Любовь и шпионаж - Чарльз Вильямсон

Если б возница припомнил название улицы и номер дома, где он останавливался, я бы нанял мотор: две свободных машины стояли у вокзала рядом с извозчиками, поджидая клиентуру, и я через несколько минут был бы на месте. Однако, несмотря на обещанную внушительную сумму, возница мог сказать только то, что, подъезжая к какому-то месту, один из седоков приказал: «Поверни в следующую улицу налево!» Кэбмен так и сделал, и перед каким-то зданием в середине улицы ему было приказано остановиться. Он не позаботился узнать название улицы, хотя был не слишком хорошо знаком с тем районом, руководясь больше различными внешними ориентирами.

Слыша все это, я очень неохотно должен был признать, что у меня нет иного выбора, кроме как взять этого кэбмена в проводники. И мы поплелись в Нэйли на «Россинанте», уже утомленном дневной работой.

Там ориентиры не обманули возницу (чего я побаивался), и на тихой улочке скромного предместья мы остановились наконец перед зданием среднего размера, во многих окнах которого горел свет. Очевидно, это был пансионат – небольшая частная гостиница с полным содержанием для приезжающих.

У слуги, открывшего дверь на мой звонок, я узнал, что три английских джентльмена недавно прибыли и сейчас обедают. Не угодно ли мосье обождать несколько минут до конца обеда?

Моим ответом была пятифранковая монета, скользнувшая в руку слуги, и просьба – немедленно пропустить меня в столовую, не дожидаясь, пока закончится обед. Моим намерением было накрыть пташек врасплох во время кормежки: так они не смогут упорхнуть от меня раньше, чем я их опознаю. А как поступать дальше, решит обстановка.

Пятифранковая монета возымела колдовское действие. Я стремительно вошел в столовую и, стоя у двери, быстрым взглядом обежал длинный обеденный стол. Восемнадцать или двадцать человек обедали. И хотя некоторые, судя по их виду, были действительно англичане, я не нашел среди них ни одного, похожего на моих дорожных спутников.

Все сидевшие за столом повернулись и уставились на меня. Ни одного лица с неприятными, грубыми чертами!

Я тихо спросил слугу, кто из них приехал сегодня. Он указал мне на троих и добавил, что, хотя эти джентльмены прибыли из Англии, но останавливались здесь и раньше, так что хорошо известны хозяевам.

Пока я медлил, глубоко разочарованный, администратор пансионата, который, естественно, оберегал покой своих гостей, суетливо подбежал ко мне и осведомился, какое дело привело постороннего человека в его столовую? Я объяснил, что надеялся встретить здесь своих друзей, и учтиво попросил разрешить моему кэбмену взглянуть через дверную щель – этих ли англичан он привез сюда?

И когда возница опознал трех человек, мои сомнения, а с ними и надежда, рассеялись. Я преследовал не тех людей!

Теперь мне ничего не оставалось делать, как только вернуться обратно на площадь Гар дю Нор и опросить других носильщиков и возниц.

Однако и это ни к чему не привело. Никто не смог дать мне нужную информацию…

И все же альбинос где-то здесь, в Париже. У него с собой было много поклажи, и он не мог исчезнуть бесследно. Но как узнать его местопребывание? Я был бессилен разрешить этот вопрос.

И тогда, поскольку я не смел обратиться за помощью к полиции, я решил, не теряя времени, проконсультироваться у частного детектива, – так сказать, местного парижского Шерлока Холмса, действия которого я мог бы контролировать и которому не обязан был выкладывать всю правду, а сказать лишь самое необходимое.

В своем отеле я навел у администрации справку, где" можно найти хорошего частного сыщика, и, получив адрес, поехал туда на автомоторе: быстрая езда всегда успокаивала мне нервы.

К счастью (как я подумал тогда), мосье Анатоль Жирар оказался дома и мог меня принять. Меня ввели в небольшую приемную в очень уютной квартирке на пятом этаже многоквартирного дома. На меня с первого взгляда произвело хорошее впечатление умное, деловитое лицо хозяина – темноволосого, худощавого француза, который вежливо поздоровался со мной и пригласил сесть. Он показался мне не только деловитым, но и проницательным; я подумал, что проницательность – необходимое качество в профессии мосье Жирара.

Я представился ему как Джордж Сэндфорд – под этим именем я был записан в отеле «Елисейский Дворец», где мне и дали его адрес; если б мистер Сэндфорд вдруг превратился в Ивора Дандеса, могли возникнуть затруднения. Кроме того, в моем деле имелось много таких фактов, на которые я не имел права проливать свет, и в этом случае «Сэндфорд» отлично годился, так как в дальнейшем мог легко исчезнуть.

Я сказал, что у меня была украдена вещь, которая для меня имеет огромную ценность; но так как это подарок леди, имя которой ни в коем случае не должно фигурировать в деле, я не хочу обращаться в полицию. Все, чего я хочу от хорошо известного специалиста по розыску, мосье Жирара, – найти предполагаемого вора, которого я ему детально обрисовал, добавив, что мы с ним вместе ехали в Париж. Упомянул я также об инциденте на сходнях парома и объяснил, что пропажу обнаружил лишь сегодня, в отеле «Елисейский Дворец».

Жирар выслушал меня спокойно. Вероятно, он понимал, что рассказал я ему не все, кое-что скрыл «за ширмой», но он не пытался заставить меня отодвинуть ширму. Он задал несколько вопросов, относящихся непосредственно к делу, и я ответил на них насколько мог лучше. Когда же он коснулся обстоятельств, которые я счел слишком деликатными, чтобы разглашать их чужестранцу – пусть даже своему доверенному детективу, – я возразил, что в данном случае они не играют роли.

Слегка, но выразительно пожав плечами, он принял мое возражение без спора и только кивнул головой, когда я сказал, что, если мошенник будет вырыт из-под земли в течение двадцати четырех часов, я уплачу сто фунтов; если в течение двенадцати часов – сто пятьдесят фунтов; если в течение шести – двести. Я добавил, что медлить нельзя ни секунды, так как парень может ускользнуть из Парижа в любую минуту. И что бы ни случилось, мосье Жирар должен держать дело в строгой тайне.

Сыщик обещал сделать все, что в его силах, сказал, что надеется на успех (это звучало очень хорошо), и уверил меня в своей осторожности. В целом я был доволен им. Он выглядел как человек, который отлично знает дело, и, если б не предупреждение министра иностранных дел и не риск для Максины, я с удовольствием дал бы Жирару в руки более эффективное оружие, рассказав ему значительно больше.

Сообщив сыщику все свои предположения, я глянул на часы и увидел, что уже перевалило за десять. Мы попрощались, и так как я умирал от голода, то понесся на том же наемном моторе обратно в «Елисейский Дворец». Там я потребовал ужин прямо к себе в номер, чтобы мистер Джордж Сэндфорд случайно не встретил в ресторане людей, близко знающих мистера Ивора Дандеса.

Ел я не торопясь, потому что сегодня мне предстояло еще только одно дело – встреча с Максиной де Рензи в ее доме в двенадцать часов ночи: я должен был рассказать ей о своих новостях… вернее, об отсутствии их.

Я был уверен, что она с нетерпением будет ждать моего прихода.

Мне говорили, что после каждой премьеры, в которой Максина играет новую роль, она обычно идет кутить в ресторан, но в эту ночь она, конечно, не примет никаких приглашений и поспешит домой, возможно, даже не сняв грима. И сопровождать будет только Марианна – пожилая служанка, которая часто ходит с ней в театр, помогает ей там переодеваться, а потом несет цветы и подарки от поклонников ее таланта.

Максина жила в собственном очаровательном старомодном особнячке типа «коттэдж» в глубине небольшого сада; это была своего рода находка в одном из фешенебельных кварталов Парижа, на Рю д'Олянд (Голландской), на расстоянии всего двадцати минут езды от моего отеля. Но я решил не подъезжать к воротам ее дома, а оставить кэб на углу отдаленной улицы, потому что было бы неразумно афишировать, что мадемуазель де Рензи принимает у себя молодого мужчину в полночь.

На все это мне потребовалось бы менее получаса. Поэтому без двадцати двенадцать я направился через холл вниз по лестнице к выходу… и в вестибюле лицом к лицу столкнулся с той, кого менее всего ожидал здесь встретить, – с Дианой Форрест!

Разумеется, она была не одна, но секунду или две я не видел никого, кроме нее. Не было ничего, кроме ее милого лица. И на какое-то мгновение я подумал: не приехала ли она сюда затем, чтобы повидаться со мной, взять обратно свои жестокие слова, вернуть нашу любовь. Но это длилось только мгновение – одно безумное мгновение.

Затем я понял, что она не могла знать о моем пребывании в «Елисейском Дворце» и рассчитывать на встречу со мной. А когда здравый смысл окончательно прояснил мои мозги, я увидел рядом с ее прекрасным лицом также и другие лица – леди и лорда Маунтстюарт, Лизы Друммонд, Боба Уэста… такие ненужные мне лица!