Дело № 113 - Эмиль Габорио

рыжими бакенами, которого не узнал Фанферло.

А Фанферло тем временем не тратил времени попусту. От радости он не бежал, а летел. Наконец-то он мог доказать судебному следователю свою высшую проницательность! И он не обманулся в своих надеждах. Если следователь и не был в нем вполне убежден, то, во всяком случае, он оценил его находчивость в объяснении царапины.

– Вот что я сделаю, – сказал следователь, отпуская Фанферло. – Я представлю в прокуратуру объяснения, достаточные для того, чтобы кассира освободили, и весьма вероятно, что завтра он будет уже на свободе.

И он составил одно из тех ужасных постановлений, которые обвиняемому дают свободу, но не возвращают ему честного имени, так и оставляя его под подозрением.

– Ну-с, – сказал он, обратившись к своему секретарю Сиго, – еще одно преступление, над которым суду не придется произнести своего решения! Еще одно дело, которому суждено исчезнуть в архивах нашей канцелярии!

И, взяв дело Проспера, он обмакнул перо в чернила и на его обложке написал:

Дело № 113

Глава VII

Истекали уже девятые сутки, как Проспер находился в секретной тюрьме, когда в четверг утром явился к нему тюремщик и объявил ему, что он свободен.

Его привели в канцелярию, возвратили ему отобранные у него при обыске часы, кое-какие драгоценности и приказали ему расписаться на большом листе бумаги.

Затем его провели по какому-то темному коридору, очень длинному и прямому, перед ним с шумом растворилась и затворилась дверь, и он оказался на улице.

Он был один и на свободе.

Но что это за свобода! Юстиция только признала себя бессильной доказать преступление, в котором его обвиняли! Теперь он мог идти, куда хотел, вдыхать в себя свежий воздух, но все двери были перед ним заперты. Что это за свобода?

И в этот самый момент, когда ему была возвращена свобода, Проспер вдруг почувствовал весь ужас своего положения и не мог удержаться, чтобы не воскликнуть:

– Но ведь я же невиновен, невиновен!

Двое прохожих остановились, посмотрели на него и пошли далее: они подумали, что это сумасшедший.

У него есть Сена. Не покончить ли самоубийством?

– Нет! – воскликнул он. – Нет! Я не имею права убивать себя. Нет, я не желаю умирать, пока не докажу, что я невиновен!

Но как это доказать, как убедить в этом всех?

В отчаянии, но не падая духом, он побрел к себе домой. Тысячи беспокойных мыслей приходили ему в голову. Что-то произошло за эти девять дней, пока он был вычеркнут из числа людей? Что, если бы у него были теперь друзья! Но единственный друг – его отец – и тот в самую критическую для него минуту отказался ему поверить.

И он вспомнил о Нине Жипси.

Он не любил ее никогда… Бедная девушка! Бывали моменты, когда он даже ее ненавидел, но сейчас воспоминание о ней наполнило его душу радостью.

Дойдя до улицы Шанталь, он остановился перед своим домом и долгое время простоял в нерешимости, боясь позвонить. Он испытывал стыд человека, который был заподозрен в преступлении, и боялся встретить знакомых. Тем не менее, постояв на тротуаре, он вошел. При виде его швейцар обрадовался и воскликнул:

– Наконец-то! Ведь я же говорил, что вы чисты как стеклышко и что вас отпустят!

Это приветствие с болью отозвалось в сердце у кассира.

– Без сомнения, мадам уже уехала? – спросил он у швейцара. – Не знаете ли, куда именно?

– Не знаю, сударь. В день вашего ареста она послала за извозчиком, и с тех пор о ней ни слуху ни духу, точно в воду канула.

Новое горе прибавилось к испытаниям кассира.

– А что моя прислуга?

– Все ушли, сударь. Ваш батюшка заплатил им деньги и рассчитал их всех.

– Ключ от квартиры у вас?

– Никак нет, сударь. Ваш батюшка уехал, а сегодня утром в восемь часов в вашу квартиру переехал один его большой приятель. Ваш батюшка приказал мне до самого вашего возвращения относиться к нему как к хозяину. Вероятно, вы его знаете… Такой высокий, с рыжими бакенбардами…

Проспер был этим очень удивлен. Друг его отца, у него в квартире!.. Что это значит?

– Ах да, да… Знаю! – отвечал он и стал быстро подниматься по лестнице.

На его звонок ему отворил сам друг его отца.

– Очень рад с вами познакомиться, – сказал он Просперу.

Он был у Проспера как у себя дома. На столе в гостиной лежала книга, которую он вытащил из библиотеки. Еще немного, и он мог бы казаться собственником всей обстановки.

– Чем могу быть вам полезен? – спросил кассир.

– Вы удивлены, найдя меня здесь, не правда ли? Я знал это. Ваш батюшка хотел представить меня вам, но сегодня утром его вызвали в Бокер. Я должен засвидетельствовать от его имени и от своего, что оба мы убеждены в том, что вы не взяли у господина Фовеля ни сантима!

Эта новость обрадовала кассира.

– А вот и письмо к вам от вашего отца, – продолжал высокий господин. – Он просил меня передать его вам. В нем, надеюсь, он рекомендует вам меня.

Кассир принял протянутое к нему письмо, распечатал его, и, по мере того, как он читал, выражение лица его прояснялось и на бледных щеках стал появляться румянец.

Закончив чтение, он протянул высокому господину руку.

– Мой отец пишет мне, – сказал он, – что вы его лучший друг. Он советует мне быть с вами вполне откровенным и слушаться ваших советов.

– Превосходно! Сегодня утром ваш милый отец сказал мне: «Вердюре – это мое имя, – Вердюре, сказал он, мой сын попал в передрягу, надо его спасать!» И я ему ответил: «К твоим услугам». И вот я здесь. Но перейдем к делу. Что вы рассчитываете предпринять?

– Что я рассчитываю предпринять? – ответил с дрожью в голосе Проспер. – Найти несчастного, который погубил мою жизнь, указать на него суду и затем – отомстить!

– Отлично сказано! Я помогу вам в этом, Проспер. В доказательство этого я придумал кое-что и для вас. Вот мой план. Начните с того, что продайте поскорее эту обстановку, покиньте эту квартиру и скройтесь.

– Скрыться? – воскликнул возмущенный кассир. – Скрыться? Да разве вы не знаете, милостивый государь, что это было бы равносильно признанию себя виновным, что это перед всем светом подтвердило бы то, что я скрылся нарочно, чтобы втихомолку распорядиться украденными тремястами пятьюдесятью тысячами франками!

– Полноте! – холодно ответил господин с рыжими бакенбардами. – Лучший пловец, которого злодеи бросят в воду, никогда не станет тотчас же выплывать наружу. Наоборот,