Приручить единорога (Странное предложение) - Айрис Джоансен

Платье, которое приготовил для нее Стокли, свидетельствовало не только о его безупречном вкусе, но и о глубоком знании психологии, об интуиции и Бог знает о чем еще. Именно такое платье Жанна предпочла бы, если бы ей была предоставлена возможность выбора.

Сшитое из тонкого, как шелк, солнечно-желтого шелкового джерси, это платье не сияло, а скорее мягко мерцало, что как нельзя лучше подходило для вечернего приема. Покрой его был предельно простым, но вместе с тем — изысканным и элегантным. Платье представляло собой подобие греческой туники, которая оставляла обнаженным одно плечо и, спускаясь до самого пола мягкими складками, лишь намечала округлости и выпуклости ее фигуры.

На полу возле кровати Жанна обнаружила туфли из желтого, под цвет платья, атласа. Они были на невысоком каблуке, и Жанна от души порадовалась за себя. В последний раз она вставала на шпильки на последнем курсе университета.

Прежде чем покинуть спальню, она критически осмотрела себя в высоком тройном зеркале трельяжа и пришла к заключению, что выглядит она очень неплохо даже по самым высоким стандартам. Ярко-желтая ткань выгодно оттеняла ее оливковую кожу, которая как будто светилась изнутри своим собственным светом, а толстая темно-каштановая коса хорошо сочеталась с классическим покроем платья.

Несколько секунд Жанна раздумывала, не воспользоваться ли ей помадой, чтобы чуть-чуть подвести губы, но потом отказалась от этой идеи. Ее губы и так были сочного розового цвета, к тому же ей не хотелось, чтобы Сэнтин считал, будто она старается ради него.

У нее еще оставалось несколько минут в запасе, когда она вышла из спальни и, тихо притворив за собой дверь, двинулась по коридору верхнего этажа к длинной и широкой лестнице, ведущей в большую гостиную. Остановившись на площадке перед последним пролетом, она на мгновение задержала дыхание и, собравшись с духом, стала спускаться дальше, искренне надеясь, что ее появление среди гостей останется незамеченным.

Огромная главная гостиная была от стены до стены застелена красивым светло-бежевым паласом, удачно контрастировавшим с шоколадно-коричневой обивкой кресел и длинного дивана у стены. На диване лежали три коричневых бархатных подушки; бархатными были и шоколадные портьеры на французских окнах.

Вся обстановка была элегантной, со вкусом подобранной, но большая гостиная почему-то понравилась Жанне гораздо меньше, чем остальные комнаты. Скорее всего ей недоставало уюта, а может быть, все дело было в мелких деталях, которые сообщали жилым и рабочим комнатам собственный неповторимый характер. Как странно, подумала Жанна, что Сэнтин устроил прием именно в этой официально-безликой комнате.

Впрочем, по зрелом размышлении Жанна поняла, что ничего странного в этом нет. Она уже догадалась, что Сэнтин принадлежит к той породе людей, которые тщательно оберегают свой внутренний мир и свою частную жизнь от любопытных глаз. Пустить посторонних людей в библиотеку, которую он так явно предпочитал всем остальным комнатам, или хотя бы в малую гостиную, где стояла не самая презентабельная, но зато обжитая и уютная мебель, означало для него почти то же, что проводить прием в спальне. Что касалось большой гостиной, то она была просто кармельским филиалом его сан-францисского офиса.

Гостей собралось человек двадцать. Все они были заняты той самой светской болтовней, о которой Сэнтин с таким пренебрежением отозвался за завтраком. Их голоса сливались в монотонный, усыпляющий гул; потом до слуха Жанны донесся визгливый женский смех, и она невольно поморщилась. Этот звук напомнил ей пронзительный и немузыкальный крик попугая.

— А-а, вот и ты, — сказал за ее спиной Сэнтин. — А я как раз думал, когда ты наконец появишься…

Жанна круто повернулась. Машинально отметив, как ладно сидит на его мощной фигуре элегантный черный смокинг, она пристально всмотрелась в лицо Сэнтина, ожидая увидеть на нем знакомое насмешливое выражение, но его не было. Напротив, к ее огромному удивлению, во взгляде его не было ничего, кроме удовольствия и какой-то странной теплоты, которая заставила Жанну слегка порозоветь.

— Я ни капельки не опоздала! возразила она с притворным негодованием. — У меня есть еще две минуты. Стокли сказал, что все в порядке…

Сэнтин усмехнулся, и в его глазах запрыгали озорные чертики.

— Прошу прощенья, мисс, — смиренно сказал он. — Кто я такой, чтобы спорить со Стокли? Во всем, что касается протокола, за ним по праву остается последнее слово. — Он внимательно оглядел Жанну с ног до головы и одобряюще кивнул. — Определенно, Фред превзошел самого себя, когда выбирал это платье. Ты великолепно выглядишь, Жанна.

Когда он произносил эти последние слова, голос его неожиданно дрогнул от восхищения, и Жанну словно обдало горячим воздухом.

— Спасибо… — чуть слышно поблагодарила она, в отчаянии оглядываясь по сторонам. В эти мгновения ей больше всего хотелось спрятаться от его пристального, восхищенного взгляда, но она никак не могла изобрести подходящий предлог. В конце концов ей попалась на глаза разодетая в пух и прах Дайана, которая о чем-то болтала с представительным седовласым джентльменом.

— Мисс Симмонс очень идет пурпурный цвет, не так ли? — поспешно спросила она. — Раньше мне казалось, что блондинкам идут только пастельные тона.

К счастью, Сэнтин, не обращавший никакого внимания на свою любовницу, пропустил ее замечание мимо ушей, а Жанна прикусила язык и облилась холодным потом, ожидая, что вот сейчас он скажет что-нибудь насчет «блудницы в пурпуре» или съязвит по поводу пристрастия Дайаны к постели. Но к ее огромному удивлению и облегчению, Сэнтин промолчал. Вместо этого он крепко взял ее за локоть и развернул лицом в сторону небольшой группы гостей в углу комнаты.

— Я обещал, что тебе не придется общаться с моими гостями, — шепнул он, — но, согласись, было бы странно, если бы я не представил тебя хотя бы некоторым из них. Потерпи несколько минут, а потом я пришлю Доусона, чтобы он увел тебя куда-нибудь. Договорились?

Жанна кивнула, но ее глаза расширились еще больше, и в них промелькнуло смятение. Но спасения не было, и она позволила Сэнтину взять себя под руку и провести через весь зал.

Впрочем, рядом с Сэнтином она чувствовала себя в безопасности. Как странно, размышляла Жанна, стоило ей подумать, что она, кажется, разобралась в характере Сэнтина, как он повел себя совершенно не так, как она ожидала. Жанна, в частности, была совершенно уверена, что увидит перед собой властного, уверенного в себе человека, каким он был в конце завтрака на террасе, однако сейчас ей казалось, что она слышит в голосе Сэнтина подлинную заботу и даже нежность.