Геологи продолжают путь - Иннокентий Галченко

И вот мы поплыли.

Наш кунгас стремительно несется на гребне паводковых весенних вод, мутных и пенистых, по реке Нере вниз, к Индигирке. Вдруг крутой поворот. Река разбивается на две протоки. Мы обгоняем неподвижный кунгас Дуракова. Степан кричит и машет, показывая на левую протоку. Но, не подчиняясь кормовому веслу, наш кунгас мчится прямо в затопленный паводком густой лес, подминая под себя мелкие деревья.

С ужасом ожидаем неминуемый катастрофы.

«Пробы! Не утопить бы пробы — труды всей зимы!»— мелькает мысль. На полном ходу тяжелый кунгас ударяется о толстое дерево и под бешеным напором воды кренится на борт. Носовое весло с треском ломается, сбивает с ног Наташу, успевшую ухватиться за борт кунгаса, и больно ударяет меня. Невероятными усилиями мы стараемся выровнять судно. Еще секунда, и вода хлынет за борт. Но подмятые кунгасом деревья не дают ему перевернуться. Мы спасены. Как завороженные, смотрим на мчащиеся мимо кунгасы и молим Судьбу, чтобы ни один из них не налетел на нас и не утопил.

Наконец, подобно героям Жюля Верна, мы оказывается одни среди бушующей воды, прижатые к толстому дереву. Приспособившись, варим, суп и кипятим чайник над костром, разведенным на железной лопате. На корме устраиваем палатку.

— Русский человек на всяком месте приспособится и обживется, — смеется неунывающий Лошкин.

— А я зарок дал больше не плавать, по тайге не таскаться. Учиться на шофера буду. За баранку сяду, по ровной дорожке грузы буду возить, — делится своими планами Степан.

Проходит тревожная ночь в дрожащем под напором волн кунгасе.

Утром с удвоенной энергией мы начинаем рубить дерево, которое держит нас. Только к вечеру удается его свалить. Но высокий пень не дает кунгасу плыть дальше. Два дня упорно по очереди вбиваем клинья в крепкий лиственничный ствол, и лишь на третий день вечером кунгас, проскользнув с нашей помощью через размочаленный пень, вырывается из плена.

Вода в реке быстро убывает. Еще несколько раз сев на мель и чуть не утопив кунгас на перекате, мы вечером 15 июня благополучно причаливаем близ устья Неры к уже разгруженным кунгасам.

— Завтра хотели посылать людей вас разыскивать, — встречает нас Трушков. — Думали, уж не утонули ли?

Возле устья Неры устраиваемся временно в палатке. И сразу же начинаем рубить себе домик. На базе малолюдно, все геологи в поле. Мы с Трушковым впервые в нашей колымской жизни летом сидим И обрабатываем разведочные материалы. Наташа помогает нам.

* * *

Тревожные вести шли из тайги в то лето. В одной из геологических партий неожиданно, в один день, пали все шесть лошадей и при каких-то таинственных обстоятельствах исчез якут каюр. Затем, также в один день, погибли все лошади в соседней партии. Начался падеж скота в колхозах. Исследование крови погибших животных не оставляло никаких сомнений: началась эпидемия сибирской язвы. Полетели телеграммы в Дальстрой, в бухту Нагаева, в Москву. А комары и оводы, кусая животных, разносили сибирскую язву по тайге.

Так все партии оказались без лошадей, но геологи, топографы, геодезисты продолжали работу, перенося грузы на себе.

— План съемок будет выполнен, несмотря ни на что, — рапортовали они.

Не успевали сжигать и закапывать трупы погибших животных.

Каждые два часа запрашивал о возможности посадки самолет с противоэпидемической экспедицией. Но шли дожди, река разлилась, по ней плыли сучья, бревна — «плавник», и о посадке на воду самолета нечего было и думать.

Во многих колхозах не осталось ни одной лошади, в один день пало триста колхозных оленей, пасшихся далеко в горах.

Из одной партии приплыл в лодке рабочий. У него на лбу была круглая, зловещего вида, с черными краями язва.

— Овод укусил, и вот что получилось!

— Типичная язва-сибирка. Срочно нужна прививка, а то погибнет человек, — сказал мне наш врач Сергеев. — У меня это второй случай: вчера привезли якутку девушку, у нее на руке такая же язва. Вакцина, как воздух, нужна. Скорей бы прилетел самолет!

Но вот плавник на реке исчез. Летчику сообщили о возможности посадки. Все жители поселка собрались на берегу реки, стремительно мчащей свои желтые воды вровень с берегами. С замиранием сердца следим мы за серебристым гидросамолетом, который идет на посадку. Вот поплавки коснулись воды. Люди на берегу облегченно вздохнули. Но вдруг самолет, как будто споткнувшись обо что-то, круто зарывается носом в воду и, развалившись пополам, начинает тонуть. Крики ужаса раздаются в толпе. Несколько мужчин уже плывут в лодках спасать людей. Через двадцать минут, мокрые, в разодранной одежде, с синяками и ссадинами на лицах, спасенные, стоя на берегу, смотрят с беспокойством на тонущий самолет. Там спасают начальника экспедиции.

Летчик, то и дело погружаясь с головой в воду, старается открыть заклинившийся люк затопленного переднего отсека. Наконец, люк удается открыть. Летчик извлекает из самолета неподвижное тело.

— Вытащили! Спасли! — раздаются радостные возгласы. Но, увы, начальник экспедиции мертв. У него сломана рука, его, видимо, сильно оглушило, и он захлебнулся.

На берег из самолета переносят вакцину и оборудование экспедиции. Сразу же развертывается противоэпидемическая работа.

На следующий день во все стороны, на лодках и пешком, отправляются отряды, чтобы срочно сделать прививки противоязвенной вакцины. Коллекторы, прорабы, геологи — все, кого можно отправить, мобилизованы в эти отряды. Как лесной пожар гаснет, не встретив больше пищи для огня, так и эпидемия затухла, не встретив больше ни одного животного без прививки.

* * *

По всей обширной Индигирской тайте раскинулись наши работы. Мы с Петром Михайловичем Шумиловым, нашим главным колымским разведчиком, приехавшим из Магадана летом 1940 года, вторую неделю объезжаем разведочные районы. Шумилов проверяет качество наших шурфовочных работ. Знающий геолог, закончивший Московскую горную академию, он делится своим опытом, дает нам советы — какие объекты разведать в первую очередь, как повысить эффективность работы.

— Высокие террасы не забывайте. На Берелёхе они дали приличные запасы, — рекомендует он. — Вы знаете, что на Колыму приезжали с правительственной комиссией в 1938 году Юрий Александрович Билибин и Сергей Сергеевич Смирнов. Они написали обобщающие работы: по золоту — Билибин, по олову — Смирнов. Дали новую, более высокую оценку геологических запасов металлов, одобренную академиком Обручевым. На основании их работ составлен пятилетний план геолого-разведочных работ на Северо-Востоке, который мы сейчас осуществляем. Юрий Александрович подметил одну любопытную особенность в колымской рудоносной зоне. Примерно через каждые сто километров в ней отмечается резко повышенная золотоносность. Это вам надо будет учесть при Проектировании разведочных работ.

Период геолого-поисковой «партизанщины» для меня давно прошел. Наступила пора организации и упорной работы в составе больших коллективов, работы систематической, продуманной. Из опробованных ключей и речек мы в первую очередь шурфуем те объекты, где по поисковым и геологическим данным можно найти промышленные россыпные месторождения.

Такая работа требует от разведчиков не только умения разбираться в геологической обстановке, опыта и добросовестности, но и смелости, риска. При этом надо помнить, что каждая ошибка — это непроизводительная трата народных денег.

Проходит лето. В один из осенних дней Шумилов предлагает мне:

— Давайте, поедем в управление не на лошадях, а сплавом по реке Нере. За три-четыре часа доберемся. Чуть не трое суток сэкономим. А мне еще до зимы надо в других управлениях побывать.

Я соглашаюсь. Мне случалось благополучно спускаться по Нере на этом участке.

Отправляемся в путь на плоту впятером. Мы знаем, что надо пройти одно опасное место: там река всей своей водяной массой с размаху бьет в скалу, волны дробятся о каменный массив, и нужно очень много усилий, чтобы провести тяжелый плот мимо этого утеса-«бойца».

Страшное место все ближе и ближе. Я стараюсь направить плот так, чтобы не задеть скалу. Но изменчивая природа Севера устроила здесь западню, более коварную, чем мы предполагали. Перед скалой, выше ее по течению, над водой низко навис оползень — огромная глыба земли, сцементированная вечной мерзлотой. Нас стремительно несет прямо в водоворот, бурлящий под этим мрачным навесом, покрывающим чуть ли не половину ширины реки.

Мы не успеваем ничего предпринять: плот мчится в дышащую холодом пещеру. В последнюю секунду мои спутники прыгают с плота навстречу нависшему пласту льда и земли, хватаются за кусты и лезут вверх. Меня сбрасывает в воду. Я плыву, тоже успеваю за что-то ухватиться и карабкаюсь на берег всего в нескольких метрах от гибельной воронки.