Синий взгляд смерти - Вера Камша

Подобная болтовня ни к чему не обязывала, но чужое становилось менее чужим. Гаунау тоже чувствовали нечто подобное.

— Это не самая трудная миссия, с которой я выезжал, — признался третьего дня полковник, — и не самая невыносимая. Избавление от вредоносного родственника — большая услуга, и ваш маршал оказал эту услугу моему королю.

Здесь уже начиналась дипломатия, и Давенпорт не ответил. Лауэншельд понял, и понял правильно.

— Я не считаю нужным гладить ежа, — объяснил он. — Вы знаете мнение своего начальника о военных талантах уже, к счастью, не нашего командующего. Вы наблюдали и сами таланты. После этого не назвать Фридриха безмозглым гусаком — значит оскорбить себя. Мы не хотим считать его поражения своими. Мы воюем достойно.

Это следовало подтвердить, и Чарльз подтвердил, умолчав, что после Ор-Гаролис Савиньяк сделал ставку именно на раздрай в стане противника. И это сработало у Альте-Вюнцель, где маршал дал на спешно укрепленных позициях «правильное» оборонительное сражение. Офицеры свиты бились об заклад, когда в штабе Фридриха после неудачных первых атак вспыхнут ссоры, Савиньяк свитских, само собой, не слушал. Он выбрал время для контратаки по своему собственному разумению и ударил в стык между дриксами и гаунау, стараясь вбить клин между союзниками как можно глубже. Яростные атаки Хейла заставили дриксов удирать со всех ног, оторвавшись от гаунау, чем талигойцы и воспользовались. Удар по обнажившемуся флангу стоил «бурым» ощутимых потерь и по сути решил судьбу сражения.

— Вы очень любезны в своем молчании. — В голосе полковника послышалась едва заметная насмешка. — Но сейчас ваши воспоминания вряд ли расстроят меня сильней, чем мои собственные глаза — тогда.

— Принц Фридрих оказал Талигу большую услугу, — повторил Чарльз обросшую за время похода бородой шутку. — Нам его очень не хватает.

— Принц Фридрих ныне способствует успехам талигойского оружия в Дриксен. Насколько, по вашему мнению, вероятно, что Бергмарк присоединится к перемирию?

— Трудно сказать...

Айхенвальд не желает воевать до конца года, и Вайспферт тоже. Маркграф, конечно, человек просвещенный, но он живет в горах, имеющих собственное мнение, и правит людьми, которые верят старым сказкам. Горы хотят тишины, хотят птичьих криков и шороха ветвей, а не выстрелов. Не надо их злить, они и так раздражены до предела...

— Похоже, вам в самом деле трудно говорить. По крайней мере, когда у вас нет приказа и вам ничего не снится. К нам направляются ваши закатные коты и мой офицер. Это может оказаться важным.

«Фульгаты» вежливо придержали коней, пропуская вперед гаунау в запыленном мундире. Приехавший был одних лет с Чарльзом и достаточно любопытен, чтоб во все глаза разглядывать талигойцев, пока Лауэншельд вскрывал доставленный пакет. Надо будет угостить гонца обедом, хотя кто кого здесь угощает, решить трудно. Полковник аккуратно сложил письмо.

— Его величество прибывает в Таркшайде лично, — возвестил он. — Я имею честь передать вашему командующему и его свите приглашение на прощальный ужин.

Глава 7

Дриксен. Эйнрехт

Талиг. Тарма

400 год К.С. 23-й день Летних Скал

1

В Фельсенбурге в любой миг могла распахнуться любая дверь, являя счастливую или встревоженную маму, глазастых сестриц, Михаэля, вечно готового разреветься и умчаться за защитой, которая не замедлила бы нагрянуть... Когда при малейшей неосторожности получаешь полный бортовой укоров и расспросов, учишься владеть собой и ждать. Чтобы не сорваться при тех, от кого скрывать нечего, нужно стать кошкой. Равнодушной раскосой тварью, которая если не охотится и не ест, то спит. Руппи пытался, но кошка из него была не лучше, чем из гончих дядюшки Мартина. Нетерпение и тревога росли и крепли, а вестей из Метхенберг все не было. Как и дел. Все, что от него требовалось, лейтенант с помощью старого Файермана уже провернул. Купил оружие, сторговал лошадей, договорился с продавцом о временной конюшне, смотался в Мундирное предместье, осмотрел постоялый двор, где предполагалось разместить моряков, покрутился поблизости, ничего подозрительного не обнаружил, заплатил хозяину за месяц вперед и полез на стену. В милом и добром доме среди милых и добрых людей, уверенных, что встревоженных лейтенантов нужно прежде всего кормить. Фасолевым супом с окороком. Шпигованной свининой. Фаршированной грибами курицей. Телячьей печенкой. Тушеной цветной капустой, клецками, творожными запеканками, вишневыми пирогами и снова супом... Как ни странно, это помогало... на время.

Руппи поглощал стряпню Габи — облюбованная бухта тоже звалась Габи, Щербатая Габи, и это что-то да означало! — благодарил, чинно усаживался с книгой в кресле и через пять минут оказывался у окна, за которым не происходило ничего. С Вечерним колоколом из лавки возвращался мастер Мартин, пил с гостем То-Самое-Вино из Тех-Самых-Кубков и делился новостями. Преимущественно гадкими. Сплетни об Олафе добрались до предместий. В кесарских казармах водворилась гвардия Фридриха. Ощипанные в Кадане вояки жаждут отыграться хоть на воронах. Зануда Гельбебакке смещен, комендантом Эйнрехта стал фок Ило. В своей постели неожиданно скончался шаутбенахт Мезериц. Якобы несварение. Якобы накануне к Мезерицу приходил темноволосый и светлоглазый молодой человек. Якобы они пили кэналлийское, принесенное гостем... Якобы шаутбенахт отказался лжесвидетельствовать в пользу Кальдмеера. Якобы, якобы, якобы...

— Габи!.. Где эта дурища?! Куда она задевала Тот-Самый-Кошель?!

— Да вы ж его брали... Как есть брали...

— Тогда где он? Где, я спрашиваю?! Ничего не найдешь... Создатель и все его курицы, это не дом, это трясина! Зыбучий песок!..

— Мастер Март...

— Кыш! Сам найду!

Старый оружейник ввалился в гостиную и встал посреди комнаты, глядя на лицемерно схватившегося за книгу Руппи. Мастер Мартин мог в самом деле потерять кошелек, платок, часы, спутать башмаки, поругаться с соседом, но Руппи понял — началось. И поднялся, словно ему предстоял доклад.

— Суд начнется девятого. — Оружейник залез в карман, что-то вытащил, бросил около кресла и подмигнул. — Ничего, успеете. Привет вам от Зиглинды. Рыжий такой привет, малость кривой...

— Зюсс!

— Зачем мне знать, как зовут покупателя. Купил Те-Самые-Ольстры, расплатился, и до свиданья. Какое мне дело, что он к Святому Людвигу на послеобеденную службу наладился... Габи!

— Да нет его нигде... Может, в лавке обронили?

— Сдурела? Чтобы я уронил и не заметил! Ищи! Хорошенько ищи... В зале глянь.

— Как скажете...

— Габи! Вина! Того-Самого.

— Так кошелек же...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});