Семь почти счастливых женщин - Лидия Евгеньевна Давыдова

неожиданно. Она приехала на свой первый фестиваль йоги и открыла новый дивный мир добрых людей и благостных вибраций. В тот вечер они, группа участников, мальчики и девочки, просто валялись среди ковриков и подушек, вдыхая ароматы благовоний и свечей. Лейла сидела на каком-то парне, они смотрели друг на друга добрые полчаса, пока вдруг она не почувствовала, что дышит с ним в одном и том же ритме. Она выдыхала, он вдыхал, и это была сплошная волна, которая вибрировала от неё к нему и наоборот. Она помнит, как вдруг пресс сжался, в её женском месте появилось сильнейшее напряжение, как если бы прямо сейчас всё разорвалось, словно пресс не может больше удерживать всё, что должен, и надо срочно расшириться, выйти за границы этого точечного напряжения. Постепенно напряжение превратилось в пронзительное наслаждение и волнами потекло по всему телу, всё её существо теперь пронизывало единое тёплое неземное удовольствие.

Никогда ещё она не испытывала ничего подобного.

Лейла не расскажет матери, что её завет она выполнила. Мать никогда не вспомнит про тот разговор, и Лейла поймёт, что она просто в тот вечер сильно напилась. С матерью она в принципе разговаривала нечасто. У них всегда были технически-функциональные взаимоотношения.

Иногда Лейла вспоминала, что у неё есть мать, и отсылала ей сообщение со стандартным набором вопросов: «как здоровье», «как хозяйство», «собрали ли картошку», и мать тоже отсылала редкие сообщения с вопросами «где ты сейчас» или «как личная жизнь».

Но как можно рассказать всю твою личную жизнь в одном СМС, тем более если ты списываешься с человеком раз в месяц. Это невозможно.

Сколько себя помнит Лейла, так было всегда.

В её семье мало говорили, если и хотели сказать друг другу что-то важное, то часто повышали голос. У них с матерью не было откровенных разговоров. Например, когда Лейле исполнилось тринадцать лет, мать вместо того, чтобы объяснять, что скоро у неё начнутся месячные, принесла ей журнальчик, где Лейла обо всём сама прочитала. Позже, пройдя с десяток курсов, отправившись в десяток путешествий, Лейла поймёт, что в их семейной культуре не было навыка общения. Мама не разговаривала особо с папой, папа не разговаривал особо с мамой, бабушка не разговаривала особо с дедушкой и так далее.

С годами Лейле станет очевидно, что все её эти годы она создавала то, чего очень не хватало ей самой: женский круг. Такое безопасное место, где можно делиться откровенными вещами, голой правдой.

Изучая разнообразие культур, Лейла увидит, что передача женских сокровенных знаний всегда происходила в таком мудром женском кругу.

На своих ретритах она захочет воссоздать то, чего так не хватало ей.

А что касается оргазма, позже Лейла будет практиковать кундалини йогу, научится пускать из первой чакры змею, которая будет подниматься вверх, а вместе с ней и всё наслаждение будет разливаться по всему телу. Она поймёт, что это называется тантрический секс, начнёт практиковать, поедет в Индию и поймёт, что именно этот вид наслаждения интересует её в первую очередь. Она расскажет своему гуру, что каждый раз, занимаясь обычным сексом, она чувствует себя грязной, словно кто-то вынуждал её делать то, чего она не хотела. Гуру скажет, что, скорее всего, она, Лейла, создана для чего-то высшего, большего и менее земного…

И в принципе, когда с Лейлой случались те разы, когда она вдруг неожиданно, как сказал бы гуру, «улетала в астрал», она всё чаще ловила себя на мысли, что такие путешествия ей нравятся намного больше, чем те, что были возможны здесь, на земле.

Лейла называла этот ретрит ступенью номер один. Все эти телесные практики, вибраторы, мастурбации нужны постольку-поскольку. По-настоящему чувствительный и высокодуховный человек может испытывать оргазм на уровне энергии. Возможно, она даст какую-то тантрическую технику в самом конце, заодно пригласит на вторую ступень. И будет правильно с точки зрения развития. И мудро с точки зрения маркетинга. Однако надо идти к этим постулатам постепенно, разжевать информацию, подать её так, чтобы поняли все, даже Маша.

Ведь среднего уровня женщинам стоит разобраться хотя бы с обычным земным оргазмом. Она поможет им в этом. А потом, кто знает, возможно, кто-то последует за ней и сумеет перейти на другой уровень.

Лейла закрыла глаза и начала медитировать, чтобы попасть в любимое, наполненное светом пространство.

ФРАГМЕНТЫ РАССЛЕДОВАНИЯ

Следователь: Вы верите, что Лейла ничего не знала?

Сара: Это нелогично, но, учитывая, что всё произошедшее не поддаётся никакой логике, то, вполне возможно, и правда не знала…

17

Сара

До ужина оставался час, после медитации Сара осталась сидеть на подушке, подобрав ноги и наблюдая за тем, как Анита, Ноэль и Женя щебетали. Как же они быстро сошлись.

Сара привыкла к тому, что в любых компаниях она держалась особняком. Она считала себя интровертом, а её считали снобом. Что же, если снобами назывались люди, которые не болтали со всеми подряд, то и ладно, тогда она сноб.

Правда в том, что до сих пор Сара расстраивалась от такого мнения о себе.

Она не могла и не хотела принять то, что не принимают её.

В компании всегда был кто-то веселей и поэтому нравился больше. Она тоже могла шутить, могла быть весёлой, но не по заказу и не со всеми. Именно одиночество давало Саре ощущение внутренней гармонии. Общение, напротив, вносило в её душу хаос.

Это как если бы ты навёл порядок в своём шкафу, а потом пришёл бы гость и начал бы раскладывать вещи по-своему. Общение было для Сары таким вот гостем, который наводил беспорядок в её аккуратном шкафу. У тебя свой внутренний порядок, а тут влетают чужие фразы, мнения и настроения. Это терпимо некоторое время, возможно, даже из любопытства или для расширения кругозора, для некой живости, нового опыта, ну и с чисто антропологической точки зрения, но после таких экспериментов Сара всегда хотела побыстрей вернуться к своему упорядоченному шкафу. Только время наедине с собой давало ей ощущение гармонии.

Однако прямо сейчас с ней произошла странная штука.

Сара рассматривала Аниту и внезапно подумала нечто такое, что думала очень редко, практически никогда. Сара подумала о том, что хотела бы с ней подружиться.

Хотеть с кем-то подружиться случалось с Сарой крайне редко, она хранила верность всем своим университетским подругам, которые точно знали, какой у Сары характер, и принимали её такой, какая она есть, она была уверена в них, когда делилась своими секретами, потому что нынче такие времена, что совершенно нельзя быть ни в ком уверенным. Иногда Сара всё же теряла бдительность, верила в очередной раз, что может сблизиться с кем-то ещё, кроме тех самых университетских девчонок, начинала открываться, вести себя так, как обычно вела себя с настоящими подругами: приглашать к себе домой, делиться сокровенным, предлагать сходить на выставку или в театр. Она приближала к себе человека, начинала верить, что вот наконец-то дружба возможна, и… обязательно что-то случалось. То ли она обнаруживала, что эта самая новая подруга обсуждает её с другой подругой не самым лестным образом, то ли новая подруга начинала в лицо говорить Саре, что она «слишком сложная», то ли ещё что-то такое, что наводило Сару на мысль, что и в этот раз она ошиблась. И корила себя, что позволила очароваться кем-то, кто не принимает её целиком, какая она есть.

Серьёзной, резкой и не всегда дружелюбной.

В слово «дружба» она вкладывала много смысла. Сара называла подругой только тех, кто отвечал целому списку требований, включая пункт «сможет ли человек сорваться и приехать посреди ночи», случись с ней какая серьёзная проблема, вроде форс-мажора например, когда она без денег, да ещё в опасности. Не удивительно, что, исходя из этого списка, подругами она могла назвать только двух человек, да и то Сара не была уверена, что они могли бы купить билет в другую страну, случись проблема где-то там. Остальных Сара называла «приятели».

У Аниты было очень доброе лицо, правда, одета она была уж слишком простовато для своего возраста. По оценке Сары, Аните было примерно как и ей, а значит, чуть больше сорока. Сара была убеждена, что в сорок и далее женщины обязаны красить губы, носить дорогие аксессуары и одеваться в одежду, достойную сорокалетнего возраста. И всё же доброту Сара ценила больше, чем стиль.

Со временем Сара поняла, что важно быть с людьми, которые лучше тебя. Не в смысле с кем-то богаче или умней, а в смысле кого-то, кто был добрей, терпимей,