Офицеры. Книга вторая. У края - Роман Булгар

Ради того она и затеяла интервью с генералом, чтобы ближе подобраться к нелегкому и архи сложному вопросу.

– А могла бы я каким-то образом получить квартиру от вашего ведомства, – улучив удобный момент, ловко ввернула журналистка.

– Надо подумать… – Мартов изогнул правую бровь. – Сейчас вам, Дарья Михайловна, сказать я точно не могу…

В ответ Дашенька понимающе кивнула головой. Ее проблему долженствует сначала проработать. Лишь тогда ей смогут что-либо обещать или отказать. Она знала, что у генерала есть одно неплохое качество – никогда не давать пустых обещаний.

Больше они к этой теме не возвращались. Ближе к шести часам вечера Мартов уехал в штаб, а она до сумерек провалялась на песчаном пляже, куда смертным вход строжайше запрещался.

За завтраком Даша продолжила задавать вопросы, чтоб полнее представить себе человека, о котором она собиралась тиснуть большую статью на развороте второй и третьей полос.

– Все свои лучшие качества вы, Владлен Сергеевич, я полагаю, унаследовали от своего отца? – журналистка прищурилась. – Если мне не изменяет моя память, он у вас был крупным политическим деятелем, воевал, дослужился до генерала армии…

Отставив в сторону утреннюю газету, Мартов посмотрел ей прямо в глаза, скупо усмехнулся. Его отец и крупный политический деятель. Слишком громко сказано. Хотя…

…К своим сорока годам Сергей Владимирович Мартов честно дослужился до капитанских погон. Точнее сказать, до одной шпалы старшего политрука в петлице. Погоны в 36-м году еще не носили.

Когда в 35-м году восстановили систему воинских званий, ввели свои различия для политработников: «младший политрук», «политрук» и «старший политрук», соответствовавшие общим воинским званиям «лейтенант», «старший лейтенант» и «капитан».

До больших залысин во лбу Сергей Владимирович дожился, а семьей не обзавелся. Затерялся человек по жизни, хотя начинал он круто и лихо. Еще в 19-ом году Мартова назначили комиссаром кавалерийского полка.

Комиссары в Красной Армии обладали огромными правами и привилегиями: комиссар не только мог, он обязан был участвовать в разработке, обсуждении и принятии планов боевых действий. Его права в отношении личного состава не уступали власти командира.

При подозрении в нелояльности беспартийного командира комиссар имел право принять на себя командование, отстранив командира от должности, а в случае необходимости арестовав его.

Необходимость обширных полномочий, конечно, имела место. Значительную часть командных должностей в Красной Армии на ту пору занимали бывшие офицеры царской армии, добровольно поступившие на службу, либо принужденные к ней военспецы.

Руководству государства требовались гарантии того, что эти командиры не смогут повернуть оружие против Советской власти.

С другой стороны, во многих случаях фактическое двоевластие приводило к негативным последствиям, поскольку комиссары, обычно не имевшие специального военного образования, попросту мешали командирам нормально управлять подразделениями.

С 1925 года должность комиссара отменили в тех частях и соединениях, которыми командовали командиры-коммунисты.

Партийные командиры одновременно считались комиссарами своих частей. Такому командиру полагался помполит – помощник командира по политической части.

Поскольку количество беспартийных командиров постоянно сокращалось, комиссаров также становилось все меньше. И Мартов попал под сокращение, не прошел переаттестацию. Постарался его комбриг Шматок, с которым Сергей Владимирович не ладил.

Мартова перевели в пехоту, назначили помполитом роты. Он случившееся с ним несчастье перетерпел, не пошел жаловаться. Жило в нем неистребимое чувство, что время его еще придет.

И вскоре Мартов дождался своего вожделенного часа. Помогло Сергею Владимировичу давнишнее знакомство с самим Мехлисом, бывшим комиссаром их бригады, а затем и 46-й дивизии.

В 21-м Мехлис перешел на работу в должности управляющего административной инспекцией в Народном комиссариате рабоче-крестьянской инспекции, где наркомом пребывал Сталин.

С 1930 года Лев Захарович занимал пост заведующего отделом печати ЦК, одновременно члена редколлегии, а затем и главного редактора газеты «Правда» и поддержать Мартова реально не мог или же элементарно не пожелал.

В 1937 году Мехлиса назначили заместителем наркома обороны и начальником Главного политуправления Красной армии. И тут Лев Захарович вспомнил о сослуживце, вызвал его к себе. Долго и пространно рассуждал о важных задачах, которые поставила перед ними партия. Потом он показал Мартову на длинный список:

– Эти люди мешают нам работать…

Многие фамилии Мартову ни о чем не говорили, но комдива Шматка он постарался охарактеризовать в самом «наилучшем» для того свете. Нашлось, что сказать о других командирах, с которыми Сергея Владимировича, так или иначе, сводила судьба.

– Поезжай, Сережа, в часть, присмотрись…

Через месяц Мартова восстановили в должности полкового комиссара. Судьба снова вознесла его наверх. Комдив Шматок при аресте застрелился. У него осталась дочь Надя шестнадцати лет. На правах старого друга семьи Мартов принял на себя заботу о сироте.

– Надо жить дальше, Наденька, – утешал он бедную девушку, крепко прижимая к себе, осыпая ее покрытое безутешными слезами личико вовсе не отцовскими поцелуями. – Доверься мне…

Через год они поженились. Вскоре родился мальчик, которого назвали Владленом. К тому времени Мартов служил дивизионным комиссаром. В войну Сергей Владимирович вступил корпусным комиссаром. К концу 42-го года носил знаки различия армейского комиссара второго ранга, что соответствовало общевоинскому званию «генерал-лейтенант»…

– Мой отец ушел в отставку в 55-м в звании «генерал армии» и еще двадцать лет занимал высокие партийные посты…

Угодил Мартов в высшую партийную элиту по рекомендации Лазаря Моисеевича Кагановича, одного из двух-трех евреев, продолжавших оставаться у власти во все времена сталинщины.

Склонившись к блокноту, Дашенька припрятала от собеседника ироничную улыбку. Если в судьбе Сергея Владимировича Мартова принимали столь деятельное участие евреи, не имел ли и он сам по своей генеалогической линии в роду евреев. Кто его знает…

2

Оставив свои вещи на перроне, Шустрик рванул в город. Ему позарез необходимо было провернуть все свои дела в течение двух-трех часов и успеть вернуться на вокзал. Евдокия Тарасовна после проведенной вместе ночи утречком пообещала посодействовать ему. Женщина сама собиралась поговорить с проводницами поезда, что отправлялся до Бреста, чтоб они помогли Ванечке в торговле из-под полы водочкой во время дальнейшей поездки.

– О, баба! – Шустрик, вспомнив ее взгляд, поежился. – Змеюка!

Когда за окном потемнело, женщина прикрыла дверь.

– Наливай… – на ее полноватых губах появилась непонятная ему усмешка. – Чего застыл…

Не чокаясь, они выпили. Задернув шторку, Евдокия Тарасовна расстегнула пуговки на форменной рубашке, распахнула ее, одним неуловимым движением вывалила пудовую грудь.

– Женат? – спросила она, стягивая юбку с мощных бедер.

– Женат… – ответил Ванька.

Сладко потянувшись, женщина огладила руками себя по бокам, перегоняя с места на место толстенные жировые складки.

– И детки имеются? – женская ладошка приподняла левую грудь, любовно удерживая на весу бесформенную массу.

Уводя ошарашенные, смущенные глаза в сторону от бесстыдно раздевающейся перед ним далеко не молодой, потерявшей красоту и привлекательность женщины, Шустрик кивнул головой:

– Мальчик и девочка…

До него дошло, что не договорила хитрая бабенка, когда тонко намекала ему на то, что они сладятся. Именно возможную между ними связь проводница и имела в виду, когда согласилась на его предложение провернуть небольшое, но прибыльное дельце.

– Детки – это хорошо…

Выпятив огромный голый зад, Евдокия Тарасовна расстелила постель, кинула в изголовье подушку.

– От тебя, Ванюша, не убудет, – усмехнулась она. – А мне радость капнет…

Конечно, от него не убыло. Пока еще бабенка сладко дрыхла, пуская слюнявые пузыри, Шустрик поутру пересчитал выручку. За вычетом доли хозяйки вагона у него набралось больше трех сотен навару, что составляло полторы его лейтенантские получки. Вовсе недурно у него вышло. Да и женщина в постели оказалась вполне. Он поначалу даже сомневался в том, что у него что-то получится, но Евдокия Тарасовна умело настроила его…

– А ты, Ваня, ничё, – женщина удовлетворенно зажмурилась. – Можешь бабе потрафить. А мы любим энто дело, хоть годы наши и ушли. И чем дальше они бегут, тем больше энтого хочется…

Разговорившаяся Евдокия, сама не ведая того, подтвердила давно крутящуюся в его голове мыслишку о том, что женщины в возрасте не меньше молодых бабенок жаждут плотской любви…