Превыше соблазна - Мэри Маккол

В часовне наступила мертвая тишина. Казалось, было слышно, как на траву опускаются капли росы. Бешеный стук сердца грохотом отдавался в ушах Ричарда. Он прикрыл глаза, стараясь совладать с чувствами и унять сердцебиение.

Он рассказал правду, ужасную, непростительную и непоправимую. Непоправимую – в этом и состоит весь ужас. Ничего нельзя изменить. Как бы он ни раскаивался, сколько бы раз ни признавал свою вину, Изабелла была мертва, а теперь умерла и Элинор.

Безнадежный мрак окутывал его душу, но вдруг Ричард ощутил, как прохладные пальцы Мег коснулись его руки. Пораженный, он открыл глаза и встретился взглядом с глазами Мег, в которых светилось сострадание и доброта. Ричарду показалось, что ее сила вливается в его кровь. Мег в молчании поднесла его руку к своим губам, коснулась ее и, прикрыв глаза, приложила к своей горящей щеке. Ричарда охватила дрожь. Этот безыскусный жест сочувствия был невинен, но он разбудил в теле Ричарда давно забытую жажду, стремление к чему-то, чего он не мог назвать, но что было ему необходимо как воздух.

– Да, Ричард де Кантер, – грустно качая головой, произнесла Мег, – вам довелось страдать. Вы должны простить меня за поспешные, безосновательные суждения. И вы должны простить себя.

Ричард вторично лишился дара речи. Ее прикосновение поразило его, а произнесенные ею слова повергли в почти болезненное изумление.

Мег опустила вниз их сплетенные руки, и Ричард наслаждался каждым мгновением этого мимолетного жеста.

– Как вы можете так говорить? Разве я заслуживаю прощения? – внезапно охрипнув, проговорил он. – Я не могу даже вспоминать о том дне, боюсь лишиться рассудка. Невыносимо думать, что мое дитя погибло. Ничто не вернет ее. Ничто… Эта мысль сводит меня с ума.

– Я понимаю, – прошептала Мег, и Ричард увидел, как слезы блеснули в ее глазах. – Эта рана никогда не заживает.

– Нет, вы не можете понимать этой горечи. И не дай вам Бог когда-нибудь испытать ее.

– Ваши слова опоздали.

Мег стиснула его пальцы, и Ричард вдруг понял, что теперь она ищет его сочувствия, его понимания, нуждается в его силе. На губах Мег появилась жалкая улыбка, которая словно бы прорвала плотину, и слезы градом покатились из ее глаз.

– Ричард, Ричард, – зарыдала она, – я понимаю, понимаю… Я тоже потеряла ребенка, – задыхаясь, произнесла она.

Ричарда словно поразило молнией. Должно быть, его чувства отразились на лице, потому что Мег слабо кивнула и продолжала:

– Я носила ребенка, не освященного узами брака. Отцом девочки был рыцарь, о котором я уже говорила, его насильно заставили вступить в орден тамплиеров. Моя дочь был единственной памятью о нем. Пока я ее носила, я радовалась каждому мгновению, каждому проявлению этой новой жизни. Она была моим сокровищем, но после рождения прожила совсем недолго. – Голос Мег звучал глухо. – Ее звали Мэдлин. Когда она умерла, я не могла выпустить ее из рук. Потом пришли люди и забрали ее у меня.

Ричард долго молчал, не в состоянии произнести ни слова после этого ошеломляющего признания. Наконец он откашлялся и произнес:

– Я этого не знал, мадам. Ваша потеря невосполнима. Я вам сочувствую.

Мег кивнула:

– До этого дня я ни с кем о ней не говорила. И с братом Томасом тоже. Вот почему я не смогла остаться в спальне Элинор, когда она умерла. Ее последние минуты всколыхнули память о смерти Мэдлин, а когда она стала звать Изабеллу, я…

Мег проглотила комок в горле. Ричард молча смотрел на нее, чувствуя, как спазмы сжимают его собственное горло. Наконец он сказал:

– Я понимаю, мадам. Понимаю эту боль.

Мег подняла к нему искаженное мукой лицо. Ричард содрогнулся. Мег – сильная женщина, сильная духом, телом, умом, но такие испытания способны подорвать силы любого. Сейчас ее душа ищет утешения, которого, он знал это по собственному опыту, невозможно найти в этом мире. Боль, которой они поделились друг с другом, странным образом сблизила их. И еще: Ричард почувствовал мощное желание облегчить ее ношу…

– Я действительно сочувствую вам, мадам, – проговорил он, отирая слезы с ее лица.

Мег быстро кивнула в знак благодарности, прикрыла глаза, пытаясь удержать новую волну слез, но в следующий момент справилась с собой и улыбнулась ему слабой улыбкой, потом отступила к фигуре Пречистой Девы и провела ладонью по дереву постамента.

– Мне очень важно сохранить в тайне историю моего дитя от всех в Хоксли-Мэнор, особенно от брата Томаса.

– Вы полагаете, он накажет вас еще суровее, если узнает об этом?

Мег усмехнулась:

– Его гнев не будет знать границ. В его глазах мой грех возрастет десятикратно.

– Почему ему не сообщили подробности, когда вы впервые явились в Хоксли?

– Этого я не знаю. Возможно, так проявилась Божья милость. – Мег отвернулась от статуи. Сейчас ее лицо было полно решимости, глаза грозно сверкали. – Мое дитя, моя дочь – это не грех! И я никому больше не позволю называть ее так, не позволю!

– Значит, вам так говорили, – мрачно произнес Ричард утвердительным тоном, чувствуя, как нарастает в нем гнев против ее обидчиков.

Мег отвернулась. Горькие воспоминания не оставляли ее.

– Я бы покорно снесла телесные наказания, хлеб и воду в качестве единственной пищи, долгие часы молитв – таковы были условия моего пребывания в Бэйхемском аббатстве, но мой отец и выбранные им духовные наставники пошли дальше. Все одиннадцать месяцев, которые я там провела, мне на каждой службе напоминали, что смерть Мэдлин – это справедливое наказание за мой страшный грех.

Сердце Ричарда содрогнулось от жалости – какие страшные муки ей довелось перенести! После смерти Изабеллы он сам страдал от неизбывного чувства вины, страдает и сейчас, но ему не пришлось слышать открытых обвинений из чужих уст. Подобного он бы не выдержал.

– Но на этом мои наставники не остановились, – продолжала Мег.

– Не может быть! – с изумлением воскликнул Ричард, не в состоянии вообразить еще более жестокие меры.

Мег покачала головой, напряженная поза и застывшее выражение лица ясно показывали, как тяжело дается ей этот рассказ.

– На самом деле я должна быть благодарна отцу. Ведь именно благодаря ему меня отослали в Хоксли. Эта ссылка должна была служить следующей ступенью наказания, однако на деле все оказалось не так.

– Я вас не понимаю.

– Мне собирались преподать наглядный урок: Элинор потеряла ребенка и так погрузилась в мир отчаяния и горя, что нуждалась в постоянном уходе. Дочь графа, которую растили в роскоши и неге, превратилась едва ли не в простую служанку. Такое положение должно было не только усмирить мою земную гордыню, но и вечно напоминать о ребенке, которого я потеряла и которого не смела открыто оплакивать, не навлекая на себя еще большего позора.

– О Господи! – пробормотал Ричард. – Как вы должны ненавидеть этот дом и всех его обитателей!

– О нет! – Мег посмотрела на него с грустной улыбкой. – Как раз напротив. Наказание оказалось не столь жестоким, как рассчитывали мои мучители. Со временем я очень привязалась к Элинор и ухаживала за ней, как за сестрой. Ее страдания были тяжелее моих. При мне остался по крайней мере мой разум. К тому же никто здесь не знал всей правды, меня считали просто компаньонкой Эллы. – Мег сцепила пальцы. – А потому я должна снова просить вас никому не рассказывать о Мэдлин. Не знаю, смогу ли я вынести, если брат Томас, подобно аббатисе Бэйхема, решит использовать память о моей дочери в качестве еще одного хлыста.

– Клянусь, я буду молчать об этом, – твердым голосом заявил Ричард. – Никто не узнает от меня о вашем прошлом.

Стиснув кулаки от гнева, он сделал шаг к Мег, стараясь, чтобы она поверила в искренность его обещания, а в душе нарастала жажда отомстить тем, кто посмел так жестоко ее обидеть. Несмотря на то что Ричард провел последние пять лет в смиренном служении Господу, он оказался не в состоянии совладать с этим мощным позывом.

– Благодарю вас, Ричард, – спокойно отозвалась Мег и отвела взгляд, словно бы сомневаясь, стоит ли продолжать разговор. Затем добавила: – Я… я не знаю, что заставило меня поведать вам эту грустную историю, но в вашем обществе я ощущаю тот покой, какого не чувствовала ни с кем. – На щеках Мег появился слабый румянец, она закусила пухлую нижнюю губу. Ричард наблюдал за ее лицом и при этом движении внезапно испытал приступ неудержимого желания. – Прошу, не обижайтесь на эти слова. Я не хотела вас оскорбить, – почти шепотом продолжала она, – мне нужно было выразить, как я вам благодарна за понимание.

Ричард чувствовал, что все больше волнуется.

– О нет, мадам. – Он покачал головой. – Разумеется, вы меня не оскорбили. Я сам ощущаю необычный покой в вашем обществе.

Мег быстро кивнула, скромно принимая этот сдержанный комплимент, а Ричарду вдруг остро захотелось еще раз протянуть руку и погладить ее по щеке, по мягкому шелку темных волос, но он сдержался, понимая, насколько это неуместно, а возможно, и неприятно для Мег. Достаточно того, что сейчас они вместе, надо ценить каждый миг этой нежданной встречи, радоваться возникшему пониманию. Он протянул руки и предложил: