Дела сердечные - Тьерни Макклеллан

— Все нормально, мам. Мы ведь одна семья.

Я подняла голову и посмотрела на сына. Каждый раз, обзаводясь новой подружкой, Натан считает, что это навсегда, и спешит ввести пассию в лоно семьи. Численность нашего семейства, по моим оценкам, приблизительно равна населению Род-Айленда.

Натан снова крепко обнял меня, раздавив оставшиеся позвонки.

— Ну же, мам! Все нормально. Не стесняйся, поплачь…

Я едва сдержалась, чтобы не отколошматить родное чадо. Меня просят поплакать! Причем немедленно и перед зрителями!

— Не волнуйся, сынок. Со мной все в порядке.

Натан гордо глянул на Энни:

— Видишь, какая у меня мама! Крепкий орешек.

"Крепкий орешек" тем часом пытался высвободиться из медвежьих объятий сына. Но тут я поймала выжидательный взгляд Энни и сообразила: если уж не собираюсь разрыдаться, то должна хоть что-то сказать. Я прочистила горло и соврала:

— Нам будет очень не хватать твоей сестры.

Кажется, ложь удалась на славу. Энни с новыми силами взвыла. Натан, слава богу, оставил меня в покое и заключил в объятия ее.

Я огляделась. Солонка с Перечницей все еще беседовали с миссис Чайлдерс, Натан утешал Энни, а Дерек… Дерек вновь сосредоточенно сверлил глазами пол.

Тут я решилась. Оставаться здесь мне было совершенно незачем. Я помахала Натану и направила стопы к выходу.

Эх, не повезло!

— Миссис Риджвей? — То был Рид. Кто же еще…

Долю секунды я боролась с искушением дать полный вперед и во всю прыть кинуться к машине. Но, по счастью, сообразила, что убегать от полиции — не самая удачная затея. На миг прикрыла глаза, затем сделала глубокий вдох и обернулась. Рид шагнул ко мне и промолвил:

— Мэ-эм, не забывайте, о чем мы с вами говорили. — Кажется, Солонку заботила моя судьба. — Если заметите что-нибудь странное… ну или звонки странные начнутся — сообщите нам, мэ-эм.

Для пущей убедительности Рид нацелил на меня авторучку:

— Это серьезно, мэ-эм. Немедленно сообщите!

Я молча развернулась и вышла.

Уф! Только добравшись до машины, я ощутила, сколь выбила меня из колеи последняя беседа с Ридом. С трудом вставила ключ в дверцу "терсела", так тряслись руки. Черт, а я и не подозревала, что они трясутся, пока не попыталась открыть дверцу.

Я завела мотор, задним ходом вырулила с аллеи и покатила прочь от дома. Все это я проделала на автопилоте, а мысли в голове тем временем лихорадочно метались. Господи… Кажется, Рид всерьез полагает, что мне грозит опасность. А ведь он вроде бы профессионал и должен разбираться в подобных делах. И если Рид считает, что кто-то за мной охотится, значит — о боже! — кто-то и в самом деле может за мной охотиться.

Затормозив у пересечения Саратоги с бульваром Дугласа, я поймала себя на том, что нервно проверяю, заперты ли дверцы машины. Сидя там и пялясь на эти дурацкие замки, я поняла, что боюсь. По-настоящему. Сердце стучало как отбойный молот, и мне стоило некоторых усилий собрать мозги в кучку и сосредоточиться на дороге. Собственно говоря, я сидела и прислушивалась к стуку собственного сердца, когда сзади остановился парень в синем "шевроле" и посигналил.

Я подпрыгнула, едва не разбив голову о крышу машины. Парень снова бибикнул. Тут уж я наглядно продемонстрировала свою терпеливую и всепрощающую натуру. Опустив стекло на дюйм, я заорала в щель:

— Черт возьми, да заткнись ты, наконец, придурок!

Увы, легче не стало. Не полегчало и при воспоминании, что через несколько часов я должна встретиться с очередным незнакомцем. Наедине. Бог мой! Страшно как-то встречаться с типом по имени Ирвинг.

Но ведь Бостонского душителя, кажется, звали Альберт?

Свернув с бульвара Дугласа на Бардстон-роуд, я обнаружила, что то и дело поглядываю в зеркало заднего вида. В это время дня по трем полосам Бардстон-роуд машины следовали из центра Луисвиля, а по одной полосе — в центр. Поскольку я ехала в среднем ряду, по обе стороны от меня время от времени притормаживали автомобили. Ничего особенного в этом нет. Обычное дело, в любой день недели. Но сегодня при каждом таком случае сердце у меня подскакивало так, будто рвалось из груди.

В первый раз, когда слева от меня остановился автомобиль, сердце ухнуло так громко, что на мгновение я приняла его за двигатель "терсела", который вдруг забарахлил — шплинт выскочил или еще что. Здесь, пожалуй, стоит пояснить, что я понятия не имею, что такое шплинт и откуда он выскакивает, но еще в колледже пару раз ходила на свидание с автомехаником, который и поведал мне, что, когда вылетает шплинт, мотор начинает громко стучать. Потребовалась целая секунда, чтобы сообразить: с машиной все в порядке. Не все в порядке со мной.

Когда я наконец вырулила на стоянку напротив родного агентства, то чувствовала себя законченной неврастеничкой, как ни стыдно в этом признаться. Вспотевшие руки соскальзывали с руля, пока я втискивалась на свободное место поближе к парадному входу. А сердце колотилось так, что было трудно дышать. Я затормозила, выключила зажигание и какое-то время тупо сидела, дожидаясь, когда сердце хоть чуть-чуть успокоится.

Одно было ясно: для агента по недвижимости страх перед незнакомцами, иначе говоря, потенциальными клиентами, — не самый верный путь к успеху.

К несчастью, когда я наконец успокоилась настолько, чтобы более или менее твердой поступью прошествовать в контору, там оказалась вся честная компания: Шарлотта, Барби, Джарвис и жена Джарвиса, Арлин. Им хватило одного взгляда на мое лицо, дабы понять — что-то произошло. Ковыляя к входу, я слышала мерное жужжание разговоров, но едва открыла внутреннюю дверь — воцарилась звенящая тишина.

Не поднимая глаз, я побрела к своему столу и попыталась вести себя естественно — зашвырнуть сумочку в нижний правый ящик стола, как обычно делала. Вот только ящик забыла выдвинуть… Пришлось лезть под стол, выуживать свой ридикюль. Когда я выпрямилась, ко мне уже направлялся Джарвис с тревожной миной на лице.

Я смотрела на него и, честно говоря, мечтала спрятаться. Сбежать на кухню, приготовить себе что-нибудь… Правда, есть совсем не хотелось, хотя время обеда давно минуло. Оказывается, малодушный страх отлично отбивает аппетит. Нет, я вожделела большой стакан пузырящейся колы со льдом. Лично на меня кола действует, как пустышка — на младенца, а после столь беспокойного утра мне чертовски требовалось утешение.

— Скайлер, — заговорил Джарвис, остановившись прямо передо мной, — что с тобой? — И, прежде чем я успела открыть рот, добавил: — Ты неважно выглядишь.

Хм… У Джарвиса нос картошкой, губы как восковые страшилки, которые раздают во время праздника Хэллоуин, толстое брюхо — и он говорит мне, что я неважно выгляжу?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});