Королев: факты и мифы - Ярослав Голованов

Много дней спустя Вознюк признался доверенным людям, что, проходя ночью вблизи стартовой площадки, один из его офицеров заметил выдернутый штекер в разъеме электрообогревателя, закрепил его и доложил Вознюку. Сам ли он выскочил, выдернул ли его каким-то неловким движением кто-то из стартовиков было неизвестно, но Василий Иванович решил на Госкомиссии помалкивать, понимая, что делу уже не поможешь, а особисты кинутся на этот разъем, как стервятники, и начнется такой общеполигонный перетряс, что работать будет уже невозможно...

Выполнение решения Госкомиссии задержалось, однако по метеоусловиям: в Кап.Яре стояла солнечная морозная синь, но над атомным полигоном, по которому должны были стрелять, висели низкие облака. Погоды не было двое суток. Королев изнервничался окончательно, совсем потерял сон. Пробовал давить на Зернова, торопил, пугал, что упустим погоду на старте, Павел Михайлович не поддавался, отшучивался, но не отступал. Королев быстро понял: Зернов из той редкой породы людей, которых даже он, – великий мастер, – уговорить не сможет.

Пуск Зернов назначил неожиданно для всех – Королев предсказывал верно: погода на старте испортилась. Все члены Госкомиссии поехали на НП155, километрах в шести от ракеты. В бункере, кроме стартовиков во главе с Воскресенским, остались только Королев, Пилюгин и Павлов. Сергей Павлович сидел у перископа молча. Одни глаза горели на его измученном сером лице. Пилюгин выглядел не лучше. Павлов, напротив, был оживлен:

– Уверяю вас, все будет в порядке...

Ракетчики ему не отвечали.

Старт прошел точно по графику. Ракета быстро скрылась из глаз в низких облаках. На земле еще долго погромыхивало, как всегда бывает, когда звуковая волна оказывается запертой и бьется между землей и облаками.

Наблюдатели на атомном полигоне ракеты не видели. Вдруг что-то крошечное, очень яркое, блеснуло на мгновение, побежала, как круги по воде, взрывная волна и огненный столб устремился вверх, всасывая в себя все окружающее, чтобы, поднявшись, разом почернеть, распустив шляпку ужасного гриба.

Телефонный доклад с полигона был немногословен:

– Наблюдали «Байкал», – так был зашифрован этот пуск.

Королев поднялся из бункера и распахнул железную дверь в мир. Мир был прекрасен. Чистая снежная равнина бежала во все стороны без конца и края. Дым на стартовой уже рассеялся. Господи, неужели всё?

Так, 20 февраля 1956 года в первый раз было испытано советское ракетно-ядерное оружие. В следующем году на вооружение нашей армии поступила вторая ядерная ракета с подвижным стартом. Для межконтинентальной ракеты Р-7 была создана термоядерная боеголовка, завершившая создание ракетно-ядерного щита. Однако вместе с ракетой в полете оружие это никогда не испытывалось.

Создание оперативно-тактической, морской и ядерной ракет в середине 50-х годов имело в жизни и творческой биографии Королева огромное значение.

Он становится бесспорным лидером важнейшей, во многом определяющей всю международную политику страны, отрасли оборонной техники. Укрепляется его авторитет в военных кругах. Достаточно сказать, что после принятия на вооружение ракеты Р-11 летом 1955 года ОКБ Королева в сопровождении Устинова посещает группа высших военных: Жуков, Конев, Баграмян, Неделин. Пуск 20 февраля 1956 года авторитет Королева укрепил окончательно.

Надо учесть еще, что первая ракета с атомным зарядом была запущена в дни работы XX съезда КПСС. В те годы, впрочем и много лет спустя, это очень много значило. Порочная система «трудовых подарков» и «праздничных рапортов» съездам, пленумам, годовщинам и юбилеям стала зародышем новой, еще только нарождающейся показухи времен Хрущева, которая достигла полного расцвета в годы Брежнева. Поэтому сразу после съезда, а точнее, после Пленума 27 февраля 1956 года, на котором был избран новый Президиум ЦК КПСС, несколько наиболее влиятельных членов президиума: Хрущев, Булганин, Молотов, Каганович, Кириченко и другие, – приехали в Подлипки.

В сборочном цехе лежал макет межконтинентальной ракеты. Макет был неполный, но все равно производил впечатление. На металлических держалках Королев развесил плакаты, расставил перед ними стулья для высоких гостей, а главный инженер завода Ключарев соорудил у входа в цех «правительственную» вешалку.

Доклад Королева все слушали с большим вниманием. Каганович был туговат на ухо, а цех большой, гулкий, акустика плохая, и Сергей Хрущев – студент МЭИ, приехавший с отцом, все время, как переводчик, шептал что-то на ухо Лазарю Моисеевичу. Королева никто не перебивал, все послушно поворачивали головы, когда он переходил он плаката к плакату. Один Хрущев вертелся на стуле, егозил, толкая в бок Кириченко, громко шептал ему:

– Слышь, что Главный говорит? Тебе до твоего Киева лету двадцать минут, слышь?..

Сам факт этого визита уже означал признание заслуг Королева и, конечно, очень его воодушевил. Вскоре – 20 апреля – вместе с группой атомщиков, в которую входили Зернов, Петров, Негин, Королеву и Мишину было присвоено звание Героя Социалистического Труда. НИИ-88 и опытный завод были отмечены орденами Ленина. Ордена Ленина получили ближайшие соратники Королева – Бушуев, Воскресенский, Крюков, Макеев, Охапкин, Черток. Наградами были отмечены и производственники: Герасимов, Ключарев. Наконец, еще одно событие, означавшее для ДЕЛА гораздо больше любого ордена, которое, конечно же, надо считать прямым следствием всех предыдущих событий, совершилось в том же 1956 году: 14 августа 1956 года Устинов подписал приказ № 310 по Министерству оборонной промышленности, согласно которому ОКБ-1, руководимое Сергеем Павловичем, выделялось из состава НИИ-88 в самостоятельную организацию.

Итак, летом 1946 года вчерашний зек, «филичёвый полковник» Королев был назначен «Главным конструктором изделия № 1» – копии немецкой Фау-2. Летом 1956 года член-корреспондент Академии наук СССР, Герой Социалистического Труда Сергей Павлович Королев становится Главным конструктором ведущего ракетного конструкторского бюро страны, автором целого арсенала боевых и научно-исследовательских машин. Только теперь мог он сказать, что нагнал за это десятилетие годы, украденные тюрьмами и шарашками.

Как много приходилось читать о триумфе Королева после запуска первого спутника, после гагаринского полета. Да, конечно, триумф, глобальная безымянная слава, эпохальные события всемирной истории. Но ведь они – лишь сверкающая на солнце всеобщего ликования надводная часть неподъемного айсберга его трудов. А большая – невидима в потемках глубинной секретности. Из этого переполненного работой десятилетия, из пыльных бурь Капустина Яра, из пляски волн за бортом подлодки, из черного дыма аварийных пусков, из ликования победных стартов, ни единой строчкой не упомянутых в газетах, прилетел наш спутник, шагнул к нам Гагарин.

В подвале на Садово-Спасской, когда Цандер заводил разговор о полете на Марс, Королев всегда мягко ему возражал:

– Рано, Фридрих Артурович, еще не время...

Теперь он мог бы сказать ему:

– Пора!

Жить Королеву оставалось десять лет.

Вячеслав Александрович Малышев

К.Е. Ворошилов вручает С.П. Королеву Золотую Звезду Героя Социалистического Труда и орден Ленина за операцию «Байкал», 1956 г.

51

Жить идеей означает относиться к невозможному, как к возможному.

Иоганн Вольфганг Гете

Ракета Р-7 – главный итог земных трудов Королева и начало его космических трудов. И спутник, и гагаринский корабль, и все прочие замечательные и оригинальные конструкции Сергея Павловича без ракеты Р-7 превращаются в дорогие, замысловатые и бессмысленные игрушки. «Семерка» – одно из чудес XX века – первична в истории космонавтики. Она могла бы забросить в космос просто чугунную чушку, и все равно это было бы событие эпохальное.

Начав работу над Р-7, Королев сразу понял, что это будет не только (а может быть, и не столько даже) ракета межконтинентальная, сколько ракета космическая. По отдельным случайно брошенным фразам, по вниманию к работам группы Тихонравова в НИИ-4, который «прибрасывал» (выражение Михаила Клавдиевича) спутник, видно, что Королев рано начал думать о великом предназначении своей гигантской машины. Если бы он не думал об этом, он не смог бы с какой-то невероятной скоростью превратить боевую ракету в космическую. Ведь прошло всего сорок три дня между первым успешным стартом «семерки» и выводом спутника на орбиту! Раушенбах считает, что Королев постоянно жил мыслью о космосе. «Создается впечатление, – пишет Борис Викторович, – что с первых дней своей работы в этой зарождающейся области техники он уже видел грядущий полет Гагарина».

Осенью 1965 года во время нашей последней встречи Королев говорил о будущих работах, рассказывал о суперракете Н-1 и сказал фразу, которая сразу запомнилась, потому что ее отличала несвойственная Сергею Павловичу в разговорной речи выспренность: