Дань с жемчужных островов - Кристина Стайл

— И что же нам теперь делать?

Оллеб долго не отвечал, задумчиво глядя в стену. Потом он повернулся к Амарис, крепко поцеловал ее, стремительно поднялся и сказал:

— Прости меня и пойми. Если поймешь, то и простишь. Я знаю, как мне избавиться от проклятия колдуна.

Он решительно направился к выходу, не обращая внимания на изумленные взгляды слуг, выбежал из дома, пересек двор, влетел на псарню, распахнул клетку самого свирепого пса и шагнул в нее. Зверь несколько мгновений смотрел на неожиданного гостя, затем, не издавая ни звука, прыгнул, и крепкие челюсти, не уступавшие по силе медвежьему капкану, сомкнулись на горле Оллеба.

Умер он мгновенно, но в последний миг, когда его сознание еще не угасло, он был счастлив: теперь-то его душа ни за что не достанется колдуну.

* * *

Амарис закончила свой рассказ и надолго замолчала, глядя на лунную дорожку, подпрыгивавшую на темных волнах. Первым тишину нарушил Конан, причем самым удивительным образом: он расхохотался. Киммериец смеялся долго, всхлипывая и утирая слезы, так что даже один из пяти псов, которых Амарис взяла с собой, вскочил и глухо заворчал.

— Тихо, Олки, — успокоила она пса, положив ему руку на голову. Затем, удивленно взглянув на Конана, спросила: — Что так рассмешило тебя?

— Слабак он, твой Оллеб, — совершенно серьезно ответил варвар. — Баба истеричная.

Олки снова зарычал и шагнул было к Конану, но Амарис жестом заставила собаку сесть.

— Что это он так разнервничался? — изумился Конан.

— Он не выносит, когда кто-нибудь говорит слишком громко, — пояснила Амарис. — Считает, видимо, что со мной хотят поссориться.

— Поссориться с тобой? Когда у твоих ног лежат пять людоедов? — усмехнулся киммериец. — Дураков нет.

— Они не людоеды, — заступилась за своих любимцев Амарис. — Олки — самый старший из них, но когда погиб мой первый муж, его еще и на свете-то не было. Он родился позже.

— Ладно, не сердись, — улыбнулся Конан. — Похоже, за своих драгоценных хищников ты сама можешь перегрызть горло кому угодно.

— Я люблю своих собак, — глядя ему в глаза, ответила Амарис. — И не вижу в этом ничего плохого.

— А я тебя ни в чем и не обвиняю, — пожал плечами киммериец.

— Уже поздно, — резко сменила тему разговора Амарис, — Пора расходиться по каютам. Я устала сегодня. Мне прежде не доводилось путешествовать по морю.

— Как хочешь, — согласился варвар, с горечью отметив про себя, что утро он все-таки встретит в одиночестве. — До завтра, прекрасная. Пусть тебе снятся хорошие сны.

Глава V

Ночной ветер разогнал остатки облаков, и утреннее солнце нещадно палило, словно торопясь отдать тепло, на которое поскупилось вчера. Серое беспокойное море превратилось в искрящуюся лазурную гладь, по которой лишь время от времени пробегали легкие волны. Словно лаская несущийся вперед парусник, они нежно лизали крутые борта «Длани Митры», изредка обдавая пассажиров мельчайшими солеными брызгами.

Конан скучал. Его деятельной натуре было противно пустое времяпрепровождение, и он с оттенком зависти взирал на занятую привычным делом команду. Кормчий Арам, во всем доверявший своим людям, все же старался не упускать из виду ни одной мелочи, а потому не мог уделять много внимания киммерийцу. Купцы оказались малоинтересными собеседниками, и варвар, глубоко вздохнул и в глубине души слегка досадуя на свою назойливость, отважился снова постучаться в каюту Амарис. Прекрасная вдова отдыхала после обеда и прогулки по палубе со своими собаками, но, похоже, обрадовалась гостю.

С опаской поглядывая на грозных мастафов, занимавших почти все свободное пространство в каюте, Конан устроился поудобнее на краю койки Амарис, придвинулся к пой поближе, накрыл своей огромной ладонью ее изящную ручку и, не встречая сопротивления, хотел было обнять очаровательную женщину за плечи, как псы беспокойно зашевелились, сморщив носы и чуть приоткрыв ослепительно белые клыки.

— Ты специально взяла их с собой, чтобы никто не осмелился беспокоить тебя? — несколько принужденно засмеялся Конан.

— Нет, — совершенно серьезно ответила Амарис. — Кого мне бояться?

— Тогда почему они едут не в трюме?

— Это лучшие мои собаки. Я развожу мастафов уже много лет. Этим же занимались и мой отец, и мой дед. Но таких псов никому из них не удавалось получить. Они умны, как люди. Каждый из них — единственный в своем помете. К сожалению, среди них нет ни одной суки. Я много раз пыталась получить от них потомство. Щенки рождаются чудесными, но чисто собачья кровь их матерей портит самые выдающиеся качества.

— Чисто собачья?! — От изумления Конан даже отодвинулся от Амарис. — А эти звери кто?

— Я оговорилась, — вспыхнув до корней волос и почему-то сильно смутившись, начала оправдываться Амарис. — Эти кобели настолько умны, они понимают меня даже без слов… В общем, я люблю их настолько, что иногда забываю, что они всего лишь животные… Я часто думаю о них как о людях, как о своих детях… — Окончательно запутавшись она замолчала.

Киммериец подозрительно взглянул на нее, потом перевел взгляд на собак и долго рассматривал их, но ничего необычного не заметил. Собаки как собаки. Сильные, красивые, холеные. Но, по его мнению, почти не отличающиеся от своих собратьев, разве что смотрят как-то странно, как будто вот-вот заговорят. Может, и правда в этих лобастых головах кроется исключительный ум, но ведут они себя как самые обыкновенные псы-охранники. Варвар снова посмотрел на Амарис. Она уже успела взять себя в руки, и лишь более сильный, чем обычно, румянец говорил о том, что она взволнована. В конце концов, если она любит этих тварей больше, чем людей, это ее дело. Кто разберется в женской душе? Да и не душа этой женщины так соблазнительна, а ее роскошное тело. Почему же он, Конан, как последний идиот, выслушивает бесконечные отговорки, вместо того чтобы сразу уложить ее в постель? Женщина, у которой было пять мужей, должна понимать, какой радостью может одарить ее настоящий мужчина. Впрочем, первый муж, кажется, так мужем для нее и не стал. Может, и остальные так и не притронулись к ней, и потому она даже не догадывается, что такое ласка? Подумав об этом, Конан спросил:

— А твой второй муж, он тоже предпочел провести первую брачную ночь в клетке с мастафом?

— Не смейся! — встрепенулась Амарис. — Оллеб вовсе не променял меня на пса, как ты считаешь. А Фартан…

— Фартан? — переспросил варвар. — Это второй?

— Да, — кивнула Амарис. — Если ты умеешь быть серийным, могу рассказать тебе о нем.