Оранжевая страна. Книги 1-3 (СИ) - Башибузук Александр

К благотворительному балу по случаю завершения мирной конференции, окончательно восстановиться так и не получилось — но отменять миссию я не стал — на ногах держусь — да и ладно. Если что — будем превозмогать — не первый раз.

Собираться начал за два часа до отправки. А Клео так вообще, чуть ли не с самого утра.

Дресс-код для таких мероприятий нынче весьма жесткий — припрешься в «пинджаке» — турнут с позором. Но я в полном соответствии.

Радикально черный фрак*, с этими гребанными фалдами, на штанах со штрипками атласные лампасы. Пикейный* жилет, на батистовой рубашке — кружевная манишка*, галстук-бабочка, лаковые штиблеты, белоснежные перчатки — все честь по чести. Ну и цилиндр, мать его так растак — куда без него. Из оружия только шейный кинжал и клинок в трости. Мой кольт и дерринджер у Клео — передаст уже внутри — ей проще спрятать в юбках, да и не будут дам обыскивать. Впрочем, не уверен, что досмотр, вообще будет. Да и не нужно мне оружие — никого убивать не собираюсь, беру с собой только для самоуспокоения.

фрак (фр. fraс) — мужской вечерний костюм особого покроя, для официальных мероприятий, состоящий из пиджака, короткого спереди, с длинными узкими фалдами (полами) сзади, и брюк с атласными лампасами.

манишка — нагрудная вставка в мужской и женской одежде, которая видна в вырезе жилета, фрака или дамского платья. Манишка может быть, как пришитой, так и съёмной.

пике — ткань, трикотажное полотно, вырабатываемое из хлопчатобумажной пряжи или химических волокон сложным переплетением.

Покосился на Клеопатру и невольно восхитился спутницей. К счастью, она тоже захватила с собой соответствующий наряд и теперь выглядела просто великолепно.

Белоснежное платье со шлейфом, шелк, парча, россыпи драгоценных камней — когда мы эвакуировались из своего первого прибежища, я сгоряча приказал Клео выбросить половину нарядов, чтобы не таскать за собой все эти кофры и чемоданы, но потом смилостивился — и сейчас не пожалел.

А драгоценности! Подозреваю, драгоценности Клеопатры заставит впасть в меланхолию всех дам на балу, в том числе особ монаршей крови.

На прическу тоже ушло немало моих нервных клеток — два часа, черт побери, лично ассистировал, ну да хрен с ним — спутница Майкла Игла должна выглядеть соответствующе — то бишь лучше всех.

Правда с перебазированием в город пришлось поломать голову — Клео во всех этих своих нарядах, не то что пешком по лесу, а даже верхом проехаться толком не могла. Но вопрос решился — Пьер запряг двуколку и доставил нас к лодке.

А в самом Монтре, мы пересели в шикарный экипаж — которым управлял лихой кучер в ливрее — сам Александр Александрович Арцыбашев, собственной персоной. Перед тем, как он взялся за роль, я поинтересовался у подполковника, мол, а не нагорит ему еще и за эту отсебятину. На что он спокойно ответил.

— Думаю, нет, Михаил Александрович. На некоторое время, я остался совсем без начальства, кое могло учинить расправу. Из прежнего ведомства — меня уже исключили, а к дипломатическому корпусу — еще не причислили. А если честно, мне уже все равно. Так что не переживайте, вас с Клеопатрой Виллемовной, я доставлю лично, для пущего бережения и надежности, значит.

Я не стал возражать: мужик взрослый, сам решает за себя. К тому же, мало ли что может случиться, на отходе еще один ствол не помешает.

Кстати, с Клеопатрой у него все складывалось просто великолепно — парочка просто млеет от счастья. У меня прямо душа радуется, когда наблюдаю за ними. Правда предложения руки и сердца Александр Александрович еще не делал. Хотя, думаю, дело не за горами. Клео ведет свою партию просто виртуозно.

Но не суть. В общем, к месту, добрались без происшествий.

Итак, вот он, Шильонский замок — древняя каменная громада на берегу Женевского озера. Смотрится мрачно, величественно и жутковато, особенно в сумерках. Так и представляются среди зубцов на стенах древние свирепые швейцарцы в капеллинах и с алебардами в руках. Еще тот народец был, держали в ужасе половину Европы — не то, что нынешние добропорядочные бюргеры. Какого хрена устроители собрались провести мероприятие в средневековом антураже, я не знаю, но глянуть будет очень любопытно — как-то еще не сподобился в замках побывать.

Арцыбашев ловко подогнал экипаж к въездным воротам шато. Здесь нас встретил администратор в шикарной ливрее, мельком глянул на приглашение и тут же дал приказ пропустить помимо образовавшей грандиозной очереди. Что особо и не удивило, на листке великолепной глянцевой бумаги, сплошь покрытой золотым тиснением, чернела подпись самого американского президента, котирующаяся несоизмеримо выше, чем закорючки большинства ему подобных из других стран.

К тому же, в одной из швейцарских газет накануне писали, что представители всех этих Турций, Болгарий, прочих Румыний, да и других стран третьего мира, совершенно беззастенчиво торговали приглашениями на бал, да с такой скоростью и в таких объемах, что устроители были вынуждены срочно урезать квоты и внести некоторые изменения в распорядок приема гостей.

Дальше пришлось идти пешком.

Во дворе, прямо под открытым небом, уже стояли накрытыми ряды столов, видимо для публики рангом пожиже. Но наш путь пролегал в сам замок, центральный вход в который охранял соединенный почетный караул основных стран участников мирной конференции и швейцарские жандармы.

Перед выходом, Клео соорудила мне шикарнейшие здоровенные усы, которые вместе с аляповатым золотым моноклем, совершенно изменили мою рожу, правда, при этом, придали совершенно идиотский вид. Так что опознания я особенно не боялся, но на всякий случай приготовился к неприятностям.

Но, к счастью, обошлось. Охрана присутствовала только номинально и явно отбывала свой номер.

Щеголеватый французский офицер, увитый аксельбантами и прочей военной парадной мишурой, словно новогодняя елка, вместе с русским штабс-ротмистром, пялился только на Клеопатру. Британец в красном кителе, весь преисполненный собственного величия, презрительно косился на сотоварищей. Американец в самом бледном и невыразительном мундире, вообще не обращал ни на кого внимания. И только германец, словно проглотивший портновский метр, изображал хоть какую-то бдительность.

— Мадам, месье, прошу… — швейцарский жандарм почтительно вернул мне приглашение, чиркнул что-то в блокноте и отступил в сторону.

Нас подхватил очередной ливрейный служка и повел дальше.

— Здесь очень красиво… — шепнула мне Клеопатра. — И страшно…

— Есть такое, — согласился я.

Внутри весь Шильонский замок был просто пропитан холодной средневековой безысходностью. Даже мурашки по коже побежали. Меня-то зафитилило уже в цивилизованные времена, а если бы куда поглубже, прямо в Средневековье? Как пить дать, пропал бы. Хотя… Тут дело не в полезных умениях, главное вжиться, принять время, таким каким оно есть. Стать плотью во воплоти, окружающей действительности. Так что, кто его знает, может и выжил бы. Если… если бы не подох в первые дни от дизентерии или какой еще болячки.

— Приятного вечера, мадам, месье… — служка привел нас в громадный, ярко освещенный зал и испарился.

На сооруженной в углу эстраде, наряженные на средневековый манер оркестранты сдержанно наяривали вальсы, представителей стран участников пока не было видно, но по залу уже вовсю фланировала разряженная публика и особо не стесняясь судачила между собой, перемывая косточки всем и всему вокруг.

— Исходя из того, сколько я заплатил за приглашение, — громко брюзжал на немецком языке коренастый коротышка, с красной мордатой рожей. — Мне прямо на входе должны были вручить бутылку коньяка и тазик с черной икрой. Какого черта мы сюда приперлись, Эльза?

— Вилли, заткнись! — шипя как змея, отвечала ему сухая тетка неопределенного возраста, недовольно кривя породистую морду, украшенную синей бородавкой на подбородке. — Веди себя как все приличные люди. О, майн гот! Правильно говорила моя мамочка, из тебя никогда не выбьешь лавочника!