Пять похищенных монахов - Юрий Коваль

Кожаный, оказывается, еще и не приземлялся. Он летел вниз, но медленно, очень медленно. В первую секунду я даже подумал, что его поддерживают в воздухе волны пара, которые вываливали из окон первого этажа, но понял, что ошибаюсь.

Под окном бани стоял человек в соломенной шляпе, из-под которой высовывались огромные рыжие усы. Он смотрел вверх и пальцем подманивал приземляющегося Моню.

Кожаный брыкался в воздухе, изворачивался, размахивал Тибулловыми брюками, стараясь улететь в сторону, но палец неумолимо манил его к себе, и Моня Кожаный мягко приземлился, наконец, прямо в руки старшины Тараканова.

Крушение надежд

К бане подъехал автофургон из города Карманова. Кожаный и старшина Тараканов, обнявшись, взошли по лесенке внутрь его, и фургон выкатился в переулок. Все тетеринские банные короли выставились в окна, провожая его.

Да, тайнинская смесь Моне не помогла. Больше того, она ему явно навредила. Раздирающий душу запах протянулся от Карманова до Тетеринских бань, и собаки, которые случаем попали на эту адскую тропу, начисто, конечно, потеряли чутье. Зато Куролесов ни разу не сбился со следа. Вот только нос у него немного распух.

– А это ерунда, – сказал Куролесов. – Помажу перловской мазью, и как рукой снимет. В Перловке один старикан живет, так он изобрел мазь против тайнинской смеси. Здорово помогает.

Куролесов достал из кармана узорчатый флакон синего стекла и сунул в него мизинец. С глубоким уважением смотрели мы, как Василий Куролесов мажет себе нос. А он мазал его обстоятельно, со знанием дела. Нос куролесовский на глазах приобретал прежние размеры.

– Дядя Вась, – сказал Крендель, очень робея, – а что у вас в венике было?

– Ничего не было, – ответил Куролесов, широкими заключительными мазками придавая носу законченный вид.

– Как же так! Я сам видел: что-то блестело.

– Это в глазах у тебя блестело. У тебя вообще какой-то блеск в глазах ненормальный. Когда ты брюки схватил, глаза твои просто ослепляли.

– Я хотел, чтоб Мочалыч милицию вызвал, – сказал Крендель и скромно прищурился, чтоб хоть немного пригасить блеск.

– Ладно, не стесняйся, – сказал Куролесов. – Лучше блеск, чем тусклота. А с брюками ты здорово придумал.

По Тетеринскому переулку мы вышли на Садовую, дошли до метро, остановились рядом с продавщицей пирожков.

– У нас-то, в Карманове, пирожки покрупнее будут, – сказал Куролесов, покупая всем по пирожку. – У нас одной начинки столько, сколько весь этот пирожок. Да и начинка у нас вкуснее. У нас лука больше кладут. И специй. А тут специй мало.

– Сюда бы лаврового листа напихать, верно, дядя Вась? – сказал Крендель, слегка заискивая. Он то прикрывал глаза, то открывал их, чтоб не ослепить случайных прохожих.

– Как у вас-то дела, на голубятне? Следов на крыше не нашли?

– Пуговицу нашли, – махнул рукой Крендель.

– Покажь.

Крендель вынул из кармана пуговицу и почтительно подал ему. Куролесов повертел ее в руках.

– Совпадение, наверно, – задумчиво сказал он.

– Какое? – не понял Крендель.

– Да нет, это совпадение. Капитан одного типа ищет, который ворует телевизоры. Жуткий телевор! Сопрет телевизор, а на подоконник пуговицу кладет: то солдатскую, то матросскую. Железнодорожных, правда, не было. Да и не может один человек воровать и голубей и телевизоры.

– Почему?

– Сам подумай: голуби – и телевизоры. Очень уж разные вещи. Не могут они ужиться в одном мозгу.

– А вдруг это такой мозг, в котором могут?

– Не думаю. Но… Ладно, возьму пуговицу, покажу капитану.

Куролесов достал из кармана небольшую коробочку, вроде школьного пенала, и сунул туда пуговицу. Изнутри пенал был выложен черным бархатом, а на крышке было написано: «Для вещественных доказательств».

– Приезжайте к нам, дядя Вась, – сказал Крендель.

– Постараюсь, – сказал Куролесов и добавил, протянув мне руку: – Ну, а ты что молчишь? Хочешь, чтоб я приехал?

– Еще бы, – смутился я.

– Ну вот, молодец, – сказал Вася, хлопнув меня по спине. – Давай, давай, разучивай новые слова.

Куролесов отошел два шага и вдруг быстро и неожиданно смешался с толпой. Мы глядели ему вслед, но не видели никакого следа, только взлетела над толпой какая-то рука, махнула кому-то, но неизвестно, нам или не нам.

– Не хочу домой, – неожиданно сказал Крендель. – На голубятню смотреть не могу.

В бане Крендель был молодцом и у метро, прощаясь с Куролесовым, держался, как надо, и вдруг прямо на глазах скис.

Что ж поделаешь? Так бывает порой.

Порой приходится видеть человека, который куда-то бежит, яростно звонит по телефону, требует билетов, пропусков, ругается с продавцами, кипит и вдруг – скис. Никуда не бежит, ничего не требует, смотрит блеклым взглядом на мутный мир и видит плакат:

ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОЙ КАССЕ.

«Не могу, – думает он. – Не хочу смотреть и видеть все это».

Тусклое висит над ним небо, и тупое солнце жалкими лучами слабо освещает мелкий румянец на его невыпуклых щеках.

– Упадок сил, – говорит он сам себе. – Крушение надежд.

В шлепанцах на босу ногу сидит он в кресле, глядит телевизор, нервно спит, скучно просыпается. Он может умереть, потому что потерял надежду.

Мы с Кренделем тоже потеряли надежду, но умирать пока не собирались.

Мы пошли потихоньку домой, к Зонточному переулку, а надежда плелась где-то сзади, постояла у плаката «ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ», а скоро и вовсе отстала от нас.

Покупатель-разгильдяй

Между тем человек, в мозгу которого совмещались не очень-то совместимые вещи, вышел из дома и направился к трамвайной остановке.

«Странный все-таки у меня мозг, – думал он. – Сам не пойму, как это в нем совмещаются голуби и телевизоры. Это, конечно, мозг художника. С одной стороны, я люблю природу – отсюда и голуби. Но с другой стороны, я же современный человек, и вот вам пожалуйста – телевизоры. Удивительный мозг. Двусторонний!»

Похититель улыбался, ласково гладил свою голову, в которой заключался чудесный двусторонний мозг. У него было хорошее настроение. Да и погодка, надо сказать, была сегодня отличная.

На бульварах пахло тополиным клеем. По асфальту прыгали воробьи цвета проселочной дороги. В небе летали голуби, и Похититель любовался ими, весело похищая взглядом то одного, то другого.

«Славная погодка, – думал он. – Самая погодка для сбыта краденого. Хорошая, славная погодка. В такую погодку хочется немножко любви».

У трамвайной остановки Похититель затормозил и оправил висящий за спиной рюкзак, в котором был спрятан садок с монахами. На остановке стояли пять милиционеров.

«Неважная примета, – подумал Похититель. – А не привел ли Монька хвоста? Тайнинская смесь штука ненадежная, уж больно воняет».

Сбоку придирчиво оглядел он милиционеров, незаметно попытался заглянуть им в глаза. Но милиционеры глаза свои прятали под козырьками, а когда подошел трамвай, дружно вспрыгнули в него, осветив вагон пуговицами и значками.

Похититель подождал другого трамвая, на котором и добрался до вокзала. По дороге он встретил не так уж много милиционеров, человек десять, не больше. И на вокзале, и в кармановской электричке они попадались редко, Похититель даже подсчитал, сколько приходится на один вагон. Получилось – полтора.

«Это еще можно жить», – думал Похититель.

На рынке в Карманове он вообще вздохнул свободно. Нигде, куда ни кидал он взор, не было видно милиционера, только рыночная толпа валила в ворота и вываливала из них. Слышался пестрый базарный гул и равномерный, как морской прибой, шорох подсолнечной шелухи под ногами.

У башни, на которой росла береза, Похититель наткнулся на гражданина Никифорова. До этой минуты Похититель и гражданин никогда в жизни не видели друг друга, и эта неожиданная встреча поразила их.

«Какие у него бегающие глаза, – думал Похититель, пристально глядя на гражданина. – Интересно, чем это он тут промышляет? Ага, грабли продает, наверное, ворованные. Или нет – рукоятки сам делает, а зубья ворует».

– Гражданин, – сказал гражданин Никифоров, – проходите, не заслоняйте товар.

– Чего такое? – с яростью переспросил Похититель. Неведомо по какой причине ему вдруг захотелось схватить грабли и ударить гражданина изо всех сил.

Усилием воли Похититель подавил это желание, отошел в сторону, достал из рюкзака садок с голубями. Но долго еще не мог успокоиться, с ненавистью повторяя про себя:

«Товар ему, подлецу, не заслоняйте!»

Только через полчаса он немного успокоился, но тут же заволновался по другому поводу: на голубей никто не обращал внимания, а грабли расхватывали. Даже солидный седой подполковник купил двое граблей, чем удивил Похитителя. Он никак не мог сообразить, зачем подполковнику грабли.