Хорнблауэр и «Отчаянный» - Сесил Форестер

— Эй, на палубе! Из пролива выходит судно!

— Фрегат, сэр! — Это Буш дополнил слова Чизмана.

— Очень хорошо! — крикнул Хорнблауэр в ответ. Может быть, появление фрегата не имеет никакого отношения к маневрам «Отчаянного» в Ируазе, но вероятнее противоположное. Хорнблауэр оглядел шлюп — матросы драили палубу, но в пять минут можно все переменить. Он в мгновение ока может подготовить корабль к бою или поставить все паруса.

— Так держать, — скомандовал он рулевому. — Мистер Карджил, не будете ли вы так любезны поднять флаг.

— Вот он, сэр, — сказал Провс. В подзорную трубу Хорнблауэр видел брамсели фрегата — тот с попутным ветром шел по Гулю. Этим курсом он встретится с «Отчаянным» через несколько миль.

— Мистер Буш! Я хотел бы, чтоб вы спустились, как только закончите наблюдения.

— Есть, сэр.

«Отчаянный» медленно двигался прежним курсом. Бессмысленно было бы ставить дополнительные паруса, делая вид, будто он ни в чем не замешан. Французское флотское начальство из десятка источников уже наслышано о его дозоре.

— Вы ведь не собираетесь им доверять, сэр? — Это Буш, он спустился на палубу и немного волновался. Волнение никак не отразилось на невозмутимой манере Буша, но его обнаруживал сам факт, что Буш осмелился прямо высказать совет.

Хорнблауэр не хотел убегать. Он имел все преимущества — «Отчаянный» находится с подветренной стороны от фрегата, может в любой момент поставить все паруса и двинуться в сторону открытого моря. Но Хорнблауэр не хотел этого делать. Он был твердо уверен, что в таком случае француз последует за ним и с позором будет гнать до самой Атлантики. Смелый шаг поднимет дух команды, произведет впечатление на французов и — это главное — рассеет неуверенность Хорнблауэра в себе. Это — проверка. Инстинкт советовал ему быть осторожным, но он убеждал себя, что осторожность — лишь прикрытие для трусости. Трезвый расчет внушал, что опасаться нечего, страх говорил, что французский фрегат замышляет подойти на расстояние выстрела и уничтожить «Отчаянный». Надо действовать согласно расчету, отбросив страх, но Хорнблауэр хотелось бы только, чтоб сердце его не билось так лихорадочно, чтоб ладони не потели так сильно, чтоб по ногам не бегали мурашки. Он хотел бы, чтоб Буш не стоял так близко, мешая пройтись по шканцам. Тут он сказал себе, что все равно не смог бы шагать взад и вперед, показывая всем и каждому свою нерешительность.

Сегодня каботажные суда потоком шли из Бреста, пользуясь попутным ветром — если б война была объявлена, они бы на это не решились. Хорнблауэр говорил с капитанами трех разных рыбачьих судов, и ни один из них ничего не слышал о войне. Возможно, все они участвуют в заговоре с целью развеять его опасения и заманить в ловушку — но уж очень это маловероятно. Если б новость о начале войны достигла Бреста всего час назад, фрегат не успел бы подготовиться к выходу в море и пройти Гуль. С другой стороны, рассуждения Хорнблауэра подтверждало то, что даже если война не объявлена, французское флотское начальство будет действовать именно так. Услышав, что наглый британский шлюп курсирует возле Бреста, они должны были собрать по всем кораблям достаточно матросов для одного фрегата и послать этот фрегат, чтоб тот отпугнул британское судно. Хорнблауэр не должен этого допустить — ветер может оставаться таким не один день, и тогда «Отчаянному», чтобы продолжить наблюдения, придется долго лавировать обратно.

Фрегат был виден уже целиком — в подзорную трубу Хорнблауэр видел его до самой ватерлинии. Он был большой; в борту виднелось двадцать крашеных портов, не считая пушек на шканцах и полубаке. Восемнадцатифунтовки, скорее всего — вдвое больше пушек, чем у «Отчаянного», общий вес ядер при бортовом залпе больше в четыре раза. Но пушки не выдвинуты: Хорнблауэр поднял подзорную трубу, чтоб осмотреть реи. Он напрягал глаза — сейчас он должен полагаться не только на расчет, но и на зрение. Он был уверен в том, что увидел. Фока-рей, фор-мар-сарей, грота-рей, грот-марса-рей — все они не укреплены цепными боргами. Если бы фрегат был готов к бою, такую предосторожность не упустили бы. Они не собираются драться. Это не западня.

— Будут приказания, сэр? — спросил Буш. Буш хотел бы подготовить корабль к бою, открыть порты и выдвинуть пушки. Если что-нибудь может вызвать враждебные действия со стороны французов, то именно это. Хорнблауэр отлично помнил приказы Корнваллиса, как письменные, так устные. Они строго предписывали ему не предпринимать никаких действий, которые могли бы навлечь на Англию обвинения в развязывании войны.

— Да, — сказал Хорнблауэр в ответ на вопрос Буша, но облегчение, промелькнувшее было на лице первого лейтенанта мгновенно сменилось озабоченностью, когда он увидел блеск в глазах своего капитана.

— Мы должны поприветствовать их, мистер Буш, — сказал Хорнблауэр. Было что-то безумно возбуждающее в том, чтобы принуждать себя к холодной вежливости, в то время как внутри у него все кипело. Нечто подобное происходит в паровых машинах мистера Уатта, когда не работает выпускной клапан.

— Есть, сэр, — сказал Буш. Дисциплинированный ответ — единственно возможный ответ на приказ старшего по званию.

— Вы помните процедуру, мистер Буш?

Ни разу Хорнблауэр не приходилось приветствовать французское военное судно — до сих пор для него увидеть французский корабль означало вступить в бой.

— Да, сэр.

— Тогда будьте так любезны отдать приказ.

— Есть, сэр. Все наверх! Все наверх! Встать к борту! Мистер Вайз! Следите, чтоб матросы соблюдали порядок. Сержант морской пехоты! Выстройте своих людей на шканцах! Ровненько, ровненько. Барабанщик справа. Боцманматы! Приготовьтесь засвистеть, как только начнет барабан. — Буш повернулся к Хорнблауэру: — У нас нет музыки, сэр, кроме барабана и дудок.

— Они большего от нас и не ждут, — сказал Хорнблауэр, не отрывая от глаза подзорную трубу. Один сержант, один капрал, двенадцать рядовых и барабанщик — вот и все, больше морских пехотинцев на военном шлюпе не предусмотрено — но Хорнблауэр думал не о них. Все его внимание сосредоточилось на фрегате. Без сомнения, с палубы француза десятки подзорных труб направлены сейчас на «Отчаянного». Как только на шлюпе началась суматоха, Хорнблауэр увидел такую же суматоху и на фрегате. Матросы выстроились вдоль борта — целая толпа. По воде разнесем шум — четыре сотни взволнованных французов занимали свои места.

— Молчать! — крикнул Буш в эту самую минуту. Голос его звучал как-то странно — он не хотел, чтоб французы слышали его слова, и потому пытался орать шепотом. — Покажите лягушатникам, как ведут себя британские моряки. Выше головы, и стойте тихо.