Безрассудная - Лорен Робертс

слегка опустив оружие.

Умная девочка.

— Ты запомнил мое имя, — говорит она.

— Конечно, запомнил.

Я пытался забыть, поверь мне.

Я прочищаю горло и приседаю, чтобы посмотреть ей в глаза, не обращая внимания на все еще направленный на меня клинок. — Может быть, ты поможешь мне найти того, кого я ищу? — Она буравит меня скептическим взглядом. — Серебряный Спаситель. Девушка с плакатов по всему городу. Ты ее видела? Слышала что-нибудь о ней?

Эбигейл медленно опускает нож, решив, что лучше не использовать мое собственное оружие против меня. — Понятия не имею. — Она пожимает плечами. — Ничего не слышала.

Я вздыхаю.

Ну, это было совершенно бесполезно.

Огненно-рыжие волосы девочки развеваются, когда она поворачивает голову направо, с нетерпением оглядывая особенно темную улицу. — Если я от чего-то тебя отвлекаю, то, конечно… — Я жестом указываю на участок темноты, в который она, похоже, так стремится попасть.

— Мне нужно успеть до конца поединка. Я не так много заработала сегодня, а ставки сегодня должны быть очень высокими. — Слова сыплются из ее уст, и я стараюсь не отставать. — Появился новый фаворит, а это значит, что будет много людей.

Она начинает отходить, но мой вопрос останавливает ее на мгновение. — Новый фаворит? Что за новый фаворит?

— Не что. — Детская ухмылка озаряет ее лицо. — А кто.

— Эбигейл, — говорю я, мой голос обманчиво спокоен, — мне нужно немного больше информации, чем это.

— Уф. — Я практически чувствую, как она закатывает глаза в темноте. — Пойдем. Я просто покажу тебе. — Она поворачивается и обвиняюще тычет в меня крошечным пальчиком. — Но держи свои руки при себе. Эти монеты мои. Мне нужны шиллинги, чтобы отнести их маме.

Я сдерживаю улыбку. — Ах, да. Ты уже неплохой вор. Хотя тебе все еще нужна практика. Твои руки слишком тяжелые. — Пока мы идем, она хмурится, поэтому я просто добавляю: — Лучшие воры умеют отвлекать тех, у кого они крадут. Отвлеки их от денег в кармане, и они твои.

Она смотрит на меня, наклонив голову. — Откуда ты так много знаешь о воровстве?

Я молчу достаточно долго, чтобы позволить своим мыслям вернуться к человеку, который отвлекал меня больше, чем кто-либо другой. — Потому что, — вздыхаю я, — даже мне доводилось становиться жертвой отличного вора.

Она останавливается перед разрушающимся зданием и подвальной дверью, которая открывается под ним. Сжав маленький кулачок, она наносит серию ударов костяшками пальцев. Я оглядываюсь по сторонам, никого не замечая в темном переулке, и одновременно задаюсь вопросом, к чему, черт возьми, ведет меня этот ребенок.

— Значит, — уверенно говорит Эбигейл, — если я смогу красть у тебя незаметно, то стану одной из лучших?

Уголок моего рта приподнимается. — Ты выдаешь желаемое за действительное, малыш.

Она хмурится. — Эй. У меня все еще есть нож, помнишь?

Двери в подвал внезапно с лязгом распахиваются. Завязав бандану вокруг носа и рта, я наблюдаю, как Эбигейл крутится на пятках, спускаясь по лестнице.

Я качаю головой, глядя на ее удаляющуюся фигуру.

Огонь в ее глазах. Воровские инстинкты. Клинок с рукоятью, гравированной вихрями.

Что я создал?

Сходство между ними поразительно.

Неужели именно такой она была много лет назад? Училась выживать за счет монет из чужого кармана? Отказывалась сосредоточиться на страхе, который испытывала?

Кажется, я не могу отделаться от мыслей о ней, от ее присутствия в тех, кто меня окружает.

Это приводит в ярость.

А еще хуже то, что я, возможно, только что помог создать то, что вскоре станет еще одной версией воровки, которая взяла верх надо мной.

Глава 11

Пэйдин

Теперь я знаю, почему его называют Сликом.

С моих костяшек капает пот, который когда-то был на челюсти этого человека, прежде чем я с силой вытерла его лицо кулаком. Кровь Слика пачкает мои руки, жаля ободранные костяшки, которые я встряхиваю, пока мы кружим друг вокруг друга.

Толпа орет, их крики эхом разносятся по тесному подвалу. Лица, на которых я не успеваю сосредоточиться, прижимаются к проволочному кольцу, отделяющему нас от шумной публики за его пределами. Ставки сегодня особенно высоки, что подбадривает зрителей греметь клеткой или топать в такт раскатам грома снаружи.

Учитывая, с каким нетерпением я ждала поединка со Сликом, который за последние несколько ночей победил каждого из его противников, я не ожидала ничего другого.

Внезапно он бросается на меня, и я пытаюсь подобрать подходящее прилагательное, чтобы описать его огромные размеры. Слик, возможно, самый большой и самый скользкий человек, с которым я когда-либо сталкивалась, но и самый медленный. Я уворачиваюсь от огромного кулака, который он обрушивает на мою голову, и едва избегаю второго, направленного мне в живот. Моя нога ударяется о его голый бок, но его тело настолько твердое, что я, возможно, нанесла больше вреда себе.

Потная рука обхватывает мою лодыжку, и он с ворчанием дергает меня вперед. Слик настолько же предсказуем, насколько огромен. Ногой, которая все еще стоит на земле, я бью его коленом в пах. При этом он только хрюкает, а окружающая толпа синхронно охает.

В результате драки мой туго намотанный платок смещается на голове, угрожая обнажить прядь проклятых серебряных волос. Я отступаю назад, задыхаясь и поправляя ткань на лице. После трех ночей просто чудо, что мне удалось остаться неизвестной.

Может быть, именно это возбуждение заставляет меня возвращаться снова и снова. И еще деньги.

Кулак врезается мне в ребра, выбивая воздух из легких. Я спотыкаюсь от удара, брызгая слюной на ткань на лице, пока пытаюсь отдышаться. Слик направляется ко мне, ухмыляясь в ответ на крики толпы.

Я хмурюсь от этого звука. В конце концов, он любимец фанатов, и нет причин принимать это на свой счет. Жаль, что зрители не видят девушку почти восемнадцати лет, которая надирала задницы мужчинам вдвое крупнее и старше ее. Впрочем, внимание — это последнее, что мне нужно, поэтому такие бои становятся еще опаснее. Мне нужно оставаться безликим новичком, мимолетной интригой, подпитывающей сплетни на улицах.

Но я не намерена уходить. Или проигрывать.

Нет, я заработала на этих поединках больше, чем за месяц воровства в Илье. Даже если бы Адена продавала свою одежду, мы никогда не смогли бы заработать достаточно, чтобы позволить себе настоящую комнату и питание. При этой мысли меня пронзает боль, но она не имеет ничего общего с травмами, которые я получила. Она пронзает меня прямо в сердце, которое болит без нее, — сердце, которое разбилось в тот день, когда она ушла.

Ради тебя, Адена. Все ради тебя.

Слик настойчив, обрушивая на