Распутин и евреи - Арон Симанович

ПАДЕНИЕ МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ МАКЛАКОВА

Маклаков попал в министры внутренних дел не вследствие своих государственных способностей, а исключительно благодаря своим лакейским способностям. Он умел царя и наследника занимать своими фокусами. Но потерял он свою должность министра потому, что разошелся с Распутиным. Условия, при которых последовало падение Маклакова, наглядно характеризуют власть царского любимца. Я открыл на Фонтанке, в доме № 14 клуб. Освящение его прошло весьма торжественно. Основателем клуба считался граф Толстой, а президентом клуба был выбран барон Рооп. Правление его состояло из кавалерийского офицера-поручика Вермонта(1), впоследствии командующего Северо-западной белой армией, князя Бермонта-Авало- --------------------------------------(1) Дед которого был кавказский еврей. ва, графа Мусвиц-Шадурского, полковника кирасирского полка, и прокурора Розена. В клубе играли преимущественно в лото, и он должен был служить главным образом местом встреч для наших единомышленников. Иногда устраивались вечера и концерты. Я заботился о том, чтобы Распутин как можно чаще посещал наш клуб. Этим я хотел заручиться его помощью на тот случай, если бы клубу что-нибудь угрожало. Распутин не играл, но он приходил на наши обеды, если на них присутствовали люди, которых он ценил. Не приходится говорить о том, что наши обеды устраивались с большим великолепием: ели и пили на славу. Распутину подавались его любимые блюда. Это было необходимо потому, что он не ел мяса, сладких блюд и пирожных. Во время войны вина Распутину доставлялись из царских погребов или магазина Бродовича. Если Распутин хотел пить вино вне дома, то его сопровождал полицейский автомобиль с двадцатью бутылками мадеры. Министр внутренних дел Маклаков однажды поручил своему чиновнику особых поручений Николаеву произвести ревизию клуба. Николаев нам сообщил по секрету, что целью ревизии является подыскание причин к закрытию клуба. Сначала мы не хотели впутывать Распутина в это дело. Секретарь клуба Розен был юрисконсультом очень влиятельного реакционного "Союза Архангела Михаила". Мы шутили над тем, что Маклаков, несмотря на участие в клубе Розена, осмеливался выступать против него. Розен был этим сильно взбешен и говорил, что он уж найдет способ указать Маклакову его место. Несмотря на это, мы получили через два дня сообщение градоначальника, что клуб за несоблюдение устава закрывается. Это уже было со стороны Маклакова явное объявление нам войны, и мы решили добиться падения министра. По этому поводу я обратился к Распутину и имел с ним следующий телефонный разговор. - Слушай, - говорил я, - нашей хорошей жизни настал конец. - Почему? - спросил удивленный Распутин. - Закрыли наш клуб, потому что ты его посещал. Нам за это хотят отомстить. - Приходи ко мне, дурак, - ответил Распутин. Я поехал. Он хотел знать, что случилось. Я старался осветить дело так, что закрытие клуба являлось только интригой против Распутина. Распутин обратился к градоначальнику Драчевскому, которому были подчинены клубы и писал ему "Милый, дорогой градоначальник, только в одном месте я мог отдохнуть. Отмени твое распоряжение о закрытии клуба, не делай глупостей. Ты не смеешь подставлять нам к горлу нож. Выслушай подателя сего". Мы послали к градоначальнику депутацию, которая состояла из графа Толстого, Розена и Вермонта. Градоначальник принял депутацию очень любезно, но сообщил ей, что постановление о закрытии клуба состоялось без его ведома. Он лично ничего против клуба не имеет. Распоряжение о закрытии клуба дано министром внутренних дел. "Я получил от него даже выговор за то, что задержал на два дня закрытие клуба", - пояснил он. Я поехал к Распутину и подробно передал ему наши переговоры с градоначальником. Чтобы его больше разозлить, я прибавил, что Маклаков закрыл наш клуб только потому, что он считает клуб гнездом Распутина, где, по словам Маклакова, конокрад Распутин устраивает свои оргии. Распутин очень разозлился. Он бегал по комнате и ругал Маклакова площадными словами, причем нужно заметить, что Распутин умел ругаться. Он владел такими отборными ругательствами, что даже мужчинам становилось не по себе от них. - Если он думает, что он оседлает меня потому, что у него длинные усы и он умеет развлекать наследника, и поэтому он творит разные глупости, то он весьма ошибается. Я ему покажу... Уж помянет он меня. Он подсел к своему письменному столу и написал министру следующее письмо: "Слушай, министр. Ты думаешь, что потому, что царь привез тебя из Чернигова вследствие твоей длинной бороды, и потому, что ты комедиант, ты можешь делать все, что ты хочешь. Когда ты приехал из Чернигова, твои усы были напыщены, но я их тебе сорву. Ты закрыл мой клуб, и за это ты получишь щелчок от меня. Благодари Бога и отца Григория, что я ограничусь лишь щелчком. Ты был дураком и дураком останешься. Ты можешь на меня жаловаться, мне начхать на тебя". Распутин передал мне письмо, вызвал по телефону начальника охранного отделения и потребовал подать ему автомобиль. В нем он немедленно отправился в Царское Село, чтобы жаловаться на Маклакова царю. Перед отъездом он просил Николая освободиться от других занятий, так как он имеет к нему важное дело. Министра внутренних дел немедленно уволили. Распутин сообщил мне результат своих переговоров по телефону, и я просил членов нашего клуба отправиться к Маклакову, чтобы передать ему письмо Распутина. - Почему вы не передали мне письма Распутина до моего увольнения? воскликнул в отчаянии Маклаков. Я закрыл клуб потому, что Распутин творил там разные безобразия. - Распутин знал, что вы безобразничаете в других местах, но ничего против вас не предпринимал, - ответил один из членов нашего клуба. Приведенный выше поступок Распутина сильно поднял его популярность в обществе. Все чиновники старались ему понравиться и услужить. Стремление заискивать у Распутина принимало иногда весьма некрасивые формы. Мне приходилось часто наблюдать, как высокопоставленные лица, миллионеры и духовные лица унижались перед этим неотесанным мужиком. Одного слова его было достаточно, чтобы решить судьбу человека. Стремление получить при посредстве всемогущего Распутина всякие выгоды являлось поводом к выявлению всевозможных низменных страстей.

ЧТО МОЖЕТ НАТВОРИТЬ МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

В первые годы после появления Распутина в свете на него имела большое влияние графиня Клейнмихель. Она имела салон, находилась в прекрасных отношениях со всеми кругами высшего петербургского общества, и с нею считались даже при дворе. В ее салоне вращались дипломаты и высшие государственные сановники, финансисты и множество дам высшего общества. Старая графиня была ловка и умна, а также умела со всеми ладить. Она была очень дружна с графиней Игнатьевой, которая была председательницей реакционного общества "Звездная Палата". Обе дамы занялись Распутиным, чтобы использовать его влияние на царя в своих интересах, но скоро должны были прийти к заключению, что Распутин не допускает использовать себя в качестве слепого орудия. После этого он стал им казаться подозрительным. Они начали натравлять монаха Илиодора против Распутина. До тех пор Распутин и Илиодор были друзьями. Теперь Илиодор сделался злейшим врагом Распутина и начал строить всевозможные козни против Распутина. В то время - я уже не могу припомнить, в каком это было году Распутин находился в своем родном селе Покровском, в Сибири. Его старый друг, епископ Варнава, который был ему обязан своим епископским посохом, направился туда и старался его уверить, что было бы лучше помириться с Илиодором. Далее он рассказывал, что друг Илиодора, бывший нижегородский губернатор Хвостов, очень охотно взял бы на себя посредничество между обоими. Вследствие этой услуги Хвостов надеялся попасть в министры внутренних дел. Когда Распутин собирался возвращаться в Петербург, Варнава просил его разрешения познакомить с Хвостовым и получил его согласие. Дорогу в Петербург Распутин вместе с Варнавой частью проделал на одном из волжских пароходов. Телеграфно извещенный Варнавой, Хвостов выехал им навстречу. Его друг князь Андронников сопровождал его. Варнава познакомил Распутина с Хвостовым следующими словами: - Вот толстяк, которому я послал телеграмму. Между Распутиным и Варнавой завязался разговор, который главным образом вращался около предполагаемого назначения Хвостова министром внутренних дел. - Тебе придется выйти из "Союза русского народа", - сказал Распутин. - Я совсем не принадлежу к этому "Союзу", - ответил Хвостов. - Но его членами являются монархисты, и поэтому я должен их поддержать. - В каких отношениях ты находишься с Илиодором? - спросил Распутин. - Он все делает по моей указке, - пояснил Хвостов. - А если я потребую, чтобы Илиодор был сослан? - спросил Распутин. Исполнишь ли ты это? - Если Илиодор узнает, что я против него, то он сам исчезнет. Тебе не придется тогда его бояться. Распутин был, очевидно, успокоен заверениями Хвостова. После возвращения в Петербург он предложил царю назначить Хвостова министром внутренних дел. Царь согласился с этим предложением, и назначение Хвостова состоялось. Таким образом, исполнилась мечта Хвостова. Скоро Распутин стал замечать, что Хвостов действительно произвел на Илиодора какое то давление. Наконец монах бежал в Норвегию и уже оттуда продолжал свои нападки на Распутина. В действительности же побег Илиодора в Норвегию был условлен с Хвостовым. Илиодор получил даже из секретных сумм Министерства внутренних дел шестьдесят тысяч рублей. Эта сумма была ему уплачена будто бы за то, что он не станет публиковать своих разоблачений против императрицы. Из Христиании Илиодор вел переписку с Хвостовым по поводу организации покушения на Распутина. Илиодор предполагал произвести покушение при посредстве одного из своих фанатичных приверженцев. В этот момент на сцену выплыло еще третье лицо. Это был товарищ министра внутренних дел Белецкий, который сам мечтал о должности министра. Белецкий хотел услужить Распутину и для этого шпионил за перепиской Хвостова с Илиодором. Хвостов назначил своим секретарем мелкого журналиста Ржевского. Его товарищ Белецкий сумел перетянуть Ржевского на свою сторону, Однажды Ржевский просил через моего друга инженера Гейна передать мне, что он получил от Хвостова поручение отвезти в Христианию письма для Илиодора, а также передать последнему нужную для подготовки покушения на Распутина сумму денег. После этого сообщения я немедленно встретился с Ржевским. Он показал мне письмо Хвостова к Илиодору и просил меня свести его с Распутиным. Он хотел раскрыть большой заговор, который был направлен не только против Распутина, но и против царицы. Я полагаю, что Ржевский немного хвастался. Я думаю, что в то время против императрицы ничего не предполагалось, а только против Распутина. Я поспешил к нему. Увидев письмо Хвостова, он очень заволновался. Мы обсудили, что делать. Я предложил ему поручить жандармскому полковнику Комиссарову проследить это дело. Распутин согласился, и я поспешил к Комиссарову и изложил ему все обстоятельства. - Что я заслужу за раскрытие всего дела? - спросил он. - Что вы хотите? - был мой встречный вопрос. - Я хочу быть произведенным в генералы и назначенным градоначальником одного из больших городов. Распутин согласился исполнить его желание. Я считал нужным привлечь к раскрытию дела также Белецкого, так как в его руках находились все нити. На другой день я привел Ржевского к Распутину, который его обнял. - Никому не верь, отец Григорий, - пояснил Ржевский, - ни Комиссарову, ни Белецкому. Они продадут тебя и, может быть, поступят так же, как поступил с Гапоном Мануйлов. Тебе известно, что Гапон был предан и в Озерках повешен. - Что мне теперь делать? - спросил Распутин. - Продолжай спокойно переговоры с ними. Обещай их вознаградить, но не верь им. Разбор дела царь должен поручить совершенно непричастному лицу. На другой день мы с Распутиным поехали в Царское Село к Вырубовой, куда скоро явилась царица. Мы показали ей письмо Хвостова Илиодору, в котором сообщалось, что все приготовлено и убийцы ждут только письменного распоряжения Илиодора о приступлении к исполнению заговора. Я предложил поручить товарищу военного министра Беляеву расследовать дело о покушении. Беляев согласился на мое предложение, но просил письменного распоряжения царя. Его просьба была исполнена. С его же согласия Ржевский был по дороге в Христианию, на финляндской границе задержан и обыскан. После фотографирования письма Хвостова был освобожден и мог продолжать свой путь. Все телеграммы Илиодора к Хвостову проверялись военной разведкой. На обратной дороге из Христиании Ржевского вновь задержали. Он вез письмо Илиодора к Хвостову, в котором назывались трое согласных на произведение покушения царицынских крестьян. Этих людей задержали, а потом, вследствие просьбы Распутина, они были высланы генералом Беляевым в Царицын. Хвостов каким-то путем разузнал о нашем расследовании и моем участии в этом деле и решил мне отомстить. К этому ему скоро подвернулся подходящий случай. Я уже говорил, что царь не исполнил своего обещания объявить в Государственной Думе о своем решении ввести конституционную форму правления и уравнять в правах инородцев. Распутин поехал к нему и настаивал на том, чтобы предполагаемая реформа была проведена. Это было 6 января. Но царя нельзя было убедить исполнить его обещание. Распутин был очень огорчен и поехал к митрополиту Питириму. По телефону туда же был вызван председатель Совета министров Штюрмер. В Александро-Невском монастыре, на квартире Питирима состоялось совещание. Было решено, что Питирим должен написать царю очень убедительное письмо и в нем умолять царя склониться перед требованием времени и объявить ожидаемые новшества. Письмо подписали Питирим, Штюрмер и Распутин. Мне было поручено доставить письмо царю, и я повез этот исторический документ в Царское Село. К сожалению, я теперь уже не могу передать его содержание. У меня имелась копия этого письма, но она осталась среди моих бумаг в Петербурге. В свое время письмо на всех, его читавших, оставляло очень сильное впечатление. Я лично передал письмо Николаю при входе в Александровский дворец и мог наблюдать, что царь очень озабочен. Он просил меня передать Распутину, что он исполнит просьбу подписавших письмо. Этот ответ я сообщил Распутину, Питириму и Штюрмеру, которые были им очень довольны. Мы ждали, что 9 января будет объявлен Государственной Думе манифест. Но ничего подобного не случилось. В этот день царь посетил Государственную Думу, но ни словом не обмолвился о предполагаемых реформах. В ту же ночь по распоряжению министра внутренних дел у меня на квартире был произведен обыск. Меня арестовали. Какими-то путями Хвостов разузнал, что я передавал письмо Распутина, Питирима и Штюрмера царю. Узнав об этом, я много думал, не царь ли сам рассказал Хвостову об этом. Меня заключили в отдельную камеру при Петербургском охранном отделении. Шестнадцать дней никто не знал, где я нахожусь. Мои родные также были в полной неизвестности. Охранная полиция передала мне предложение Хвостова в борьбе с Распутиным перейти на его сторону. Об этом я и слышать не хотел. Мой старший сын посетил императрицу и сообщил ей о моем аресте. Она была возмущена и заявила: - Это революция! Хвостов позволил себе действовать против царя. Председатель Совета министров Штюрмер и его секретарь Манасевич-Мануилов тоже были очень озабочены. Мануйлов ночью вскочил с кровати и воскликнул: - Тогда они и меня могут арестовать! Хвостов свои меры предпринял совершенно неожиданно. Распутин был взбешен и не мог себе простить, что он провел Хвостова в министры. Мое положение было довольно угрожающим. Хвостов собирался легальным образом отправить меня на тот свет. Он достал подложные документы, которые должны были меня изобличить как шпиона. Документы были переданы военному суду, и без малого приговор состоялся бы. К счастью, я сумел доказать, что приписываемую мне переписку с вражескими агентами я не мог вести. Вследствие этого обвинение отпало. Через шестнадцать дней я был освобожден, но получил распоряжение в двадцать четыре часа оставить Петербург и выехать в Нарымский край в ссылку. Днем позднее моей семье также было предписано следовать за мною в Сибирь. К счастью, царица еще могла заблаговременно заступиться за мою семью и ссылка моей семьи была отменена. Царь в это время находился в ставке. После его возвращения в Петербург Хвостов поспешил представить ему совершенно извращенный доклад по делу Илиодора и моего ареста. Он старался всю ответственность свалить на Белецкого и Ржевского; между тем Распутин уже успел ознакомить царя с действительным положением этих дел. Он делал вид, что верит Хвостову, и последний был уже убежден в своей победе. Между тем царь отдал распоряжение о моем возвращении, которое меня застало в Твери. Сосланному же одновременно со мною моему брату с его сыном пришлось проделать всю дальнюю дорогу в Сибирь. Меня сопровождала в дороге моя собственная, состоящая из десяти человек охрана, так как я опасался, что Хвостов мог распорядиться покончить со мной по дороге. После моей ссылки в Сибирь я по распоряжению царя был причислен к двору. Николай II считал меня секретарем Распутина. Он не желал, чтобы кто-нибудь помимо его воли наблюдал бы за моею деятельностью. Это знал Хвостов. Что, несмотря на это, Хвостов все же счел возможным меня арестовать и сослать, царь считал возмутительным. Все же во время разговора с Хвостовым царь держал себя в высшей степени любезно. Хвостов понятия не имел о недовольстве им царя. Прием его царем продолжался два часа. Но когда Хвостов вернулся домой, он нашел там ожидающий его запечатанный пакет с распоряжением царя об его отставке. Он сомневался даже в подлинности приказа, так как только что царь был так любезен с ним. Хвостов немедленно поехал в Царское Село, чтобы говорить с царем, но не был им принят. Дома его ждала новая неприятность. Его вызывал к себе председатель Совета министров Штюрмер. Хвостов немедленно направился к нему. Здесь он узнал, что царь велел отнять у него все его ордена и сослать на шесть месяцев в его имение. В тот же вечер Хвостов(1) оставил Петербург. Еще до его отъезда на его квартире был произведен обыск, при котором по желанию Штюрмера присутствовал также я. Мы нашли много документов, важных бумаг и переписки. Среди них находились также письма царя, царицы и Распутина. Они все были сожжены. Ржевский одновременно со мной был сослан в Нарымский край. До его отъезда Хвостов велел доставить его в свой рабочий кабинет и там надавал ему несколько оплеух. По совету Распутина Штюрмер был назначен также министром внутренних дел. Распутин потребовал от Штюрмера новой должности для полковника Комиссарова. Его назначили градоначальником в Ростов-на-Дону. Белецкий надеялся получить должность генерал-губернатора в Иркутске, но Распутин уговорил его остаться в Петербурге, обещав ему устроить специальное министерство полиции. Пока Белецкий был назначен сенатором. Что же касается генерала Беляева, то в исполнение данного ему Распутиным обещания он был назначен военным министром. Но в это время Распутина уже не было в живых. Я еще должен заметить, что Хвостов имел особую причину быть мною недовольным. В 1915 году я вручил члену Государственной Думы князю Геловани документы, из которых усматривалось, что Хвостов занимался организацией еврейских погромов. Эти документы я получил от Белецкого за обещание устроить его министром внутренних дел. Геловани передал полученные от меня документы члену Государственной Думы Керенскому, который озаботился об их распубликовании. Эти документы вызвали большой шум. - --------------------------------------(1) Впоследствии арестован Керенским; посажен в "Кресты"; позднее переведен в Москву, где большевики расстреляли его вместе с Белецким. Керенский вел в Думе ожесточенную борьбу против реакционных партий и не упускал ни одного случая, чтобы выступить против них. О событиях в Государственной Думе нас регулярно информировал член Думы Караулов.