Поворот судьбы (СИ) - Чернявский Иван

— А где эти вот… ребята? Которые вот…

— Господин царь, присядьте, — уговаривал подскочивший Титглат.

— Где герои, я тебя спрашиваю? Те вот, что… о боже… — он икнул и упал в кресло. Пиптская корона, лежащая на столе, упала и покатилась по полу. Визирь поднял её лично.

— Сейчас всё будет, — отчитался он. — Царь любопытствует, где же те, кто открыл врата и впустил нашу армию?

Чавканье и болтовня утихла.

— Да! Где отряд Бараба? — пробурчал один из высших офицеров.

— Ба-ра-ба! Ба-ра-ба! Ба-ра-ба!

Громогласный крик услышали во всём пиптском замке. Вилками и чашами стучали в такт. Поднялся такой гул, что боевые барабаны и трубы позавидовали их мощи и слаженности. Царь захлопал. Титглат взмахнул пальцами привратникам, и те отворили двери. В помещение вошли герои. Один за другим, они продвигались к центру комнаты, оказавшись посреди п-образного стола. На лицах сияли улыбки. Печалился только один.

— Из девяти воинов уцелело семь! Новый командир показал себя очень удачно, — сверлил десятника визирь.

— Награду! — проревел царь.

— Золота и почестей! — ревела беснующаяся толпа.

— Какими почестями одарить вас? — чесал подбородок Титглат.

— Пусть возглавят победный парад! — крикнул другой офицер.

— С ко…роной… в руках! — заблеял царь и швырнул её в отряд. Ашер поймал.

Визирь провёл сухой костлявой ладонью по своему лицу. Закатил глаза. Правитель встал с места и величаво поковылял вокруг стола. Титглат следил за ним. Не из-за избытка алкоголя царь хватался за стулья, но по причине тяжкой ноши своего положения государственного владыки.

— Вы — геморрой Вавилона! — вскричал он.

Офицеры приложили усилия, чтобы подавить порыв смеха, но не все. Был один, то ли чересчур пьяный, то ли лишённый ума. Он не только рассмеялся. Глупец позволил себе отпустить шутку в адрес царя:

— Царь, ну ты и пьяница! Прямо, как я, — он залился смехом, но никто его не поддержал. Все знали, что будет дальше.

Офицера тут же вывела стража по сигналу визиря. Больше его не тревожили ни алкоголь, ни пустая отрубленная голова. Титглат не прощал подобных шуток. По коридору ещё слышались возражения разжалованного ведомого в последний путь, когда пир продолжился.

— Решено. Сегодня мы пьём за победу и за отряд Бараба. Вам отвесят достаточно золота. По приезде в столицу вы будете удостоены чести героев парада и войны, — визирь говорил размеренно и спокойно. Пристально смотрел на десятника. Мелк терялся в соображениях, взвешивал догадки.

Пару часов спустя десятник брёл по стене. Там и здесь пьяные воины блевали, пили, дрались и вновь пили и блевали. Гордая вавилонская армия Амртака превратилась в скотский двор. Десятник, трезвый, как стёклышко, ощущал привкус желчи. Совесть мучила его чистую душу:

— Разве такой ты представлял себе войну, Мелкицедек? Разве таким героем ты себя видел? Лжец в отряде убийц и негодников. Вынужденный подчиняться самому подлому из людей!

В момент душевных терзаний на стене появился Кефа. Пьяный и весёлый. Он не заметил десятника, пройдя мимо. Остановился на краю стены. Вывалив своё достоинство, он по-животному надругался над вражескими укреплениями.

— Ссал я на тебя, Далвин! И на тебя, Макт! Мерзкие пипты! И на вас, секванов, тоже! Ха!

В пьяном бреду он поносил всех подряд. Мелку пришла идея на ум. Он задумался о том, что если Кефа в таком состоянии сорвётся со стены, то мир станет чище. Возможно, даже совесть немного побелеет. В этот момент громила обернулся, его глаза прищурились:

— Кишка тонка! — фыркнул он. — Думаешь, осилишь меня?

— Зачем мне с тобой драться? — неуклюже отнекивался Мелкицедек.

— У тебя взгляд убийцы! Я всегда узнаю его, ведь я и сам убийца! Ну же, дава…

Закончить он не успел, когда получил дубиной по голове. Их окружили секванские воины. Те самые, которых по неосторожности оскорбил Кефа. Десятник схватился за рукоять меча.

— Опусти руку. Секван забирает добычу, южанин молчит.

«А почему и нет?», — подумал Мелк.

Вот и бог вмешался в ход событий. Десятник кивнул. Усы командира секванов зашевелились от удовольствия. Он дал пару сигналов. Кефа шустро был связан и спущен по верёвкам со стены, с которой бахвалясь, мочился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Волчья песнь

Ночь сгустилась над землёй. Северный ветер с силой гнал мрачные облака по небу, будто гневаясь на них. С шумом река Тинк обрушивалась на озеро. Что может противостоять такой мощи? Вода бурлила и кипела. Когда же обнажилась луна, вся суета куда-то исчезла. Сгинула и растворилась. Око Бога — так называется это место. Днём вокруг скалы стоит радуга, будто глаз, а падающая вниз вода заменяет зрачок. Ночью око дремлет. Не спит только высокая сгорбленная старая женщина. Отшельница. Страж Ока — так её окрестила местная детвора. Исхудалая и дряхлая. Никто не знал её возраста, и даже поинтересоваться этим не мог никто. Она молчала почти всегда. Вечно ходила по окрестности по ночам, смотрела, поглядывая, и бормоча что-то под нос. Пипты привыкли к ней. Сначала ею интересовались волкодавы, но, осознав, что она сумасшедшая, забыли. Так она и бродила много лет.

У берегов Ока раскинулся молодой пиптский город Куут. Стоит он на краю западных степей. И хоть молодо людское поселение, а богатых купцов принимает. Главный речной путь из Пипта в Вавилон. С недавних пор реет над ним вавилонский флаг. Сдали город практически без жертв. За исключением нескольких казнённых высших чинов и протестантов.

Старый командир ордена Каин сидел в кабинете. За долгую службу вдали от начальства он пристрастился к алкогольным напиткам. Чаша за чашей — так проходили его вечера. Забыл он про свою миссию, клятву и былые заслуги. Каин целеустремлённо спивался. Он тосковал. Несколько небрежно заплетённых кос на лысеющей голове были теперь лишь обязательством, а также говорили о неряшливости их хозяина.

— Тилья! Принеси ещё бутылочку! — рявкнул он.

— И не подумаю. Довольно тебе на сегодня!

— Так! Женщина, я тебе в который раз…

Мужчина осёкся. Изначально подумал, что ему показалось. Любопытство заставило остановится. Он привстал и прислушался к ночи. Тишина. Открыл окно, выглянул и окинул взглядом озеро и поля. Яркая луна почти ослепляла. Серебристый свет отразился в зеркале воды.

— Показалось, — бурчал он. — Ещё бы не показаться. С таким-то пейзажем! Отослали в такое жуткое место. Сами лучшие вина пьют, а я мочу ослиную!

— Что ты там болтаешь, старый?! — негодовала Тилья.

И тут звук повторился. Довольно тихо. Каин ещё не был уверен в своей догадке.

— Помолчи, старуха! — приказал он.

— Кого ты старухой назвал?! И командовать будешь своими олухами! Святые Ремесленники! Вообще…

— О боже! Мардук, забери меня на небеса! — взмолился он. — Избавь меня от этой напасти. Помолчи хоть минуту!

Пришлось прождать гораздо дольше, вглядываясь в еле зримый горизонт. Старик подумал, что стихло. На в третий раз он уже не сомневался — воет волк.

— Волк!

— Волк?! Ты, верно, спятил! Накрыло старого!

Каину не пришлось спорить и искать доводы против женских выпадов. Вой прозвучал снова. Мощный, призывный, ясно различимый. Город Куут просыпался. Люди открывали окна и ставни, зеваки поглядывали вдаль. Слышались разговоры со всех сторон:

— Волки!

— Да нет же, это ветер!

— Их не было много лет!

— Неужто Орда вернулась?!

Страх мурашками синхронно прокатился по людским телам. Послышалась барабанная дробь. В дверь ломились обеспокоенные жители, приезжие торговцы и путешественники. Старик вышел к ним:

— Чего вы расшумелись?

— Каин, пора исполнять свой долг, ради которого ты здесь! Защищай народ!

— И это говорит мне молодой солдат?! Чего же ты с нами не пойдешь?

— Не ты ли клялся истреблять волков и волчьих всадников? — затараторили уставшие коренные жители. Им-то волкодавы давно уже были в тягость.

Каина уговаривать не пришлось. Старик плюнул под ноги и смачно выругался. Он отдал приказ воинам. Вместил обвисшее брюхо в доспехи и повёл волкодавов навстречу страшному звуку. Каин — человек странного телосложения. Вислый живот выделялся противу худых рук, узких плеч и тонких ног. Он очень походил на странное насекомое.