Без паники! или Влюбиться любой ценой (СИ) - Любовь Фомина

очень нужное.

А вот сумасшедшие графики и необдуманные ответы — это совсем лишнее в жизни. Я многократно успеваю пожалеть, что тогда в первый раз согласилась выйти на замену. Третий рабочий день дается тяжело, даже практически невыносимо. Голова гудит почти весь день, кроме тех моментов, когда в доме наступает тихий час, соответственно, и мне выпадает свободное время. Я трачу его не на еду, а исключительно на легкий сон. Но тело все равно отказывается слушать команды мозга и хочет только поолеежааать.

На четвертый день я случайно оказываюсь в числе бунтарей и нарушителей рабочей дисциплины. Я совершенно бессовестно просыпаю будильник. И просыпаюсь ровно в тот момент, когда должна заступать на смену. Жутко неловко становится сразу же. Я тот час звоню заведующей и обещаюсь быть на работе не больше, чем через двадцать минут. И хотя бы в этом моя совесть оказывается чиста. Правда, сменщица с ночи смотрит на меня еще с большим укором, хотя еще в прошлый раз казалось, что сильнее презрения быть просто не может. Оказывается, возможно все.

Но об утраченных возможностях приходится узнать в последний рабочий день. Мое тело наотрез отказывается от вынужденного режима. Я не слышу ни один будильник. И просыпаюсь лишь тогда, когда в третий раз (как узнаю чуть позже), мне звонит заведующая уже сама. Я уже как час должна быть на работе. А я сплю. Вот ведь! Да мне «ужасный сотрудник месяца» положена награда.

Но приходя на работу я сразу же без объяснений приступаю к обязанностям. И только заведующая попадается мне на глаза, я ловлю ее и вполне доходчиво объясняю, что больше я на подобные замены не соглашусь, максимум выйду в третий день. И то подумаю. Организм ни физически, ни морально не выдерживает такого перенапряжения и просто выключается.

Да и ко мне не имеют права применять дисциплинарные взыскания и наказания. Я сразу иду ва-банк с этим заявлением, увидев утром докладную на меня от ночной воспитательницы. Не она работает пятый день подряд, а я. Но ей то все равно, в чем меня обвинять. А я знаю законы и свои права. Так что от ошарашенной заведующей я ухожу победителем всей ситуации.

Победителем … Ага. Так я думаю первые пару часов. А потом меня вызывают на ковер к директрисе. Но я уже настолько задолбалась, что совершенно не волнует, как сильно меня будут ругать и что станут требовать взамен моей вызывающей выходке. Я готова отдать отпор всякому, кто попытается еще хоть раз подмять меня под себя.

— Садись, — спокойно произносит директриса, показывая мне на диван, пока наливает себе в чашку содержимое некоего пузырька. — Корвалол. — Добавляет она, замечая движение моих глаз.

— Вы меня вызывали? — Спрашиваю я, скорее уточняя и показывая готовность к разговору.

— Да, вызывала. Анечка, я хорошего о тебе мнения. Но твоя коллега, которая работает днем, сказала мне кое-что. — И директриса резко замолкает, выдерживая драматическую паузу. Видимо, хочет произвести словесный фурор и безумно меня удивить. Но я сейчас готова ко всему. Обвиняйте, ругайте, увольняйте. Да что хотите.

— Что-о? — Протягиваю я, подсказывая, что диалог то надо продолжать. Время идет, а меня потом за это же длительное отсутствие еще и ругать будут, что детей оставила, хоть и взрослых.

— Твоя сменщица сказала мне, что ты воруешь детские игрушки для песочницы.

— Чего? — Совсем не веря своим ушам, соскакивает у меня с языка. Признаю, удивить все же получилось. Вот так поворот …

— Вот и я удивилась! — Совершенно не искренне размахивает директриса руками.

— Но … зачем мне? — Пытаюсь я найти хоть какую-то логику. — У меня то и детей нет. А я сама не увлекаюсь песочными замками.

«Мне и вполне реальных хватает», — хочется добавить, но я вовремя закрываю рот и не болтаю лишнего.

— А младших братьев и сестер у тебя случайно нет? — Как бы невзначай спрашивает женщина, все еще подозревая меня.

— Нет.

— Хм… — Задумывается она, видимо, пытаясь придумать еще какую-то причину, доказывающую правоту моей очевидной ненавистницы. — Знаешь, я всегда была о тебе хорошего мнения. И рада, что ты не воруешь. — Корчит она гримасу, чем-то схожую с улыбкой.

— Я могу идти?

— Да, работай.

И я выхожу из кабинета начальства в полном недоумении того, что сейчас произошло. Неужели здесь так ведутся все дела? Или меня просто отпустили, не найдя предлога, в чем еще уличить?

Но я докопаюсь до правды. Все оставшееся время работы буду искать эти чертовы лопатки и ведерки. Никому не позволю обвинять меня в подобном.

Глава 16

Держа слово, данное себе самой, я перебираю все шкафы, которые не находятся в личном пользовании детей. Чего я только ни нахожу … Но, как на зло, не попадается нужного. Дети приносят ужин, что извещает о скором завершении смены. Времени остается слишком мало, но я должна найти то, что очистит меня от клеветы.

Остается последний шкаф. Самый злой из всех шкафов. Вот в буквальном смысле. Каждый раз открывая его, удивляешься. И не знаешь, что следующее упадет тебе на голову. Здесь собрано все. И старые шапки, и какие-то пакеты, и кучи обуви, рваной, убранной по пакетам в совершенно разных комбинациях. Только изредка попадаются вместе одинаковые ботинки. И каждый раз достаешь что-то новое. Даже откусанный чупа-чупс тут похоронен. Что будет следующее? Выскочит василиск? Или откроется дверь в волшебный мир Нарнии или Филлори?

И, наконец, я ликую. В самом низу. Под множеством черных пакетов, которые мне неизбежно пришлось открыть и перебрать, разложив все по своим логическим местам, я нахожу очередной черный пакет. Даже мистика какая-то вырисовывается. Неужели, все-таки и мир с магией недалеко?

В найденном пакете преспокойно лежат детские игрушки для игры в песочнице. Дети к этому времени успели поесть, поэтому тех, что постарше я зову к себе. Возможно, я поступаю некрасиво. Возможно, я своими действиями могу кого-то подставить. Но почему-то об этом думаю только я. Поэтому, следуя тактике, избранной моей дневной сменщицей, я поступаю аналогично.

Дети собираются в тесном коридоре и непонимающе смотрят на меня. О, они еще не представляют, что их ждет.

— Вам Евгения Анатольевна что-то говорила про меня? — Заглядываю я каждому в глаза, которые сразу же обращаются в пол. — Может, она говорила, что я у вас что-то ворую?

Все молчат. Подбегают малыши, услышав мои вопросы.

— Да! — Выдает один из самых младших.

— А что она говорила? — Ласково спрашиваю я, опускаясь на колени перед ним.

— Что вы воруете у нас игрушки, —