьяного солдата. Они держались не на виду, но под рукой, и в спектакле участвовали мы с пьяным солдатом, выписывающие кренделя на дороге. Вообразите ужас моей тёти, если бы она увидела это несусветное перемещение, но я делала всё “ради Христа”, и мне никогда никто не пытался хамить. Хотя мне ох как не понравилось бы, если бы я увидела одну из моих девочек в аналогичном положении, ибо чувствую: что хорошо для гусыни, не всегда хорошо для гусёнка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});