Гаран вечный - Андрэ Нортон

Рамсей почувствовал, что падает. Несколько мгновений смятения и страха, а потом мягкая приветливая тьма.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Спит ли он и видит сон? Или просто каким-то способом оказался в этом месте и только сейчас начинает видеть, слышать, понимать? Столько произошло с Рамсеем за короткое время, что он начинал сомневаться в свидетельствах собственных чувств. Он знает только, что сидит за столом в тусклом свете, и стол — это не стол, а скорее плита с лампой на ней.

Свет не распространяется далеко. Рамсей видит только то, что лежит на плите, и две руки, движущиеся над этим. Руки очень тонкие, с массивными кольцами, которые обычны у людей этого мира. Грация движений заставляет Рамсея подумать, что руки принадлежат женщине. Но когда он пытается что-то разглядеть, увидеть хотя бы смутные очертания женщины, сидящей против него, он видит только стену темноты.

И вот неподвижно, вопреки своей воле, он смотрит на работу этих рук. Вопреки воле, потому что в глубине проснулся древний страх. Чувства его подчинены, порабощены таким способом, который он не считал возможным. Рамсей уверен, что даже если напряжет все силы и попытается встать, отойти от стола, перестать смотреть на эти быстро и легко движущиеся руки он не сможет. Хочет или нет, он должен сидеть и смотреть.

Его собственные руки бессильно лежат на коленях. Он не может даже пальцем пошевелить. Первой реакцией на эту беспомощность стал страх. За ним последовал гнев, и тут воля его усилилась, отвердела, как металл, обрабатываемый искусным кузнецом.

И все же, несмотря на гнев, который вооружил его, Рамсей обнаружил, что должен по-прежнему следить за руками.

Пальцы ловко перебирают полоски легкого металла, кладут каждую полоску в нужное место, производя при этом негромкий звон. И на полоске вспыхивает как результат соприкосновения со столом какой-то символ.

Символы эти сложны. Продолжая наблюдать, Рамсей обнаруживает, что ему понятен смысл некоторых символов. Откуда он знает, что эти извивающиеся щупальца, похожие на облака на старых китайских картинах его мира, символизируют Сон? А это сердце, из которого растет цветок с пятью лепестками, означает Надежду? Зигзагообразная полоса молнии, приобретающая пурпурный оттенок при соприкосновении с поверхностью, — это Страх. И самый последний символ — фигура в капюшоне и длинной мантии, указывающая рукой с длинными пальцами то направо, то налево, — это Судьба.

Эти рисунки находились на конце полос. На каждой полосе еще и рисунок в центре, очень сложный. Он вспыхивает, когда полоску опускают, но тут же гаснет, так что Рамсей не может разобрать изображение.

Есть в этом какая-то цель… какой-то образец… руки ищут его, в этом Рамсей уверен. Но метод поиска он не понимает. Некоторые полосы остаются спокойно лежать. Но потом пальцы — в их резких движениях ощущается нетерпение — собирают их и снова начинают раскладывать. Наконец между Рамсеем и неизвестным игроком — если это игра — остается только пять полосок. Впервые за все время игрок застыл, руки его неподвижны, концы пальцев лежат на линии карт.

И хоть лежат они неподвижно, от них исходит ощущение нетерпения. Указательный палец постукивает по карте, лежащей посредине.

— Разве не сказано уже… — Голос негромкий, шепот, который четко различим в темноте. — Всегда рыцарь… рыцарь снов! Рыцарь, который разрушает все установленные образцы и преобразует Судьбу… — Теперь палец выразительно постучал по самой правой от Рамсея карте, где изображена закутанная фигура, И эта фигура становится отчетливей, она угрожает. Рамсей смотрит на карту, на которую указывают пальцы.

— Судьба… Страх… — Палец указывает снова. Но теперь, минуя центр, он указывает на крайнюю левую карту, карту с молнией. — Но затем Королева! Королева, которая правит домом Надежды. Сон, Судьба, Страх — и после Страха — Надежда. Ты, рыцарь, привязан к пути, и путь твой темен, как у видящего сон. Ты видел сон, ты видишь его и будешь видеть! Судьба и Страх, соединившись, становятся могучим противником, видящий сны. Но вот какова правда предсказания: ты должен больше опираться на свои сны, чем на силу рук и быстроту разума. Смотри сны… спрашивай… и встань перед лицом Страха и Судьбы и… — Рука повисла над последней картой — сердцем с цветком, и Рамсей увидел только радужное пятно на месте рисунка. — Нет, даже я не могу сказать, чем все это кончится. Даже Роща должна склониться перед видящим сны. Слишком часто его сны оказываются правдой!

Рука гибким движением проплыла над столом. Свет исчез. На мгновение Рамсея охватило ощущение одиночества, как будто его покинули в абсолютной тьме.

И все же — снится ли ему сон по приказу той, чьи руки он видел? Или это его собственный каприз?

Он только знал, что как сны, навеянные Оситесом, которые должны были привязать его к этому миру, были реальны, так же реальна и та сцена, на которую он сейчас смотрит.

В сцене этой доминирует один человек. У него нет холодной спокойной властности шамана или наследственной привычки повелевать старой императрицей. Нет, он сам излучает властность. Рамсей решил, что он чуть старше среднего возраста, но годы не уменьшили бычьей силы этого тела с бочкообразной грудью, не ослабили решимости и силы воли, которые видны в чертах лица с тяжелым подбородком, в глазах и губах.

Человек сидит в кресле, в общих чертах повторяющем трон старой императрицы. Но там само ее присутствие превращает кресло в трон, а здесь узурпация кажется неестественной и несет в себе тень угрозы. Левым локтем человек опирается о ручку кресла, квадратный подбородок лежит на ладони поднятой руки, и сидящий смотрит в направлении Рамсея с такой сосредоточенностью, что видящему сон на мгновение кажется, что этот человек способен его увидеть.

Но на широком хмуром лице нет никаких признаков удивления. И Рамсей понимает, что этот взгляд скрывает погруженность незнакомца в задумчивость. И мысли его тревожны.

В правой руке незнакомец сжимает рваную тряпку, цвет которой кажется знакомым. Это капюшон, такой же, какой носил Рамсей, когда играл роль кровника, маскировка, едва не приведшая его к смерти — второй раз.

Очалл! Мозг подсказал имя никогда не виденного врага, о котором Рамсей так много слышал. Итак, это верховный советник, пожелавший править империей. Очалл, возможно, потерял свою главную фигуру в игре, однако в этом погруженном в задумчивость человеке ничто не свидетельствует о поражении и отказе от планов. Напротив, выражение его лица показывает, что он ищет, отыскивает новый путь. А то, как яростно он сжимает ткань капюшона, свидетельствует, что он начал понимать суть проблемы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});