Князь Вольдемар Старинов. Дилогия - Садов Сергей Александрович

— Я хочу, чтобы ты жил… Через три года мы сможем отправить тебя в другой мир…

— Тогда я выбираю жизнь… Но почему вы говорите, что только через три года? Разве не сейчас? Если я болен, то разве не чем раньше, тем лучше?

— В данном случае это всё равно, но за три года мы сможем тебя подготовить, чтобы ты смог выжить в новом мире. Если тебя отправить прямо сейчас, то проще доверить всё твоей болезни. Как я уже говорил — поход в «окно» — билет в один конец. Тот, кто пройдёт, никогда не сможет уже вернуться. Так что лекарство от болезней это весьма сомнительное.

— А…

— Подожди. Я всё объясню. Было несколько групп добровольцев. Тогда и обнаружился этот эффект излечения. Как объяснили медики, в момент перехода организм слегка изменяется и подстраивается под новый мир, избавляясь от всего, что ему мешает. Даже от рака. Первый исследователь провёл всё испытание, переслал нам уникальные материалы, но когда вернулся сам, его… — Александр Петрович быстро глянул на меня, — в общем, он умер. Врачи выяснили, что в организме начался процесс перестроений, который его и убил. Потом, обнаружили, что убило его обратное превращение. Ещё обнаружили, что его организм избавился от некоторых хронических болезней. Тогда это сочли случайностью. Дальнейшие опыты показали, что человек может подстроиться под чужой мир, но только раз. Есть и ещё одно… чем старше человек, тем труднее происходит приспособление к новому миру. А позже ещё провели испытания на животных, чтобы окончательно убедиться.

— То есть я подхожу… но зачем? Вы просто хотите меня спасти? — в моём голосе было столько недоверия, что Александр Петрович против воли улыбнулся.

— Я уговорил начальство использовать тебя для исследования нового мира. Я уже говорил, что роботы не очень надёжны. Когда обнаружилось, что возврат невозможен, исследования ограничили роботами, но это резко снизило их эффективность. Робот не в состоянии заменить человека, и на той стороне нужен кто-то, только тогда исследование даст лучшие результаты. Как видишь, интерес тут обоюдный. Ты излечиваешься от болезни и получаешь шанс на жизнь, медики получают уникальный материал, который в дальнейшем сможет помочь найти средство от твоей болезни, а исследователи получают возможность провести изучение нового мира напрямую с помощью человека. И если твой опыт пройдёт успешно… полагаю, в мире найдётся много неизлечимо больных людей, которые согласятся получить второй шанс, как только решится проблема с шириной окна.

— Настолько важно исследование именно людьми?

— Наиболее полные и важные сведения мы получили от добровольцев. С их помощью нам удалось исследовать три мира, и эксперименты принесли нам очень много уникальных знаний. Настолько ценных, что мы решили продолжать исследования. А как мы получаем данные с той стороны, ты сам только что видел.

— Это человек передал ту фиговину?

— Фиговину? Это капсула с записями. Нет, там сейчас робот. Ездит, снимает и с определённой периодичностью выстреливает в «окно» такие вот информационные капсулы. Потом вернётся и сам, но на случай разных неожиданностей передаётся информация и таким образом.

— То есть в том мире сейчас живёт несколько наших людей? — это единственное, что я более-менее понял во всём сказанном.

— Нет. Окно можно держать открытым около недели, потом его надо закрывать. Миров же столько, что открыть проход в тот же у нас ни разу не получилось. Каждый новый прокол вёл в свой, уникальный мир.

— А я?

— Мы исследовали много миров с помощью роботов, но результаты плачевны. Настоящие результаты добывали только люди, но ты слышал про ограничения.

В тот момент я мало что понял, хотя и запомнил сказанное. Я много тогда назадавал вопросов. В основном глупых. Да и чем мог интересоваться мальчишка, который ещё ничего не соображает и не понимает? Для которого это всё удивительное приключение. И даже новость о болезни была далеко задвинута потоком новых впечатлений. К тому же я внутренне приготовился даже к тому, что надо мной начнут ставить какие-то медицинские опыты, а оказалось, что мне предлагают удивительное приключение. Да ещё с возможностью покинуть мир, в котором за последние полтора года я не видел ничего радостного. Уже в процессе обучения, получая знания, учась думать и принимать самостоятельные решения и, главное, отвечать за них, я сообразил, что всё не так уж и радостно на самом деле. Что переход без возможности вернуться — это решение, которое можно принять только раз, и отказаться от него уже невозможно. Как в той шутке Петровича: фарш невозможно провернуть назад и мясо из котлет не восстановишь. Второй вариант тоже понятен — смерть от болезни. Выбор, кажется, очевиден, но… Действительно ли жизнь вдали от всех близких тебе людей, вдали от какого-никакого, но дома лучше смерти?

Тем не менее, выбор сделан, я готовился принять все его последствия и учился действовать один, ни от кого не завися и ни на кого не рассчитывая. Отсюда и обучение делать операцию самому себе под местным наркозом, изучение тактики выживания в любых условиях, скалолазание, стрельба, рукопашный бой, фехтование, обучение искусству управлять людьми, а также многое и многое другое. Постепенно я смирился, разве что…

Через год жизни на базе я попросил Александра Петровича узнать о дяде Игоре.

— Отомстить хочешь? — сразу спросил куратор. Мою историю он прекрасно знал.

Я задумался.

— Не знаю, — честно ответил я. — Хотел бы просто посмотреть на него.

— Ладно, — вдруг согласился полковник. — Постараюсь узнать о нём что-либо, но о мести забудь.

Через несколько дней он появился у меня в комнате, молча бросил на стол конверт и вышел. Я поспешно встал с кровати, зажёг лампу и открыл — внутри лежали всего лишь две фотографии одного места, сделанные с разных ракурсов. Я опустился на стул, разложил фотографии на столе и долго не отрывал от них взгляда. Судя по надписи на могиле, которую и снимали, дядя Игорь пережил отца всего лишь на год. Жалел ли я, что это сделал не я? Может быть… где-то далеко внутри. Мне часто снился сон, как я тихо открываю дверь его дома, поднимаюсь по лестнице (я неоднократно был в доме у дяди Игоря с отцом), вхожу в кабинет… дядя Игорь поднимается с дивана, на котором отдыхает, я подхожу к нему, достаю пистолет. Дядя Игорь испуганно смотрит, пытается что-то сказать, а я стреляю… стреляю… стреляю… уже давно кончились патроны, а я продолжать жать на курок и просыпаюсь.

— Как он погиб? — поинтересовался я при встрече.

— Его застрелили в собственном доме. Убийца пришёл, когда этот твой дядя Игорь спал на диване в кабинете на втором этаже. Похоже, ему удалось проникнуть в дом незаметно. Девять выстрелов почти в упор. Стрелял явно не профессионал — всадил весь боекомплект. Убитый, кстати, похоже, успел увидеть убийцу и, возможно, узнать.

Я испуганно вздрогнул: может, сны материальны? Могут ли сны убивать? К счастью, моего испуга Александр Петрович не заметил, а тот сон с тех пор мне больше не снился ни разу.

Много позже меня заинтересовал и другой вопрос, который до этого как-то не приходил в голову: а почему переход осуществляет только один человек? Ведь в незнакомом мире, если кто согласен на такой поход в один конец, всегда лучше быть с кем-то. С кем-то, кому можно доверять, с кем можно поговорить. Даже вдвоём лучше в незнакомом месте, чем одному.

Александр Петрович, когда я задал этот вопрос, согласно кивнул.

— Конечно, лучше. Я раньше не стал говорить тебе об этом, ты и так мало что понимал в моих объяснениях, но не получается отправить двоих. Почему, не знаю. И никто не знает. Есть масса теорий и версий, каждая из которых не лучше и не хуже другой. Когда ещё этого не знали, потеряли двух добровольцев. Один прошёл нормально, а второй на той стороне приземлился уже мёртвым.