Цифровой журнал «Компьютерра» № 79 - Коллектив Авторов

Публикуя сообщение о своём решении бойкотировать IEEE и ACM, Мэтт Блэйз призывает всех коллег присоединяться к этой инициативе. Если достаточное количество учёных станут отказывать в своих услугах добровольных организаторов и рецензентов, то качество и престиж закрытых публикаций неизбежно будут снижаться, а вместе с этим будет уменьшаться и навязанная ими власть копирайта над авторами новых и новаторских исследований. Или, что было бы ещё лучше, такого рода изданиям придётся адаптироваться и снова начать способствовать, а не препятствовать прогрессу.

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Забытый футуролог

Ваннах Михаил

Опубликовано 29 июля 2011 года

Писать задним числом о футурологах — одно удовольствие. Вот, скажем, коммунизм, обещанный к 1981 году, — вместо него, по просьбам трудящихся, провели Олимпиаду. Вот отдельная квартира каждому к 2000 году — но зато как славно чествовали в Альберт-Холле последнего генсека... Правда, это примеры из футурологии, слившейся с попыткой построения утопии, даже скорее пропаганды, но ведь есть же примеры удачные. Вот Артур Ч. Кларк. В статье «Extra-Terrestrial Relays», написанной в 1945 году для Wireless World, он выдвинул идею спутников связи. Триумф футурологии?

Да нет, скорее идея, высказанная молодым инженером в своей профессиональной области. А футурология — это предсказание того, как поведёт себя здоровенная система, именуемая человеческой цивилизацией. Когда Кларк занимался этим, составляя популярные некогда таблицы, то результат был забавен. В конце 1970-х он пророчил ядерные (с двигателем, а не боеголовкой) ракеты, к восьмидесятым — посадку на планеты, открытие гравитационных волн и внеземной жизни, искусственные организмы, термоядерный синтез. К 1990-м — искусственный разум и передачу энергии по радио, нулевые — колонизация планет, десятые — путешествие к центру земли и телепатия. Из длинного списка сбылось лишь «персональное радио», мобильник. Отождествить интернет со «всемирной библиотекой» не получится из-за игр копирастов.

Но был в позапрошлом столетии футуролог, блистательно предсказавший процессы, определившие лик ХХ века, причём жил он в нашей стране. Это Иван Станиславович Блиох (1836-1902). Рождённый в Радоме в семье еврея-фабриканта, квинтэссенция многонациональной и многоконфессиональной России. Исповедовавший кальвинизм варшавский банкир и железнодорожный деятель.

Внимание общества он впервые привлёк, выпустив в 1875 году труд «Русские железные дороги», который был первым в нашей стране системным описанием железнодорожной статистики и политики. Проницательный Блиох заботился не только о делах своего класса финансистов и промышленников. Подобно Бисмарку, он уделял внимание и социальной политике, социальному страхованию. Об этом говорят увидевшие свет в 1875 году «Труды комиссии Санкт-Петербурго-Варшавской Железной Дороги по учреждению пенсионных касс», написанные вместе с И. Вышнеградским.

Хорошо известно, какое влияние на проигрыш Крымской кампании Восточной войны оказала отсталость наших железных дорог. Но мало кто осведомлён о выдающейся роли, которую в победе отечественного оружия в Русско-Турецкой войне 1877-78 гг. сыграл Иван Станиславович Блиох. Он организовывал железнодорожные перевозки, снабжение армии — то, что теперь называется логистикой и без чего не могли оперировать войска нарождающейся индустриальной эпохи. 22 ноября 1883 года Блиох был возведён в дворянское достоинство.

Влиянию производительных сил, технологической инфраструктуры на социум посвящён вышедший в 1878 году пятитомник ин кватро «Влияние железных дорог на экономическое состояние России», к которому прилагался географический атлас в лист. Четырёхтомник «Финансы России XIX столетия» (СПб., 1882) рассказывал о роли денег в функционировании государства. С прочного базиса этих работ Иван Станиславович переходит к футурологии, к попыткам заглянуть в будущее, в ту его часть, которую человечество уделит извечной своей потехе — войне.

В 1892-99 гг. в свет выходят шесть томов гигантского труда «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях». Будучи по убеждения пацифистом, Блиох попытался обосновать свои моральные воззрения объективными данными. Методами научной статистики он пытался описать влияние на грядущую войну технологических новинок так же, как описывал влияние на экономику и общество паровых машин и финансовых инструментов.

Исследование началось с рассмотрения роли нарезных казнозарядных винтовок и массовых армий, впервые применённых в Гражданской войне в США; были изучены возможности снабжения войск продукцией бурно развивающейся промышленности. Хорошо знакомое Блиоху по Русско-Турецкой использование железных дорог для военной логистики. Новые сорта стали, бездымный порох... Всё это рассматривалось в приложении к конкретным условиям Западного края Российской империи, где и могло развернуться грядущее столкновение европейских держав. Выводы, к которым приходил учёный, поразительно расходились с тем догмами, на которых основывалась деятельность военных министерств и армейских штабов.

Прежде всего, Блиох показал, что в войне будут задействованы многомиллионные армии. Мощь нарезного оружия сделает оборону куда более сильной, чем наступление. Кое в чём Блиох и привлечённые им к сотрудничеству специалисты армий всех ведущих держав Европы, конечно, ошиблись. Они, скажем, считали, что крепости сохранят способность к длительной обороне — быстрое падение твердынь Бельгии под огнём кайзеровской сверхтяжёлой артиллерии в начале Первой мировой показало, что это не так (в конце девятнадцатого столетия снаряды снаряжались слабым пироксилином, прессованная пикриновая кислота была секретной новинкой). Но вот роль полевой фортификации, протянувшихся от моря до моря систем окопов, устойчивость их к артиллерийскому огню Блиох предсказал верно.

Устойчивость полевых укреплений означала невозможность быстротечных операций, определяла войну на истощение (каковой Первая мировая и оказалась). А война на истощение означала нарушение финансов, крах хозяйства, эпидемии, голод, неизбежность социальных революций... Короче говоря, исчезновение того мира, который для Ивана Станиславовича был привычным и разумным, а этого Блиох старался избежать. Всем своим авторитетом в обществе, подкреплнным немалой массой личных финансов, он обратился к организации пацифистского движения. Его идеи, как рассказывает в своих «Воспоминаниях» Сергей Юльевич Витте (скептичный к Блиоху), нашли живейший отзыв у последнего самодержца Николая Второго. В 1899 году Блиох стал делегатом от России на Гаагской мирной конференции...

Англо-бурская война подтвердила взгляды Блиоха, что автор и успел отметить в работе «Трансваальская война и связанные с нею вопросы» (СПб., 1900). Ход Русско-Японской и последовавшая Первая русская революция — всё это Иван Станиславович предсказывал, и мало кто над этим задумался, мало кто вспомнил Блиоха (исключением был Макс Вебер, предсказавший дальнейшую судьбу России в ХХ веке).

"Военная энциклопедия" издания Сытина утверждала, что «книга Блиоха встретила много возражений со стороны военных авторитетов, а последовавшие затем войны опровергли многие ея выводы» (СПб., 1911, т. 4, с. 570). А потом была гибель армии Самсонова, годы позиционной войны, героическая оборона Оссовца, показавшая правильность взглядов Блиоха на полевую фортификацию...

Голод в блокированной флотами Антанты Германии — это практически материализация духа книги Блиоха «Экономические затруднения в среднеевропейских государствах в случае войны» (СПб., 1894). Революция в России — тут Иван Станиславович, увы, сплоховал. Исходя из темпов роста отечественной промышленности в последние годы позапрошлого столетия, он был уверен в её способности обеспечить армию всем необходимым. Тупости царских бюрократов, вороватости частников из Союза городов, поставлявших низкокачественную продукцию по ценам в разы выше казённых, он, рационально мыслящий, представить не мог (за подробностями отошлём читателя к «Красному колесу» Солженицына). Но германскую, спартаковско-либкнехтовскую революцию он предвидел вполне.

Военные специалисты начала ХХ века идеи Блиоха проигнорировали. Нет, они вполне соглашались с его взглядами на последствия затяжной войны, но согласиться, что войну надо исключить из числа допустимых методов разрешения споров, они не могли. Кто же рубит сук, на котором сидит? Поэтому планировались войны быстрые, малорасходные... Итог известен: настоящий двадцатый век пришёл с Первой мировой. Мир изменился безвозвратно. Все попытки Ивана Станиславовича рациональными методами насадить идеи пацифизма были тщетны, но футурологом он оказался блистательным.