Капитан 1 ранга МиклухаМаклай - Владимир Виленович Шигин

кораблем! Лучше смерть, чем плен!

Последний бой

Едва взошло солнце, как прямо по носу появились густые шапки дыма.

– Это, несомненно, ушедший вперед Небогатов! – опустил бинокль командир.

– Курс на дымы!

Расталкивая волны, «Ушаков» повернул на дым. На бак набегала вода, из труб снопами летели искры, дрожал, как в лихорадке, корпус, но ход не увеличивался. Вскоре дым стал белеть, а затем и вовсе исчез с горизонта.

– Рулевой, держать норд-ост 23 градуса! – вновь распорядился командир броненосца.

Из воспоминаний капитана 2 ранга А. Транзе: «Продолжая по возможности идти курсом NO 23°, уклоняясь в сторону от каждого замеченного на горизонте дыма, около часа или двух пополудни увидели на горизонте на носу силуэты примерно двух десятков японских кораблей. Стало ясно, что прорыв невозможен, а бой и гибель неизбежны. Командир повернул от неприятеля, от которого отделились для погони за нами два корабля. Мы стали готовиться к последнему бою: выбросили за борт оставшиеся от отражения ночных минных атак на верхней палубе и на мостике снаряды мелких скорострельных орудий, готовили из бревен плотики, чтобы к ним привязывать раненых, разнесли по кораблю спасательные пояса и иконки; команда и многие офицеры переоделись во все чистое и новое».

Спустился в каюту и Миклуха. Вскоре он снова вышел на мостик.

– Переоделся, даже побрился, теперь и умирать можно! – мрачно пошутил он, беря в руки бинокль.

Эту фразу командира запомнил один из оставшихся в живых офицеров.

Через полчаса вдалеке показался противник. То был отряд старых кораблей во главе с броненосцем «Чин-Ен», который рыскал в надежде добить поврежденные и отставшие русские корабли. Заметив русский броненосец, японцы взяли курс на него. Однако Миклуха, несколько раз поменяв курс и приведя преследователей за корму, скоро оставил их далеко позади.

– Хороша Маша, да не ваша! – смеялись повеселевшие матросы.

И вновь одинокий броненосец шел на Владивосток. Через час с небольшим вдали опять показались японцы. Теперь это был крейсерский отряд адмирала Катаока. Опыт и мастерство командира снова спасли «Ушакова»: умело маневрируя, он и на этот раз уклонился от неприятеля. Опять впереди по курсу было чистое море, но напряжение не спадало.

В шестом часу утра из дымки вынырнул двухтрубный японский крейсер «Читосе». За ним следовал миноносец. Противники быстро сближались. На «Ушакове» пробили артиллерийскую тревогу.

– Если этот наглец посмеет вылезти на дистанцию залпа, мы раскатаем его, как Бог черепаху! – прикинул Миклуха, оценив боевые возможности неприятельского крейсера.

С крыши штурманской рубки, где располагались дальномеры, непрерывно давали дистанцию. Башни главного калибра мягко развернулись в сторону приближающегося неприятеля. Длинные хоботы орудий качнулись и застыли в ожидании команды. Но «Читосе», однако, сразиться с израненным броненосцем не решился. Несколько минут он шел параллельным курсом, а когда «Ушаков» развернулся и пошел на пересечку, «Читосе» резко отвернул и, дав полный ход, скрылся.

– Кишка тонка кулак на кулак! – смеялись теперь уже и офицеры.

– Погодите радоваться! – шикнул на весельчаков проходивший мимо Мусатов. – День еще только начинается!

Около одиннадцати часов утра вдали прогремело несколько выстрелов, но вскоре все стихло.

– Неужели это Небогатое? – гадали на броненосце. – Но ведь бой не мог быть таким скоротечным.

Неужели так легко прорвались?

Старший офицер Мусатов предложил было идти на выстрелы, но Миклуха отказался: что-то подсказало ему – этого делать нельзя.

– Со своим ходом мы за ними все равно не успеем, лишь ускорим собственную гибель. Остаемся на прежнем курсе!

Командир «Ушакова» и его старший офицер никогда не узнают, что их флагман к Владивостоку так и не прорвался. Случилось самое страшное. Застигнутый и окруженный на выходе из Цусимского пролива японским флотом, он сдался неприятелю… Произошло это утром 15 мая, когда «Адмирал Ушаков» еще искал ушедшие вперед небогатовские корабли…

Из воспоминаний капитана 1 ранга А. Гезехезуса: «На рассвете 15 мая 1905 года, идя курсом NO 23, указанным вступившим в командование остатками флота контр-адмиралом Небогатовым, после тяжелого дневного боя 14 мая и бесчисленных ночных минных атак, броненосец береговой обороны "Адмирал Ушаков" очутился в полном одиночестве. Впереди по курсу были едва заметны дымы судов нашего флота. Получив в дневном бою 14 мая большую пробоину в таранном отделении, броненосец не мог развить хода в 12 узлов и за ночь сильно отстал: он был предоставлен самому себе, и поэтому не было никакой надежды догнать уходящие суда. Командиру предстояло самому решать, как действовать дальше. Положение было не из легких, так как существовала полная уверенность в том, что японцы приложат все усилия к тому, чтобы использовать свой успех до конца. Это подтверждалось тем, что на горизонте то и дело появлялись и исчезали дымы – очевидно, японских разведчиков. Командир не взял на себя решения такого сложного вопроса и поэтому созвал всех офицеров на военный совет в рубку под мостиком. На этом совете было единогласно решено выполнить последний приказ адмирала и следовать по назначению, то есть во Владивосток, избегая по возможности встречи с неприятелем. Для этой цели решено было срубить стеньги, по возможности не дымить и уклоняться в сторону от всякого появляющегося дыма на горизонте; приблизиться к японским берегам и, располагая курсы вдоль этих берегов, вне видимости, постепенно подыматься на N. Эта последняя мера была принята в предположении, что бдительность японцев у своих берегов будет несколько меньше. В общем же, все, конечно, ясно сознавали, что выбраться благополучно из этой ловушки весьма трудно, но меры какие-то все-таки принимать необходимо. Все верили в опытность и энергию командира, доказавшего это на всем переходе от Либавы до Цусимы. И вот началась агония броненосца. Легли на курс к японскому берегу, хода больше 8 узлов нельзя было дать из-за пробоины в таранном отделении. По-прежнему появлялись на горизонте дымы, приходилось от них отводить, так что броненосец в итоге описывал какие-то зигзаги, очень мало приближаясь к намеченной цели».

Вице-адмирал З.П. Рожественский и командующий японским флотом адмирал Того Хейхатиро (справа)

Сразу после обнаружения противника «Адмирал Ушаков» повернул на юг, и японцам пришлось его догонять. Только около 17 часов дистанция уменьшилось до 80 кабельтовых. В 16 часов 50 минут контр-адмирал Симамура, следуя полученному от адмирала Того приказанию, распорядился поднять сигнал по международному своду: «Ваш флагман сдался, предлагаю Вам сдаться». Одновременно на «Ивате» взвились боевые стеньговые флаги.

– Драться, пока хватит сил, а потом уничтожить броненосец»

С приближением противника пробили боевую тревогу. Давая поручение священнику на случай своей гибели, мичман Дитлов не мог сдержать волнения. Отец Иона, поняв состояние молодого офицера, заверил его:

– Хорошо, все сделаю, если Бог спасет, а ты успокойся, а то команда увидит» Понимая, что этот бой будет для них последним, офицеры и матросы прощались друг с другом.

Последний броненосец русского флота упрямо шел вперед, на Владивосток. Несколько