Венец - Сигрид Унсет

Кристин побежала домой с Кортелином, увивавшимся у ее ног, с лаем хватавшим ее зубами за складки платья и звеневшим всеми своими серебряными колокольчиками.

Арне проводил дома, в Финсбреккене, последние дни перед отъездом в Хамар; мать и сестры справляли ему одежду.

За день перед тем, как ехать на юг, он пришел в Йорюндгорд проститься. И ему удалось шепнуть Кристин, - не выйдет та она к нему навстречу завтра вечером на дорогу к югу от Лэугарбру.

- Мне бы хотелось побыть с тобой наедине последний раз, что мы встретимся, - сказал он. - Или тебе кажется, что я прошу слишком много, ведь мы же росли вместе, как родные браг сестра? - прибавил он, видя, что Кристин медлит с ответом.

Тогда она пообещала прийти, если только ей удастся ускользнуть из дома незаметно.

На следующее утро шел снег, а днем начался дождь, и все дороги и поля превратились в сплошную лужу, серые клочья тумана медленно ползли по горным склонам, спускались временами вниз и свивались в белые клубы у подножия горы, но потом погода снова портилась.

Отец Эйрик зашел помочь Лаврансу составить кое-какие бумаги. Оба они прошли в старую горницу с очагом, так как в такую погоду там было уютнее, чем в большой комнате, где печь заполняла дымом все помещение. Мать была в Лэугарбру, поправлявшейся после горячки, которую она схватила ранней осенью.

Поэтому Кристин нетрудно было незаметно ускользнуть, но она не решилась взять лошадь и пошла пешком. Дорога была месивом из грязи, снега и увядших листьев; земля грустно дышала сырым, затхлым и мертвым дыханием, а налетавший время от времени ветер обдавал лицо Кристин водяной пылью. Она плотно натянула капюшон на голову, обеими руками придерживая на себе плащ, и быстро шла вперед. Ей было не того страшно - рев реки раздавался так глухо в сыром, тяжелом воздухе, а черные разорванные тучи неслись по горным хребтам. Время от времени она останавливалась и прислушивалась не идет ли Арне.

Вскоре она услышала шлепанье копыт по размякшей дороге. Кристин остановилась, так как место здесь было пустынное, и она решила, что тут можно без помехи попрощаться. И почти сейчас же увидела позади себя всадника; Арне соскочил с лошади и шел, ведя ее под уздцы, навстречу Кристин.

- Как хорошо ты сделала, - сказал он, - что пришла, несмотря на такую ужасную погоду!

- Погода еще хуже для тебя - ты ведь должен ехать в такую даль; но почему ты выехал из дому так поздно? - спросила она.

- Ион попросил меня переночевать в Лоптсгорде. - ответил Арне. - Я думал, тебе легче будет прийти сюда вечером.

Некоторое время они молча стояли. Кристин показалось, что она ни разу до этих пор не замечала, как красив Арне. На голове у него был гладкий стальной шлем, надетый на коричневый шерстяной подшлемник, плотно обрамлявший его лицо и спускавшийся на плечи; худощавое лицо казалось под ним таким ясным и пригожим. Кожаный панцирь на Арне был стар, покрыт ржавыми пятнами и исцарапан кольчугой, которую надевали поверх него, - Арне получил его от отца, - но этот панцирь прекрасно сидел на стройном, гибком и крепком теле юноши; сбоку у него висел меч, в руке было копье, остальное оружие висело на седле. Он был совсем взрослым мужчиной и выглядел молодцом.

Она положила руку ему на плечо и молвила:

- Помнишь, Арне, как ты однажды спросил, не думается ли мне, что ты не хуже Симона, сына Андреев? И вот что я скажу тебе теперь, перед тем как нам расстаться: ты, по-моему, настолько же выше его по красоте и обхождению, насколько он считается выше тебя но родовитости и богатству, по мнению людей, которые больше всего обращают внимание на такие вещи!

- Зачем ты говоришь мне это? - спросил Арне затаив дыхание.

- Потому что брат Эдвин внушил мне, что мы должны благодарить Бога за его дары и не быть похожими на ту женщину, которая плакала, когда святой Улав приумножил ее пищу, что у нее не хватает посуды, - и поэтому ты не должен сердиться, что Бог не дал тебе столько же богатства, сколько телесной красоты...

- Так вот что ты хотела сказать! - произнес Арне. И так как она промолчала, то он молвил: - А мне показалось, ты хотела сказать, что охотнее пошла бы замуж за меня, чем за другого...

- Конечно, я охотнее пошла бы за тебя, - тихо сказала она, - ведь тебя я лучше знаю...

Арне обнял Кристин так крепко, что поднял ее от земли. Он много раз поцеловал ее в лицо, но потом снова опустил ее на землю.

- Боже мой, Кристин, какой ты еще ребенок!

Она стояла, опустив голову, не снимая рук с его плеч. Он схватил ее за руки чуть выше кисти и крепко сжал.

- Я вижу, моя ненаглядная, что ты не понимаешь, как сильно болит мое сердце оттого, что я теряю тебя! Кристин, ведь мы росли вместе, как два яблока на одной ветке, я полюбил тебя раньше, чем мог понять, что когда-нибудь явится другой и отнимет тебя у меня! Клянусь Богом, принявшим смерть за всех нас, - я не знаю, смогу ли я когда-нибудь быть счастливым и веселым после нынешнего дня.

Кристин горько плакала и подняла к Арне лицо, чтобы он мог поцеловать ее.

- Не говори так, Арне мой, - просила она, гладя его по плечу.

- Кристин, - сказал Арне тихим голосом и снова обнял ее. - Не думается ли тебе, что ты могла бы попросить отца, - Лавранс такой добрый человек, он не станет принуждать тебя против твоей воли, - попросить его подождать несколько лет; кто знает, как повернется для меня счастье, мы оба еще так молоды...

- Мне придется поступить так, как хотят мои родители, - плакала она.

Тут и Арне не мог удержаться от слез.

- Нет, ты не понимаешь, Кристин, как ты мне дорога! - Он спрятал лицо у нее на плече. - Если бы ты понимала и сама любила меня, то пошла бы к Лаврансу и стала просить и умолять его...

- Я не могу этого сделать, - всхлипывала девушка, - я никогда не смогу так сильно полюбить мужчину, чтобы пойти ради него против родителей. - Она нащупывала лицо Арне под его подшлемником и тяжелым стальным шлемом. - Не плачь же так, Арне, самый дорогой мой друг!

- Тогда уж возьми вот это! - сказал он спустя немного и дал ей маленькую застежку. - И думай иногда обо мне, потому что я никогда не забуду тебя и своего горя...

Было уже почти темно, когда Кристин и Арне сказали друг другу последнее прости. Она стояла и смотрела ему вслед, когда он наконец поехал. Желтоватый свет пробивался в прорыве между тучами, отражаясь в отпечатках ног ее и Арне там, где они ходили или стояли в дорожной грязи. Все кругом так холодно и печально, думала Кристин. Она вытащила из-под верхней одежды шейный платок, вытерла им заплаканное лицо, затем повернулась и пошла домой.

Она промокла и озябла и шла быстрым шагом. Через некоторое время она услыхала, что кто-то идет за нею по дороге. Ей стало немного страшно: могло случиться, что даже и в такой вечер, как нынче, кто-нибудь из чужих людей бродит на большой дороге, а девушке предстояла пустынная часть пути. По одну сторону дороги отвесно поднимался черный каменистый откос, а с другой стороны шел крутой обрыв, поросший сосновым лесом до самой свинцово-бледной реки на дне долины.. Поэтому Кристин обрадовалась, когда шедший за нею окликнул ее по имени; она остановилась и стала ждать.

Путник оказался высоким и худощавым мужчиной в темной накидке со светлыми рукавами. Когда он приблизился, то Кристин увидала, что он был одет как священник и нес на спине пустой мешок. Тут она узнала Бентейна-поповича, как все его звали, внука отца-Эйрика. Она сразу заметила, что он был очень пьян.

- Да, да, один уходит, а другой приходит, - сказал он со смехом, когда они поздоровались. - Я только что встретился с Арне из Бреккена, а ты, как вижу, идешь и плачешь! Ну, теперь ты можешь и улыбнуться, раз я вернулся домой, - ведь мы с тобой тоже были друзьями с самого детства, не так ли?

- Для поселка плохая замена получить тебя вместо него, - резко сказала Кристин. Она никогда не любила Бентейна. - И я боюсь, что многие согласятся с моим мнением. Твой дедушка был так рад, что тебе повезло в Осло.

- О да! - сказал Бентейн, грубо захохотав. - Так ты полагаешь, что мне повезло? Мне было там так хорошо, как свинье в пшеничном поле, Кристин; и конец был точь-в-точь такой же - меня погнали вон палками с криком и гиком! Да, да! Да, да! Мой дедушка немного видит радости от своего потомства. Однако как ты быстро идешь!

- Мне холодно, - коротко сказала Кристин.

- А мне, по-твоему, не холодно? - отвечал священник. - На мне из платья только и есть, что ты видишь, мне пришлось продать свой плащ, чтобы купить пива и поесть в Хамаре Малом. А ты, наверное, все еще пышешь жаром после прощания с Арне; я думаю, тебе придется пустить меня к себе под мех. - И он схватил край ее плаща, перебросил его через плечо и обнял стан Кристин своей мокрой рукой.

Кристин была настолько ошеломлена его дерзостью, что прошло целое мгновение, прежде чем она сообразила как следует; она хотела вырваться, но он крепко держался за ее плащ, а плащ был скреплен крепкой серебряной застежкой. Бентейн снова обнял ее. хотел поцеловать и приблизился ртом к ее подбородку. Она пыталась ударить его, но он обнимал ее, обхватив ей плечи.