Шрифт:
Интервал:
Закладка:
РАЗРЫВ — ТРАВА
Уже кончалось лето. На улицах каштановые ветви гнулись под тяжестью ёжистых зелёных плодов, которые целыми гроздьями висели между листьями. В тихих уголках городского парка, на крутых склонах берегов вокруг старого монастыря, подсыхали, белели острые, как пики, стручки разрыв-травы.
Ещё немного, и она начнёт стрелять, разбрасывая вокруг себя семена, чтобы вечно жил и не переводился на земле, не мельчал её род.
Над речкой утром и вечером пролетали стаи уток. Интересно было наблюдать, как мать-утка покрикивала на своих детей, которые стайкой жались возле неё, играя в воздухе:
«Кря! Кря!»
Я на человеческий язык каждый раз переводил этот суматошный крик, и мне казалось, что это мать-утка говорит:
«А ну, сорванцы, будьте внимательны, ибо за своими играми и опасность прозеваете… И учитесь свободнее владеть крылом. Ведь не за горами дальняя дорога в тёплые края… А одолеть её может только сильный… Свободнее, свободнее крылом!»
Нам с Лёнчиком тоже уже приходило время готовиться в дорогу, ведь новый учебный год скоро. Теперь мы, наверное, не сможем так часто бывать на заводе, у дедушки в цехе и в подвальной комнате «Ремточмеханики». В последние дни августа мы наведывались в школу, ходили по магазинам, покупали учебники, тетради и всякие школьные принадлежности.
Однажды, когда я вернулся домой с полным портфелем всякого добра, позвонил городской телефон, я взял трубку:
— Алло! Слушаю!
— Квартира майора Корниенко?
— Да, — сказал я.
— А майора можно к телефону?
— Его нет дома.
— А вы кто?
— Я его сын.
— Очень хорошо. Это говорят из Комитета советско-немецкой дружбы. Вы бы не смогли записать отцу телефонограмму?
— Смогу.
Папу просили в ближайшее время зайти в Комитет советско-немецкой дружбы со всеми материалами о немецком солдате Августе Кюнте.
Вечером, прочитав телефонограмму, папа улыбнулся:
— Вот, Жужу, видишь, сколько хлопот из-за тебя…
— Но, папа…
— Да нет, Жужу, — успокоил он меня, — я не обижаюсь… Пойду обязательно.
…Вот уже и снова началась учёба в школе. Но всё же мы с Лёнчиком не переставали посещать «Глобус», обменивались письмами с Вилли Кюнте и с другими нашими корреспондентами, а к дедушке то в подвал, то на завод время от времени наведывались.
Теперь дедушкин «кабинет» напоминал настоящую часовую мастерскую. Механизм обрастал всё новыми и новыми деталями, колесиками, какими-то рычажками, крючками. Над ним висело восемь колоколов. Когда-то, ещё издавна, они отзывались один за другим гулким звоном. Это была простенькая мелодия, которую механизм проигрывал раз в четверть часа, два раза каждые полчаса, три раза в три четверти часа и четыре раза ежечасно перед тем, как бил большой колокол. Сейчас дедушка со своими помощниками обучал куранты исполнять гимн.
А мы с Лёнчиком уже не имели постоянной работы. Трудились подручными у мастеров.
— Лёнчик, подай-ка мне наждак…
И Лёнчик подаёт.
— Жужу, вон там за станком молоточек, он мне нужен…
Уже весь завод с интересом следил за дедушкиной мастерской. Удастся ли рабочим обучить равнодушный металл музыкальной грамоте? Послушаются ли их колокола?
Работа хотя и медленно, но всё же подвигалась. Вставали, словно солдатики в неровном строю, всё новые и новые штыри на барабане. Каждый из них заставлял нагибаться рычажок, тот в свою очередь тянул трос, и молоточек поднимался над колоколом и послушно бил по нему, извлекая из металла чистый звук…
Дедушка прислушивался к нему, и удовлетворение разливалось по его лицу.
— Хлопчики, послушайте ещё раз…
И куранты, как мне казалось, вновь охотно повторяли от начала до конца торжественную мелодию.
Когда после последнего удара колокол смолкал, дедушка начинал сверлить дырочку для нового штыря — солдатика. Иногда приходил директор завода, весело спрашивал:
— Как тут у вас дела, Иван Стратонович? Слушаются ли помощники?
— В аккурат…
— Может, ещё помощь какая-нибудь нужна?
— Э, нет, колхозом здесь ничего не сделаешь, надо, чтобы одна голова думала, что к чему… Работы много, но понемногу одолеем…
В тот вечер не работали. Дядька Роман в заводском спортзале на спартакиаде в поединке со своим соперником старался вернуть чемпионское звание. А мы вчетвером тем временем решили пойти к старому монастырю, потому что директор завода сказал, что на стене его уже укреплена государственная охранная грамота. Когда подошли к воротам, увидели, что наш давнишний знакомый, сторож с дубинкой, запирал ворота на замок. Дедушка поздоровался с ним и спросил:
— Говорят, где-то здесь охранную грамоту повесили. Нельзя ли на неё взглянуть?
Сторож нахмурился:
— Повесили… Вон… — поднял свою дубинку и показал на стену.
Мы подошли ближе. На стене было написано, что весь комплекс представляет драгоценный памятник прошлого и оберегается законом от любого разрушения.
Дядька Прокоп громко прочитал весь текст, весело засмеялся:
— А где же те, что хотели сровнять колокольню с землёй?
Сторож только отмахнулся:
— Уже смотали удочки… Давненько не ходят… А недавно и нам сказали собираться, чтоб к Новому году освободили всю территорию от складов. Так что не знаю, откуда эта напасть и взялась… Мне теперь тоже работу ищи…
А дядька Прокоп, такой шутник, на это очень серьёзно сказал:
— Разве не знаете, откуда взялась напасть на вашу голову?
— Откуда же мне знать? — поднял глаза сторож.
— Неужели этих двоих не помните? — указал дядька Прокоп на нас с Лёнчиком.
Мы от смущения даже отвернулись. Сторож плечами пожал.
— Ох, — вздохнул дядька Прокоп, — вижу, память ваша уже как решето. Да это же их тогда пожарники снимали!..
— А-а, так это вы, разбойники… Так, так, теперь припоминаю… И правда после них всё и началось…
Глянул я на дедушку своего — тот смеётся беззвучно, только седые усы подрагивают.
Тем временем дядька Прокоп опять очень серьёзно продолжает:
— Вот они на вашу голову напасть и свалили.
— Беда, — почесал затылок сторож. — Теперь не знаю, как и быть… Говорят, какой-то музейный городок будут открывать, экскурсантов будут водить, кому они здесь нужны?..
— Да как же кому… Вы что, из несознательных элементов, или как вас понимать? Разве не видите, что здесь написано: ценный архитектурный памятник… — показал сторожу дядька Прокоп.
— Да оно-то так, конечно… Но… Надо, видите ли, копейку где-нибудь зарабатывать…
Пошли мы улицей вдоль монастырской стены, а дедушка задумчиво говорит:
— Целый музейный городок будет… Может, к этому времени и мы успеем установить на колокольне часы?..
— Пожалуй, успеем, — говорит дядька Прокоп, останавливается и смотрит на колокольню.
Мы тоже повернули головы к ней — высокой, островерхой. Проплывают над нею белые облака. А у меня так радостно на душе! Радостно за дедушку, радостно за чугунную плиту на стене, за эту колокольню, что стоит, словно воин в шлеме, дозорным родной земли уже сколько веков и теперь будет стоять ещё долго. Я посмотрел в небо, но вдруг Лёнчик толкнул меня локтем:
— Жужу, ты видишь?
— Что?
— А вон высоко-высоко… — Он показывал пальцем куда-то левее башни.
Я поглядел внимательнее и увидел на голубом фоне неба три движущиеся точки: одна крупная и две по бокам помельче. Это были три птицы. Но как высоко они поднимались, еле-еле видны!
— Может, — шепчет Лёнчик, — это и есть то большое и чёрное, как ночь?.. Помнишь, что напугало нас на колокольне?..
— Сокол?
— Да. И два птенца… Тоже тренируют крылья перед дальней дорогой.
Мы ещё долго следили за ними, пока они не растаяли в голубизне, подавшись куда-то на юг.
Дедушка пошёл домой, а мы с дядькой Прокопом ещё пошли в спортзал.
Но лучше бы мы туда не ходили. Потому что мне было очень больно видеть, как дядька Роман, героически проведя со своим соперником два раунда, в третьем, добавочном, неожиданно упал…
Его соперник вновь выбрал момент и нанёс сильный удар левой рукой, от которого дядька Роман не устоял.
Я был так подавлен, что и не заметил, как по щеке потекла слеза.
РАБОТА СДЕЛАНА!
Уже и осень отплакала дождями, уже и зима отстонала вьюгами, а дедушка всё ходил на завод, в цех, в свой «кабинет», отгороженный щитами из голубого пластика.
И лишь в апреле, когда на деревьях появились тугие почки, а потом и первая клейкая листва, когда вокруг старого монастыря зазеленели молодые всходы разрыв-травы, вот тогда…
О, каким был дедушка в этот день! В день, когда должны были поднимать на колокольню часы!
На завод пошёл рано. А когда мы после уроков тоже заглянули в цех, он уже кончал упаковывать детали часового механизма. Каждую смазывал, заворачивал в бумагу, потом в мешковину и складывал в ящик. Бронзовые втулки затыкал хлебными корками, чтобы уберечь от повреждений во время транспортировок. И всё это делал с такой осторожностью, словно имел дело с хрусталём.
- Малуся и Рогопед (litres) - Андрей Усачев - Детская проза
- Рассказы про Франца и школу - Кристине Нестлингер - Детская проза
- Рассказы про Франца и телевизор - Кристине Нёстлингер - Детская проза
- Мой класс - Фрида Вигдорова - Детская проза
- Рыцарь - Катерина Грачёва - Детская проза
- Там, вдали, за рекой - Юрий Коринец - Детская проза
- Володя + Маша - Олег Коряков - Детская проза
- Ворон Клара и яблочный год - Марина Аромштам - Детская проза
- Осторожно, день рождения! - Мария Бершадская - Детская проза
- Записки школьницы - Ян Аарри - Детская проза