Чарующий апрель - Элизабет фон Арним

что окно здесь заменяла дверь в сад, – и вошли в столовую, где увидели восседавшую во главе стола, за завтраком, миссис Фишер.

Обе не удержались от восклицаний, даже сдержанная миссис Арбутнот, хотя та ограничилась коротким «о!..» в отличие от более пространного замечания миссис Уилкинс:

– Ах, но ведь это все равно что вытащить изо рта кусок хлеба!

– Доброе утро, – сдержанно поздоровалась миссис Фишер и, протянув руку через стол, добавила: – Из-за трости не могу встать.

Компаньонки подошли и по очереди почтительно обменялись с ней рукопожатиями.

– Какая неожиданность: вы уже здесь, – заметила миссис Арбутнот.

– Да, – кивнула миссис Фишер, возвращаясь к еде. – Да, я уже здесь. – И с каким-то даже остервенением срезала с яйца верхушку.

– Какое разочарование! – продолжила миссис Уилкинс. – А мы хотели устроить вам теплую встречу.

Бегло взглянув на экстравагантную особу, миссис Фишер сразу вспомнила, как, явившись с другой дамой к ней на Принсес-Уэйлс-террас, та спросила, не знакома ли она с Китсом. Надо разговаривать с ней осторожно и не подпускать близко.

Оставив реплику миссис Уилкинс без внимания и с непроницаемым спокойствием глядя на яйцо, миссис Фишер продолжила:

– Да, приехали вчера вместе с леди Кэролайн Дестер.

– Это ужасно! – заявила миссис Уилкинс, словно не заметила, что ее слова остались без ответа. – Теперь нам некого встретить, некому оказать гостеприимство. Какое глубокое разочарование! И вправду чувствую себя так, как будто изо рта вырвали кусок хлеба, который я собиралась проглотить.

– Где вы сядете? – обратилась миссис Фишер к миссис Арбутнот, подчеркнуто исключив из круга общения бестактную компаньонку. Сравнение с куском хлеба показалось ей крайне неприятным.

– О, если вы не против, то здесь, – проговорила миссис Арбутнот и довольно поспешно заняла соседнее место.

Выбирать, собственно, бы не из чего: оба стула стояли слева и справа от миссис Фишер, торжественно восседавшей во главе стола. Вокруг нее сосредоточились кофейник и чайник. Конечно, Сан-Сальваторе в равной степени принадлежал всем четырем обитательницам, снисходительно подумала миссис Арбутнот, и все же они с Лотти нашли замок, потрудились его арендовать и приняли в свою компанию двух дам. Без них миссис Фишер не смогла бы здесь оказаться. Совершенно определенно. Иными словами, с точки зрения морали она гостья. Конечно, единовластной хозяйки здесь не существовало, но если бы пришлось возложить на кого-то почетную обязанность, то уж точно не на миссис Фишер и не на леди Кэролайн, а или на нее саму, или на Лотти. Миссис Арбутнот не могла этого не почувствовать, сидя за столом, когда миссис Фишер простерла руку над чайником и кофейником в той же изысканной манере, как до нее этот жест изобразил Джон Рёскин[6], и сурово осведомилась:

– Чай или кофе?

Неприятное чувство стало еще более явственным после того, как миссис Фишер тронула стоявший возле нее небольшой гонг, как будто давным-давно к нему привыкла, а когда появилась Франческа, на языке Данте распорядилась принести еще молока. В этот момент миссис Арбутнот подумала, что миссис Фишер ведет себя так, как будто она хозяйка этого замка, а все они – ее гости, и испытала от этого острое недовольство.

Миссис Уилкинс, конечно, тоже заметила малоприятную особенность поведения миссис Фишер, но в ее хаотичном мозгу родилось сравнение с кукушкой. Если бы она пребывала в том же психологическом состоянии, как во время их первой встречи с пожилой дамой, то, несомненно, пустилась бы в бессвязные и непоследовательные рассуждения о кукушках, однако ощущение счастья уничтожило и нервозность, и зажатость. Она испытывала безмятежное спокойствие, могла контролировать собственную речь и не произносить ужасных слов, которые лились из нее как из рога изобилия, держалась вполне свободно и абсолютно естественно. Вызванное невозможностью оказать гостеприимство разочарование мгновенно испарилось, потому что трудно оставаться разочарованной в раю. Ее даже не раздражали властные, хозяйские манеры миссис Фишер. Какая разница? В раю все замечательно, так зачем же возражать? Подруги просто заняли места по обе стороны от самозванки, хотя в другое время и в другом месте эта ситуация не осталась бы без внимания. Солнце уже высоко поднялось над заливом и теперь с любопытством заглядывало в два обращенных на восток окна. Комнату наполнял яркий свет, а в распахнутую дверь вплывал чудный аромат множества цветов. Особенно восхищали пышные фрезии.

Нежный аромат этих растений беспрепятственно проник в столовую и встревожил истосковавшееся обоняние миссис Уилкинс. В Лондоне фрезии оставались недоступными. Изредка она заходила в магазин и спрашивала, сколько они стоят – просто для того, чтобы взять букет в руку и вдохнуть аромат, – прекрасно зная, что цена неприемлема: целый шиллинг за три стебелька. А здесь фрезии росли повсюду, выглядывали из каждого уголка и щедрым ковром покрывали клумбы. Подумать только: при желании ничто не мешало собрать огромный букет и поставить в комнату, которую заливало солнце. И можно было сидеть в легком белом платье, и волшебный апрель проживал свой первый день!

– Полагаю, вы сознаете, что мы находимся в раю, не так ли? – обратилась Лотти к миссис Фишер с той фамильярностью, с какой, наверное, на небесах один ангел разговаривает с другим.

Они намного моложе, чем ей показалось в Лондоне, подумала миссис Фишер, и не так уж малопривлекательны. Пропустив мимо ушей очередное неуместное высказывание миссис Уилкинс, она вспомнила, как во время встречи на «террасе» подруги решительно отказались представить или принять рекомендации.

Разумеется, ничто не могло ее огорчить, никакие человеческие поступки: она давно и основательно укоренилась в респектабельности, за ее спиной нерушимой стеной стояли три великих имени, которые она представила, и они отнюдь не были единственными, к кому можно было бы обратиться за поддержкой и свидетельством. Даже если бы эти молодые дамы – не существовало серьезных оснований верить, что третья (та, что гуляла в саду) действительно была леди Кэролайн Дестер, ей просто сказали, что это так, – на поверку оказались теми, кого Браунинг имел обыкновение называть (как ясно она помнила его забавную и оригинальную манеру выражаться!) ночными бабочками, то разве это могло каким-то образом помешать? Пусть порхают по ночам, если им нравится. Шестьдесят пять лет жизни просто так не проходят. В любом случае через месяц отдых закончится, и больше она никого из них не увидит. А пока здесь, в замке, есть множество мест, где можно посидеть спокойно вдали от них и предаться воспоминаниям. К тому же миссис Фишер обладала собственной гостиной: чудесной комнатой с мебелью медового цвета, с окнами на море, в сторону Генуи, и с дверью на крепостную стену. Замок располагал двумя гостиными, так что пришлось