Симулятор. Задача: выжить - Виталий Сертаков

В самую последнюю секунду мы отпрыгнули в сторону; оказалось, что шлагбаум сломан, а «мерседес» несется прямо на нас, и милиционер закричал ему «стой»!.. А он заскрипел тормозами страшно, и зад занесло влево, но открылась первой левая дверца, и вылез дедушка. Дедушку я не сразу узнала, темно очень было, он один из домов на Сосновой аллее охранял. Он машину обежал кругом и стал дергать водительскую дверь. А милиционер побежал ему помогать, вдвоем они дверцу открыли, она вся мятая оказалась, просто в темноте сразу не понять было.

И Жан Сергеевич выпал на асфальт.

6

МЧИТСЯ МНЕ НАПЕРЕРЕЗ 600-й «МЕРСЕДЕС» —МОЙ АСФАЛЬТОВЫЙ КАТОК ПОНАДЕЖНЕЕ, БРАТОК!

Корки, короче. Я погнал по нижней дороге, в объезд озера. Вот сам не знаю, почему мне та дорожка больше по вкусу, хотя корней на ней не меньше... Гоню и гоню, и чую, шо подвеске кабздец придет, и шо до асфальта не дотяну на хрен, глушитель на дороге оставлю, а остановиться не могу... Ну нету сил ногу с педали скинуть, точно приросла, блин! И назад все время оглянуться тянет, и сосны перед носом так и пляшут, только успеваю пот с ресниц смахивать.

Шо запомнил, так это уроды какие-то палаток наставили, на откосе самом, у лагеря детского. В другой день я бы их шуганул, туристы хреновы, блин! Им ведь трошки волю дай, так мигом на нашу сторону переплывут и сделают такой вид, шо забору нашего не бачили. Ага, уже приплывали такие уроды! А после, когда их собака сторожей назад в озеро загнала, вопили, шо до властей дойдут и так не оставят...

Корки, короче, а не народ. Потому я, хоть и гнал очертя башку, уродов этих, в красных палатках, засек. Козлы бритые, повысовывались, один губастый, мне рожу скорчил, типа, шумно ему, говнюку. Потом — шшварк! Шишкой здоровенной в стекло запулили. Ну ни хрена себе, где это видано, блин?!

Пятка у меня сама на педаль легла, по инерции, но я сдержался. Только на повороте самом, пока руль выкручивал, еще раз обернулся.

Этот кретин кидал, тот, шо мне язык показывал. Сосунок, блин, а наглый, как танк, глазенки водянистые. Убил бы сукина сына, но некогда!

Ну некогда мне было, а жаль... Может, если бы тогда вылез, палатки бы их посшибал, иначе бы обернулось? Ерунда это все, конечно, но хрен его знает...

Корки, короче. Запомнил я шишку и глазенки наглые.

А потом стало некогда рассуждать, еле успевал в повороты вписываться. Если бы темнеть вдруг не начало, я бы заметил стекло. Уже задами пионерлагерь проскочил, там поровнее пошло, накатано вдоль болота. Навстречу — никого, ну, блин, и втопил до упора! Я фары врубил, но слишком поздно оказалось. Сразу же вижу — навстречу фары летят! А как раз второй спуск по прямой начинался, по косогору, там бор прореженный, далеко видать, только все темнее и темнее становилось. Я никак врубиться не мог, что там на небе творится, то ли туча такая черная, чи шо...

И вдруг — разом стемнело. Я гадом буду — только вперед и смотрел, никуда больше, чтобы в кювет на скорости не завалиться, там сразу смерть, потому шо пни вывернутые, корнями наружу...

А мне в рожу — фары из темноты. А скорость на прямом участке — за восемьдесят. А может, и сто, я не смотрел.

Подушка, конешна, сработала, блин. Только я все равно от удара вырубился. Если бы не подушка — вообще каюк настал бы. Последнее, шо помню, — это как пол сминался и педали по ногам стукнули. Представил только, что зараз ноги оторвет, и вырубился.

Очухался — тишина, во рту кровищи полно, щеку прикусил или зуб выбил. Рука правая болит так, шо приподнять не могу, но ноги вроде целы. Ногами двигаю кое-как. И дышать тяжко, потому как харей в подушку ткнулся.

И тут слышу, вроде скребутся снаружи. Это Дед пришел, но я тогда не знал и заорал, как порося под ножом. Я решил, что это медведь белый ща мне хоботом мозги высосет...

— Товарищ, вы живы там? — спросил Дед.

Ну, корки, короче. Товарища себе нашел! Сам не пойму, как я его узнал. Видел-то всего раза три, и то издаля, нужен он мне больно! Я до сих пор толком не могу запомнить, як его кличут, то ли Сан Лексеевич, то ли Лексей Александрыч. Он с бидоном и палочкой, и в сапожках, ну чисто — леший. А запомнил его только потому, шо он истопником чи вроде как сторожем к соседям нанялся. Как раз к тому, справа, хату которого прежде моей ватой облепило.

— Я-то живой, — отвечаю. — А как они?

— Кто «они»? — Дед ножик достал, кое-как подушку распороли, хоть воздуха вдохнул нормально. Волосы все в стекле, блин, башка в порезах, рука болит, из носу юшка потекла...

А главное — не различаю ничего, шо там впереди. Капот, блин, дыбом встал. Бензином воняет, корки, короче, я сразу усек, что машину на свалку можно гнать. Но стоит на дороге, ты прикинь! Помолился про себя, ключ крутанул — завелась, блин! Хрипло так, и шо-то там залязгало в движке, но завелась, дрянь такая!

Дед мне руку подал, кое-как начали выгружаться. Дверцу перекосило, стойка ушла назад сантиметров на десять, торпеду порвало, но приборы светятся! Выгрузились, блин, жопой в сосновые иголки. Ноги совсем ослабели, не могу встать. Хорошо еще сумрачно, не так заметно, как я в бабу превращаюсь.

— Слышь, старый! — говорю. — Шо ты мне пургу гонишь? Где люди с той машины, с которой мы поцеловались? Я гадом буду, сама она уехать не смогла бы после такого лобового...

— Нет никого, — говорит Дед. — Там стекло.

И помог мне вертикаль принять. С минуту я пялился на пустую дорогу. Никакой тачкой впереди и не пахло, и заховать ее было негде. Нас окружали плоский, как стол, черничный склон, и шеренги редких сосен. Мне почудилось, что вдали, над кронами, пролетел розовый аэростат, но когда я глянул еще раз, ничего там не летало.

Померещилось, видать...

«Мерседес» застыл с разбитой мордой посреди ровной тропы. Судя по вскопанным колеям от колес меня отшвырнуло назад на пару метров и развернуло боком. Багажником я ткнулся в кочку и потому не слетел на обочину. Все могло бы закончиться полным абзацем, но повезло. Офигительно повезло, подумал я и снова рюхнулся на задницу. Сижу, пузыри пускаю и чувствую, что скоро опять вырублюсь. Мутило сильно, ребра ныли так, что не вдохнуть, и словно хрустнуло что-то в голове. И ноги не держали, хоть тресни.

Старикан не соврал, там было стекло.

Я его не сразу разглядел, потому что повернулся неловко и от боли в плече едва сознание не потерял. А еще я решил, что оглох, такая тишина повисла. Ни дятла, ни кукушки долбаной, ни ветерка, чтобы шумело по верхам. Стекло отсвечивало самую капельку, если смотреть против солнца. Оно поднималось выше деревьев, уж не знаю, насколько высоко, и потихоньку сползало по склону. Оно пропускало сквозь себя деревья и кусты, и камни, но почему-то отшвырнуло мою тачку. Или меня вместе с тачкой. Стеклянная, блин, стена. Только замечать ее сразу я навострился гораздо позже.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});