Этногенез сквозь призму Откровения - Вячеслав Макарцев

жизни общественной», — конец цитаты.

IV.3. Всадник на вороном коне

Следующим этапом евхаристического кризиса, как убедительно показывает Феликс Карелин, стало лютеранство, отвергнувшее Евхаристическую Трапезу реально, но сохранив её по вере. Характеризуя евхаристическую ситуацию в умеренном протестантизме, Феликс Карелин отмечает: «Отвергая преложение хлеба и вина в Тело и Кровь, лютеране утверждают, что в Таинстве Евхаристии Тело и Кровь, с одной стороны, и хлеб и вино, с другой, — только сосуществуют. Так, что Тело и Кровь пребывают в хлебе и вине, с хлебом и вином, под хлебом и вином, но сама евхаристическая материя остается при этом всецело хлебом и вином. Известно, что, согласно учению Православной Церкви, Таинство Евхаристии совершается "не потому, что Тело Господа, находящееся на небесах, нисходит на жертвенники, но потому, что хлеб предложения, приготовляемый порознь во всех Церквах и по освящении претворяемый и пресуществляемый, делается одно и то же с Телом, сущим на небесах". Таким образом, поскольку протестанты лишились священства, имеющего дар реально совершать Евхаристическое Таинство, на протестантских жертвенниках хлеб предложения остается не более чем освященным хлебом», — пишет Карелин.

Но поскольку протестанты крещены во имя Отца и Сына и Святого Духа, замечает далее Карелин, есть надежда, что по молитве общины, собранной для совершения Евхаристии, Христос приближается к Трапезе, оказываясь рядом с хлебом, под хлебом и даже в хлебе. Однако в силу того, что сами хлеб и вино не становятся от этого Телом и Кровью Христа, причастники вместо Тела и Крови реально вкушают лишь обычные хлеб и вино, испытывая при этом определенное «евхаристическое» волнение. Результатом такого рода мнимой Евхаристии, как полагает Карелин, является известный германский «метафизический голод»: «Та часть народа Божия, которая в XVI веке отвергла Иерархию, не только обрела независимость, но и лишилась пастырей — теургов, имеющих власть реально совершать Таинства. Возжелав неограниченной свободы, протестанты обрекли себя на духовный голод. Евхаристическая пшеница стала для них недоступно дорогой, а вино и елей утратили силу (Откр. 6:5–6). Недаром после Лютера голод стал едва ли не сутью немецкого национального самочувствия, а германская культура — своеобразным дворцом метафизического голода. Загляните в его причудливые залы, любезный читатель! — Приглашает Феликс Карелин. — Вот иронические романтики накрывают столы воображаемыми яствами, вот лукавый Кант объявляет голод нормой человеческого существования, вот Гегель, спасаясь от голода, сосредоточенно сосет собственную лапу, а вот откровенно голодный Ницше призывает к людоедству. А вот и сам протагонист германской культуры гетевский Фауст, страстно ищущий Реального:

И где же вы, сосцы природы — вы,

Дарующие жизнь струею благодатной,

Которыми живет и небо и земля,

К которым рвется так больная грудь моя?

Вы всех питаете, — что ж тщетно жажду я?

"Елея и вина не повреждай" (Откр. 6:6) — кому сказано!

Однако не все протестанты, отпавшие от Иерархии и потерявшие Таинства, стали томиться метафизическим голодом. Наиболее радикальные из них, утратив Евхаристический Пир, охотно погасили при этом и пиршественные огни», — замечает Феликс Карелин. Но не только духовный голод сопровождал лютеранский этап евхаристического кризиса: в Германии разразились жестокие гражданские войны, приведшие и к голоду реальному.

Описывая ситуацию с Евхаристией в Англиканской (Высокой) церкви, Феликс Карелин сближает её с ситуацией в умеренном протестантизме, несмотря на наличие священства: дело в том, что епископат англиканской и старокатолической церквей лишён святительской благодати. Если это так, говорит далее Карелин, то «все три названных исповедания (лютеране, англикане, старокатолики — В.М.) в равной степени лишены реальной власти для совершения Евхаристического Таинства, и что, следовательно, несмотря на разные учения о Евхаристии, реальная Евхаристическая ситуация во всех названных Церквах оказывается совершенно одинаковой». Но такая же ситуация, добавим мы, имеет место и в русской старообрядческой церкви Белокриницкого согласия48: её «епископат» берёт начало от одного епископа, что не допускается церковными канонами. Но вернёмся к всадникам Апокалипсиса.

Конь, на котором сидит лютеранский всадник, вороной. И это, конечно же, не случайный цвет: в Реформации приняли самое непосредственное участи огромные массы «чёрного» народа, то есть беднейшее крестьянство и городские низы. Совершенно очевидно, что цвет апокалиптического коня содержит в себе и варну, то есть цвет сословия: белый — цвет святости, чистоты, символ духовного сословия; красный — символ воинственности, цвет воинского сословия; черный — цвет работного сословия. Из этого порядка несколько выпадает бледный цвет четвертого коня. Однако надо заметить, слово χλορός, которым передается цвет последнего коня, на греческом звучало и как зеленовато или бледновато-желтый, каким и выглядит газ хлор… Если брать индийскую варну вайшьев, цветом которой был желтый (по цвету земли), то основное занятие её членов в недалёком прошлом — сельскохозяйственное и ремесленное производство, торговля, ростовщичество…

IV.4. Всадник на бледном коне

Всадника на бледном коне Феликс Карелин выводит из евхаристической ситуации, сложившейся в крайнем протестантизме, превратившем Евхаристию в простой обряд воспоминания: «…Утратив Евхаристический Пир, охотно погасили при этом и пиршественные огни». По стопам коня этого всадника следовали буржуазные революции в Европе: они, на первых порах, имели место в странах, где торжествовал крайний протестантизм. И далеко не случайно то, что запалом Нидерландской буржуазной революции послужило так называемое Иконоборческое восстание, по накалу гонений не имеющее аналогов в истории: за короткий промежуток времени было разграблено и осквернено около пяти с половиною тысяч церквей и монастырей. Учитывая крохотные размеры страны, цифра просто ужасающая. Совершенно очевидно, что такого рода вандализм никак не мог обойтись без большого количества жертв: по крайней мере, хотя бы священник оскверняемой церкви, вне всякого сомнения, пытался противостоять безумству еретиков. Правда, история, как и всегда в таких случаях являющаяся оправданием политики, умалчивает об этом…

К слову, гонения на Церковь в начальный период советской власти имели под собой то же основание. Идеолог этих гонений Лев Троцкий в докладной записке по этому вопросу в Политбюро высказывал сожаление, что в истории России не было аналога европейской Реформации (хотя это не совсем так, о чем несколько ниже), что, по его мнению, задерживало развитие буржуазных отношений в стране. Он предложил план управляемой государственной властью «реформации» Церкви, имевший целью её уничтожение. Учитывая совершенно прозрачные связи Льва Троцкого с финансовой элитой, можно с уверенностью утверждать, что это был план «реформации» «творцов катаклизмов»: они «взрыхляли» душу народов России для принятия ими идей либерализма.

Здесь надо заметить, что план Троцкого в отношении религии противоречит ортодоксальному марксизму, который выступал против «запрета религии декретами». При всей воинственности риторики основоположников марксизма в отношении религии, они неоднократно заявляли о том, что бороться