Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Грязовце они дружили с несколькими домами. И главным образом со священником большого Никитского храма.
Это он сказал им, что что-то случилось у них в имении. А ему доложил об этом мальчик-прихожанин из дома городского воеводы.
В городе каждый следил за каждым.
Юноша и Симеон прыгнули в коляску, и Жук погнал в Пишалину.
– Слушай, – сказал Симеон, – я у села сойду. Если Афанасий умирает – это одно. Если за ним прислали стрельцов – это другое. Если его заберут, значит, заберут и меня. Если меня заберут, то убьют. Дай мне все деньги, что у тебя есть.
Дмитрий отдал ему кошелек с золотыми.
– Если все в порядке, – сказал Симеон, – растопи печь в моей комнате. Дрова возьми подымнее.
Все оказалось в порядке. Афанасий Нагой умер. В доме стоял плач. Пахло ладаном, или миррой. Священник успокаивал женщин. Все уже были в черном.
Дмитрий бросился к Афанасию в комнату. Его не пустили. Там уже был становой пристав.
– Стой! Нельзя! – сказали ему.
– Мне проститься, – сказал юноша.
– Нельзя!
– Но это же мой отец!
Его уверенная манера, хорошая одежда и спокойная доброжелательность впечатляли. Вежливому, не барствующему юноше из аристократической семьи очень хотелось пойти навстречу.
Становой боролся с собой. Явно, что он имел иные указания. Явно, что он прибыл сюда не случайно и что его послали очень высокие люди. Очевидно, все бумаги Нагого будут опечатаны и отправлены в Москву. И по ним в Москве уже будут предприняты какие-то важные, может быть даже с кровавыми последствиями, действия. И все же становой уступил.
– Хорошо, проходи. Только ничего не трогай.
Подросток вошел в комнату. Подошел и царственно поцеловал Афанасия в холодный лоб.
Воспитатели добились своего, он осчастливливал собою окружающих. Потом он перекрестился и пошел к рабочему столу Афанасия.
– Что-либо трогать запрет! – насторожился становой.
– Это Евангелие, – ответил юноша, беря толстую кожаную книгу со стола. – Я буду молиться.
Дьяк не рискнул отобрать у юноши религиозное писание, и Дмитрий свободно вышел из комнаты.
Скоро печь была растоплена. И скоро появился наставник.
Когда он увидел драгоценный крест в руках у юноши, он вытер испарину со лба.
Крест этот, обнаруженный становым, мог бы принести большое количество неприятностей.
Все бумаги Афанасия, все письма без разбора были уложены становым в плоский деревянный ящик и опечатаны.
Бумаги поехали в Москву.
Живого Афанасия трогать не смели. Но мертвый он уже был не страшен.
* * *Когда городские приставы сняли арест с дома, Афанасия Нагого переодели во все белое, потому что иначе не хоронили, и перенесли в пишалинскую церковь.
Много народа пришло проститься с хозяином.
Кто-то из любопытства. Кто-то и в самом деле из жалости.
Для крестьян Афанасий был неплохим хозяином. Основной доход его шел не с полей и леса, не с труда закрепленных крестьян, а с царской службы и привходящих дел. От него порой зависели не только важные назначения за рубеж и внутри страны, но и целость головы на плечах. А такая зависимость – золотая вещь.
Что-то ждало крепостных теперь? То ли имение заберут в казну, то ли приедут опальные родственники и будут выжимать из земли и леса все до нитки. То ли все будет как раньше.
Афанасия отпели. Многочисленные дворовые жены, в том числе мать Дмитрия, плакали с большим усердием и умением:
– Тебе ли было оставлять белый свет?
– Не имел ли ты богатства и чести и семьи любезной?
– Не жаловал ли тебя царь-государь?
Церковный колокол звенел над лесами и водой.
Нарядно одетого Нагого опустили в холодную, сырую землю. На могиле поставили красивую мраморную плиту – красную в золотую искру.
И все.
Грандиозный замысел по смене власти в стране будут осуществлять другие. Афанасий Нагой даже не узнает о его результатах.
Сразу после похорон Симеона и Дмитрия позвал Копнин.
Разговор с ними он вел в своей комнате. Это была рабочая комната – дубль хозяйской. С той лишь разницей, что в ней все было проще и кондовее и стояла большая деревянная кровать.
– Вот что, уважаемые мои, – сказал Юрий. – Вам здесь оставаться нельзя. Да и мне, пожалуй, тоже. Как только арестованные бумаги в Москве прочтут, сюда сразу стрельцов направят с каким-нибудь прощелыгой из пыточного приказа. Вы понимаете. Вам надо идти в столицу под крыло к Бельскому Богдану, Щелкалову Василию, к Романовым. К Мстиславскому, наконец. Так считал хозяин. Но мой вам совет другой.
– Какой? – спросил Дмитрий.
– Идти в Литву. В Москве Годунов набирает силу с каждым днем, и вас быстро сдадут ему. То ли чтоб соперника удавить, то ли просто из-за подлизовости. В Литве вы нужнее. Там и русских опальных много, и сами поляки спят и видят, как на Русию выйти.
Копнин молчал, желая понять, насколько серьезно его собеседники относятся к его наказам. Когда он увидел, что его слушают с огромным вниманием и уважением, он продолжил:
– В Литве, барич, ты можешь и забыть о своем царском деле и жить спокойно, как все аристократы живут.
– Нет уж, – твердо сказал Дмитрий. Копнин и Симеон с удивлением посмотрели на него. Юноша явно набирал.
– Мой долг быть на троне. Это мое царство. Копнин и Симеон переглянулись.
– Много я видел разных долгов, – сказал Копнин. – Жаль, что часто они плахой кончались, а то и дыбой. Ну да ладно, Бог тебе судья. – Он перекрестился. – А я вот лично, по своему почину, приготовил вам вот что.
Он вытащил из шкафа и бросил на лавку две черные добротные монашеские рясы, две пары крепких сапог и вручил Симеону большой кошель с деньгами.
– Ну и кто мы такие в этом наряде? – спросил царевич.
– Монахи. Идете собирать пожертвования для Грязовецкого монастыря. А то и в святой путь к Ерусалиму. Это уж как вам удобнее. У меня на тот и другой рассказ бумаги есть. И с настоятелем все согласовано.
– Спасибо, Юрий Иванович, – растроганно сказал учитель. – Для начала мы все-таки пойдем в Польшу. А потом уже на Москву. Мне польский вариант больше нравится.
– А мне московский, – сказал Дмитрий.
– Это уж вы сами решайте. Хозяина над вами нет. Только уходите быстрее.
– Сегодня же уйдем, – сказал Симеон. – Пусть только Жук довезет нас до Грязовца и чуть дальше. Чтоб в этом маскараде нам здесь внимание людей не привлекать.
– Он отвезет вас далеко за Грязовец. И вот что: если вы решите идти на Москву, то вам сначала надо зайти в другое место.
– Куда это? – удивился Дмитрий.
– В Череповец, в село Никольское.
– Юрий Иванович, ты великий человек! – воскликнул Симеон, а царевич ничего не понял.
Копнину очень понравилось, что доктор оценил его еще не высказанную мысль. Этот мрачный человек даже расцвел и продолжил:
– А вот вам еще один подарок. Это уже от Жука. – Он протянул два простых деревянных распятия. Они были крепко-прекрепко самодельные.
– Не слишком ли мы замаскарадимся? – спросил царевич, примеряя рясу и крест.
– Не слишком, – ответил Симеон. – А ты, дорогой Уар, еще не так умен, как хотелось бы! Давно пора понять, что есть такие люди, которые ничего зря не говорят и ничего попусту не делают.
Он потянул свой крест за верхнюю часть и из его середины выполз зловещий, можно сказать, профессиональный стальной клинок.
* * *Когда они вышли от Копнина с подарками, царевич спросил:
– Да зачем нам надо идти в Череповец?
– Затем, что там в монастыре живет одна царского рода женщина.
– Что это еще за женщина?
– Твоя родная мать, Дмитрий. Как только ты предъявишь свои права на трон, первым делом будут спрашивать ее. Действительно ли сын ее жив? Действительно это ты? А она тебя и в глаза не видела… последние девять лет.
– Понял, – сказал юноша.
– Да, и не забудь теперь, что тебя Юрием зовут или Георгием. Скажи, как тебе больше нравится?
– Мне больше нравится быть Дмитрием, – сердито сказал подросток.
Волчонок начинал показывать зубы.
* * *«От командира пехотной роты Жака Маржерета библиотекарю королевской библиотеки милорду Жаку Огюсту де Ту.
Париж
Уважаемый господин де Ту!
Как мне стало известно, мои скромные записки о Русии были прочитаны его королевским величеством, что доставило мне большую радость.
Поэтому продолжаю писать об этой более чем странной стране, хотя у меня и нет уверенности, что письмо мое когда-нибудь дойдет из этих снегов до милого моему сердцу Парижа.
Я остановился в прошлый раз на том, что в январе 98 года царь Федор скончался. Некоторые говорят, что нынешний правитель Борис был виновником его смерти. Я лично в это не верю.
С этих пор он начал домогаться власти, но так скрытно, что никто, кроме самых дальновидных, не заметил этого. Он распустил слух, что сам татарский хан с большими силами идет разорять Русию. Узнав такую новость, народ еще больше стал просить его принять корону.
- Лжедмитрий II: Исторический роман - Борис Тумасов - Историческая проза
- Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков - Историческая проза
- Мессалина - Рафаэло Джованьоли - Историческая проза
- Держава (том третий) - Валерий Кормилицын - Историческая проза
- Старость Пушкина - Зинаида Шаховская - Историческая проза
- Виланд - Оксана Кириллова - Историческая проза / Русская классическая проза
- Летоисчисление от Иоанна - Алексей Викторович Иванов - Историческая проза
- Иван Молодой. "Власть полынная" - Борис Тумасов - Историческая проза
- Государи Московские: Ветер времени. Отречение - Дмитрий Михайлович Балашов - Историческая проза / Исторические приключения
- Властелин рек - Виктор Александрович Иутин - Историческая проза / Повести