Злые дети - Дмитрий Сергеевич Грунюшкин

улице одна? Вам не говорили, что это опасно?

Светлана легкомысленно пожала плечами.

– Тут не бывает людей. А где людей нет, там как раз безопасней всего.

– Логично, – хмыкнул Виктор. – Вы меня удивляете второй раз за день. А это со мной бывает редко.

– Следователь по особо важным делам, – раздельно произнесла Светлана, легонько ткнув Виктора пальцем в грудь. – Знаток человеческих душ.

– Давайте, я отвезу вас домой, – предложил Виктор.

– А где ваш дом? – Светлана наклонила голову к плечу, как это делают удивленные собаки. – Не очень далеко? Завтра мне нужно на одно очень важное мероприятие.

Его несло на каких-то волнах, неощутимых, невидных и неслышных, но таких могучих, что сопротивляться им не было ни сил, ни желания. Он вел машину, она сидела рядом. Она смотрела на него, молчала и улыбалась. Он смотрел на дорогу, но чувствовал ее взгляд и тоже молчал и улыбался. Машина летела по ночному городу и ни разу не попала на красный сигнал светофора. Словно кто-то большой и невидимый вел их своей рукой, всемогущей, как рука отца, ведущего сына в детский сад, оберегая от малейшей задержки.

Припарковаться удалось прямо у подъезда, хотя в такое время найти свободное место – задача нетривиальная, и иной раз приходилось еще четверть часа кружить по району, отыскивая незанятый клочок асфальта. Лифт поднял их на нужный этаж, и его кабина сегодня нисколько не напрягла Виктора. Они ничего не говорили друг другу, просто смотрели глаза в глаза. И улыбались. Как два счастливых идиота.

В прихожей их встретило зеркало, на котором губной помадой было жирно написано «Козел!». Рядом валялся сплющенный тюбик этой помады. Виктор, совсем забывший про оставленную тут с утра дорогую на вид блондинку, только пожал плечами и рассмеялся. Светлана тоже прыснула.

Через несколько секунд они уже были в постели.

Макаров не понимал, что с ним происходит. Все было как-то не так. Не так, как он привык. Они толком еще не познакомились, а их одежда уже валялась на полу, но почему-то не было ощущения ни дешевой доступности этой женщины, ни разнузданности в сексе, ни расчетливости. Все произошло очень естественно.

Он взлетал, падал, она снова заставляла его лететь. Она не была ни яростной в страсти, ни особо умелой и изобретательной. Она была нежной. Без всей этой мяукающей деланой нежности, от которой у Макарова всегда скулы сводило. Эта нежность обволакивала его не как сладкий, но липкий мед, а как пушистое одеяло, как теплая вода, погружая в себя, растворяя в себе. С ней Макаров забыл про свою технологию секса и в кои-то веки просто любил женщину, безотчетно и самозабвенно.

Он прижал к себе ее мягкое, податливое и одновременно упругое тело, зарылся лицом в пушистые волосы. Это было оно – счастье.

– Соня! – прошептал, почти простонал он.

– Почему соня? Я еще не хочу спать, – усмехнулась Светлана.

Макаров аккуратно отстранился и сел на край кровати, повернувшись к Светлане спиной. То, что он ощутил, можно было бы назвать ожогом. Только с обратным знаком. Будто ледяная игла кольнула в сердце, морозными метастазами скрипучего инея растеклась по мгновенно ставшим хрупкими жилам.

Молчание повисло, как тьма.

– Прости, я не поняла, что это было имя, – сказала Светлана.

В ее голосе не было ни обиды, ни сарказма. Только горечь. И безжизненность.

Виктор рефлекторно сжал кулак, сгребая в горсть край простыни.

– Я… – начал он, надеясь как-то сгладить момент, но неожиданно даже для самого себя закончил, – … вызову тебе такси.

Несколько секунд тишины. И голос, ровный, без надрыва.

– Да, вызови, я не знаю, где нахожусь.

Виктор подобрал упавший телефон, набрал номер, назвал адрес. За это время Светлана встала, оделась. Она не прикрывалась в лицемерной стыдливости, одевалась спокойно, будто его не было в комнате. Но из нее словно выпустили воздух.

Макаров потянулся за бумажником, чтобы дать денег на такси, но Светлана обожгла его таким взглядом, что он предпочел вместо бумажника подобрать часы.

– Будет через три минуты, – сказал он, откашлявшись.

Светлана кивнула и пошла к двери. Задержалась на мгновение, будто хотела что-то сказать, но не стала. Молча вышла, и щелчок замка отрезал ее от Виктора навсегда.

Виктор с силой потер лицо. Ушедшая было боль в затылке снова вернулась. Зачем? Зачем он это сделал? Неужели его так напугала опасность привязаться к женщине?

Он вскочил и подошел к окну. Чтобы увидеть ее. Рассмотреть в ней то, чего он испугался.

Светлана вышла из подъезда. Большинство женщин посмотрели бы вверх, на окна. Она этого не сделала. Она шла по асфальту подъездной дорожки, плечи ее были опущены, словно под непосильной ношей. Виктор скрипнул зубами. Он уже сделал движение, чтобы одеться и броситься за ней. Но в этот момент из-за угла вырулил светлый седан и остановился возле Светланы. Она села в машину и та тронулась, мигнув на прощание стоп-сигналом на выезде со двора.

Виктор посмотрел на экран телефона и выключил его. Сейчас ему не нужны были никакие звонки. Он выключил свет и ничком упал на постель, еще хранящую ее запах.

Во двор медленно въехала желтая машина такси. Постояла несколько минут и уехала, так и не дождавшись пассажира.

12.

Утро было тяжелым. Смертельно тяжелым. Смятая постель напоминала поле боя, причем с применением тяжелого вооружения. Наволочки и простыни посерели от пота. А сам измученный и истерзанный Виктор Макаров был похож на пехотинца, чудом выбравшегося живым с этого сражения.

За окнами серел неуютный рассвет, а Макаров сидел на краешке кровати, покрасневшими глазами наблюдая, как на полу потихоньку начинают вырисовываться нечеткие тени. Он поспал всего пару часов, но о том, чтобы вернуться ко сну, не могло быть и речи. Он же не враг сам себе – возвращаться в цепкие липкие объятия кошмара.

Когда Светлана ушла, он был пришиблен этим, а главное – тем, что он сам, своими руками сделал все, чтобы она ушла. Он закрыл глаза и, проклиная себя и того черта, что вдруг в нем завелся, попытался забыться.

Вот только он упустил из виду, что остался дома один. А ненасытный демон его снов никуда не делся, он просто притаился под кроватью, терпеливо ожидая, когда Виктор допустит промашку и забудет про него.

И дождался.

Злобный ночной зверь вцепился в свою жертву желтыми, дурно пахнущими клыками и жевал, драл когтями, зловонно дышал в лицо. Его хохот закладывал уши, а сверкающие глаза слепили. Но в этот раз зверь высунул свою хищную морду чуть