Молчать нельзя - Людо Экхаут

Он один видел в ней женщину и оказывал ей знаки внимания. Раньше она сама ежедневно ходила с ведрами к реке за водой. Теперь это делал Тадеуш. Он помогал ей чистить картошку, разделывать убитых кроликов и мыть пустые котелки. Другие партизаны избегали подобной работы, а Тадеуш делал это с удовольствием. Ведь тогда он мог оставаться с Ядвигой, смотреть на ее ловкие руки и разговаривать с ней. Она всегда относилась к нему дружелюбно. Иногда Тадеушу казалось, что она предпочитает его общество обществу других, но он боялся поверить в это. Как мог он, хромоногий, тягаться с героями, убивавшими врагов десятками.

Тадеуш никогда не осмелился бы признаться ей, если бы не случай. Ему было поручено сопровождать Ядвигу в Пальмиры, городишко севернее Варшавы, примерно в двадцати километрах от их штаба. В Пальмирах жил подпольщик, поддерживавший хорошие отношения с немцами, но в действительности работавший на партизан. Он собирал данные о перемещениях немецких войск, о складах боеприпасов и т. п. Каждую неделю за ними ходила Ядвига, так как женщина вызывала меньше подозрений. Она переодевалась в темно-синее платье и выцветшее бежевое пальто. Тадеуш всегда с тоской смотрел, как она уходит, и радовался ее возвращению. Сердце его билось сильнее при виде ее стройной и гибкой фигурки в скромном наряде. Иногда в своих самых смелых мечтах он отваживался представить ее без одежды, но со стыдом гнал подобные мысли прочь.

Обычно, на случай всяких непредвиденных осложнений, Ядвигу до окраины города сопровождал один из партизан. Пока все обходилось благополучно. Правда, однажды ей целый день пришлось разыскивать отряд, ушедший на выполнение задания по уничтожению важного железнодорожного узла.

На этот раз сопровождать Ядвигу поручили Тадеушу. На вопрос, не трудно ли ему будет, Тадеуш с радостью воскликнул: «О, нет!»

И вот они идут по осеннему сырому лесу. Ядвига — впереди: ей здесь знакома каждая тропинка. Тадеуш — сзади. Он даже не пытался поравняться с ней, не зная, с чего начать разговор. А так он может молча любоваться ею. В женской одежде и походка у нее изменилась. Тадеуш смотрел на ее покачивающиеся бедра, и на душе у него теплело. Но он чувствовал себя совершенно беспомощным, ничего не понимая в этом великом чуде — женщине.

В лесу пахло влажной сосной. Капли дождя, падавшие с деревьев, сверкали, как бриллианты, в волосах Ядвиги. Тадеуш пытался вспомнить диалоги из фильмов, которые он видел раньше, и из книг, читанных им. Герои фильмов и романов всегда были очень красноречивы. Они легко расточали комплименты и без труда завоевывали сердца возлюбленных.

И все же уж если ему и суждено когда-нибудь признаться ей, то лучшего случая не найти. Глухой лес, кругом ни души. Самая подходящая обстановка для объяснения.

Но с чего начать? Сказать, что он ее любит? Она, пожалуй, ответит пощечиной. Они никогда не говорили о личных делах. Он не сделал ей ни одного комплимента. Во всех романах герои начинали с комплиментов.

— Ты очень красива, — произнес он без долгих раздумий.

Она остановилась.

— Что ты, Тадеуш? Не смейся надо мной. Я знаю, что выгляжу как замарашка.

— Нет, ты красивая, — повторил Тадеуш настойчиво. — Я считаю тебя красивой.

— Иди сюда! Пойдем рядом, — сказала Ядвига. — Не надо так говорить. Не обижай меня. Знаешь, мой отец был врачом. Мы жили в Варшаве и были очень бо— гаты. По вечерам к нам приходили гости. В вечернем платье, с длинными волосами я была действительно красивой.

— Для меня ты и сейчас очень красива, — перебил Тадеуш. — Я никогда не видел ничего прекраснее твоих глаз и твоих рук.

— Как я ненавижу мою теперешнюю жизнь! — продолжала Ядвига. — У нас в доме было много слуг. Я никогда не занималась кухней, а теперь я прислуга грязных, некультурных грубиянов.

— Не говори так, Ядвига, — сказал Тадеуш. — Они хорошие товарищи. Все они настоящие поляки! И дерутся как черти. Не их вина, что они выглядят неотесанными. Война заставила их жить не по-человечески.

— Я не хочу жить по-скотски, — возразила Ядвига с жаром. — Раньше я ежедневно принимала ванну, играла на пианино и скрипке. Мужчины восхищались мной и ловили мою улыбку. А в лесу ребята даже не заметили, что я женщина. Хотя, может быть, это и к лучшему. Если бы они вдруг увидели во мне женщину, то мне пришлось бы худо.

— А я вот увидел, что ты женщина, — тихо произнес Тадеуш.

— Ты — совсем другое дело. Ты студент.

— Да, еще год, и я стал бы инженером, но чертовы немцы все испортили.

— Если бы ты меня знал раньше, — продолжала Ядвига, — то сразу же влюбился бы в меня. В меня все влюблялись.

— И я влюбился в тебя! — воскликнул Тадеуш, потупив глаза. — О Ядвига, как я люблю тебя!

— Не надо, не смейся надо мной, — прошептала девушка. — Как может такой чудесный парень, как ты, влюбиться в… такую?

— Я некрасив, — перебил ее Тадеуш. — Кроме того, хромаю. Я не строю иллюзий и думал, что никогда не отважусь признаться тебе в любви. Рад, что теперь тебе известно все, и не обижусь, если тебе это безразлично.

— Довольно, Тадеуш. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Ты же меня совсем не знаешь. Мы встретились слишком поздно. Тебе только кажется, что ты любишь меня. Ведь я единственная женщина, которую ты видишь теперь. Кончится война, и ты забудешь о партизанской кухарке.

— Если бы мне пришлось выбирать из всех женщин мира, одетых в самые роскошные наряды, то и тогда я выбрал бы тебя, в твоих заношенных брюках и в солдатской куртке. Клянусь, я выбрал бы только тебя, будь ты рябой, слепой, глухой…

К его удивлению, она начала плакать.

— Не плачь, Ядвига, — прошептал он испуганно. — Я больше не буду говорить об этом, если я тебе так противен.

— О нет, Тадеуш, — ответила она. — Ты мне не противен. Наоборот… — Она начала плакать еще сильнее. И все же у него потеплело на сердце. Он взял ее за руку, но она вырвалась.

— Не прикасайся ко мне. Я не достойна твоей любви. Я безобразна.

— Ты прекрасна, — еще раз повторил Тадеуш. — И без богатых туалетов ты хороша для меня. Даже в рубище, остриженная наголо, ты останешься красавицей. Ничто не портит тебя.

— Ах, Тадеуш, ты не понимаешь, — воскликнула она в отчаянии. — Не смотри на меня. Я должна тебе все рассказать, но не могу, когда ты так смотришь.

Тадеуш шел рядом с ней по мокрой траве и лужам, уступая ей тропинку.

— Моя мама — еврейка, — рассказывала Ядвига. — Я была единственной дочерью. Когда немцы стали подходить к Варшаве, мы убежали. Уехали на своей машине. Но в пути кончился бензин, и мы остановились на одной брошенной хозяевами ферме. Там нас и нашли немцы. Мама была расстреляна на месте. Здесь же убили и отца за то, что он был женат на еврейке. Можешь себе представить, что я пережила, видя, как на моих — глазах убивают отца и мать.

— Не надо, не вспоминай об этом, — нежно успокаивал ее Тадеуш. — Мы отомстим за них. Отомстим за всех погибших.

— И за меня? — спросила Ядвига сурово.

— А что они сделали с тобой?

— Ты не догадываешься, — резко произнесла девушка. — Неужели ты не понимаешь, что они могут сделать с девятнадцатилетней девушкой, которая к тому же недурна собой?

Тадеуш оцепенел. Он представил ее себе, почти ребенка, видевшего ужасную смерть своих родителей. Наверное, он неправильно ее понял. На такое злодеяние вряд ли способны даже нацисты.

— Ты хочешь сказать…

— Да, я хочу сказать именно это, — продолжала Ядвига. — Я догадалась, что меня ждет, когда один из них схватил меня. Я вырвалась, одежда разорвалась, и он совсем озверел. Я бросилась в глубь двора, но они поймали меня, повалили на землю и… Их было семеро. Двое держали меня. По дороге ехали грузовики с солдатами, которые смотрели, как эти мерзавцы… — Она опять заплакала. — Теперь ты знаешь, почему я не должна говорить о любви. Я обесчещена. Ни один мужчина больше не прикоснется ко мне. Мне никогда не забыть унижения. Да и кому я нужна теперь такая… Мне двадцать один год, а на мою долю выпало уже столько горя. Жаль, что у меня не хватает мужества покончить с собой.

Тадеуш задыхался от ненависти и сострадания! И от любви! От огромной любви, которая поможет ему вернуть Ядвиге счастье.

— Не ты обесчещена, — воскликнул он взволнованно. — Обесчещены они сами. Теперь я люблю тебя еще сильнее. Не отвечай мне сразу, Ядвига. Но если у тебя появится ко мне хоть капля чувства, я буду любить тебя вдвойне…

— И тебе не противно? — удивилась Ядвига. — Разве ты не понимаешь? Семь грязных наглых солдат, один за другим… Я часто кричу во сне и просыпаюсь в ужасе. До сих пор меня жжет вся эта мерзость. Я ничего не знала, понимаешь? Я танцевала и разговаривала с мужчинами, но ни разу никого не поцеловала. Каждый день я ходила в церковь. Однажды я поклялась, что в моей жизни будет только один мужчина.

— Не думай больше об этом, — сказал Тадеуш с жалостью. — Все позади. Ты еще так молода. Окончится война, Польша снова будет свободной, и все это покажется страшным сном. Страшный сон тоже забудется, когда к тебе придет любовь и ты будешь счастливой.