Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

Он помолчал и взглянул на небо. Был один из тех вещих дней, когда луна видна на небе вместе с солнцем. Боре указал на луну – она была во второй четверти – и объявил:

– До полнолуния ты должен явиться к моему повелителю в Кар Кадарн не более чем с десятью людьми. Ты принесешь клятву и получишь разрешение жить мирно в его владениях.

Я плюнул, показывая, что думаю об этих посулах, однако Артур жестом попросил меня сдержать гнев.

– А если я не приду? – спросил он.

Другой постыдился бы передавать такие слова, но Боре даже не покраснел.

– Если ты не придешь, – сказал он, – мой король сочтет это объявлением войны, и в таком случае ему потребуются все его воины. Даже те, что сейчас охраняют твоих жену и ребенка.

– Вы отдадите их на растерзание христианам? – Артур кивнул на Сэнсама.

– Она всегда может креститься! – вставил Сэнсам. Он стиснул висевшее на шее распятие. – Если она примет крещение, клянусь, ничего дурного с ней не случится.

Артур несколько мгновений смотрел на Сэнсама, потом плюнул ему в лицо. Епископ отпрянул. Борса зрелище явно порадовало; я заключил, что капеллан и защитник самозваного короля не ладят между собой. Артур снова взглянул на Борса.

– Расскажи мне о Мордреде, – потребовал он.

Боре удивился.

– Рассказывать нечего. Он мертв.

– Ты видел его тело? – спросил Артур.

Боре замялся, потом мотнул головой.

– Он пал от руки человека, чью дочь обесчестил. Больше я ничего не знаю. Мой повелитель прибыл в Думнонию, чтобы подавить беспорядки, вспыхнувшие после убийства. – Он помолчал, давая Артуру возможность вставить слово, однако ответа не дождался и снова поглядел на луну. – У тебя есть время до полнолуния, – и с этими словами повернул прочь.

– Погоди! – крикнул я ему в спину. – А как насчет меня?

Боре обернулся. Его безжалостный взгляд встретился с моим.

– Насчет тебя? – презрительно переспросил защитник Ланселота.

– Требует ли убийца моей дочери присяги и от меня?

– Моему королю ничего от тебя не нужно, – отвечал Боре.

– Тогда передай, что мне кое-чего от него нужно, – сказал я. – Души Динаса и Лавайна, и я их добуду во что бы то ни стало.

Боре пожал плечами, показывая, что ему ничуть не жалко Динаса и Лавайна, потом вновь взглянул на Артура.

– Будем ждать тебя в Кар Кадарне, – объявил он и пошел прочь.

Сэнсам остался. Он принялся кричать, что Христос грядет во славе и что к этому счастливому дню землю надо очистить от грешников и язычников. Я плюнул в него и пошел за Артуром. Сэнсам трусил следом, крича нам вдогонку, потом внезапно окликнул меня по имени. Я не обернулся.

– Лорд Дерфель! – крикнул он снова. – Сожитель блудницы!

Он знал, что это оскорбление заставит меня обернуться в гневе; однако ему не нужен был мой гнев, только мое внимание.

– Я не хотел никого задеть, – торопливо сказал он, когда я обернулся. – Мне надо с тобой поговорить. – Он поглядел назад, убеждаясь, что Боре нас не слышит, снова громко потребовал от меня покаяния и шепотом добавил: – Я думал, вы с Артуром погибли.

– Ты отправил нас в западню, – сказал я.

Сэнсам побелел.

– Душой клянусь, нет! Нет, Дерфель! – Он перекрестился. – Пусть ангелы вырвут мне язык и скормят дьяволу, если я лгу! Всемогущим Богом клянусь, Дерфель, я ничего не знал! – Он быстро огляделся и снова обратился ко мне: – Динас и Лавайн стерегут Гвиневеру в Морском дворце. Не забудь, господин, что это я тебе сказал.

Я улыбнулся.

– Не хочешь, чтобы Боре узнал о твоих словах?

– Не говори ему, господин, умоляю!

– Что ж, вот это убедит его в твоей невиновности. – И я влепил мышиному королю такую затрещину, что в голове у него должен был раздаться звон, как от большого монастырского колокола.

Сэнсам отлетел на траву и остался лежать, выкрикивая проклятия, а я пошел прочь. Теперь мне было ясно, зачем епископ пришел в заросшую травой крепость. Он ясно видел в Артуре угрозу Ланселоту и не решался возлагать все надежды на человека, которому противостоит Артур. Подобно своей жене, епископ торопился заручиться моей благодарностью.

– Что там произошло? – спросил Артур, когда я его нагнал.

– Сэнсам говорит, что Динас и Лавайн стерегут Гвиневеру в Морском дворце.

Артур засопел и взглянул на бледную луну.

– Сколько дней до полнолуния?

– Пять? – предположил я. – Шесть? Мерлин скажет.

– Шесть дней на раздумья. – Он остановился. – Осмелятся ли они ее убить?

– Нет, господин, – отвечал я, надеясь, что не ошибся. – Они не посмеют так тебя ожесточить. Им надо, чтобы ты присягнул Ланселоту, тогда-то тебя и убьют. И ее, возможно, тоже.

– А если я не приду, – тихо проговорил он, – ее будут держать в заложницах. А покуда она в руках Ланселота, я бессилен.

– У тебя есть меч, щит и копье. Никто не назовет тебя бессильным.

Боре и его люди, сев на коней, умчались прочь. Мы немного постояли на крепостном валу, глядя с высоты птичьего полета на запад, туда, где за Северном расстилалась далекая Силурия. Это один из красивейших видов в Британии. Все было таким солнечным и прекрасным. За такую землю стоило сражаться.

Оставалось шесть ночей до полнолуния.

* * *

– Семь, – сказал Мерлин.

– Ты уверен? – спросил Артур.

– Может, шесть, – допустил Мерлин. – Ты же не ждешь, что я займусь расчетами. Такое нудное занятие. Я часто высчитывал полнолуния для Утера и почти всегда неправильно. Шесть или семь. Может, восемь.

– Малейн посчитает, – сказал Кунеглас.

Вернувшись с Дун Кейнаха, мы застали повисского короля в Глевуме. С собой он привез Малейна, которого встретил по дороге, – тот сопровождал наших жен и детей на север. Кунеглас обнял меня и поклялся отомстить Динасу и Лавайну. С ним прибыли шестьдесят копейщиков, еще сто уже выступили из Кар Своса. Вскорости должны были подоспеть и остальные; Кунеглас твердо решил сражаться и щедро пообещал предоставить нам всех своих воинов.

Сейчас шестьдесят его бойцов вместе с Артуровыми сидели под стенам большого зала в Глевуме, покуда их вожди совещались за центральным столом. Недоставало только Саграмора – он сражался с Кердиком под Кориниумом. Мэуриг не мог скрыть раздражения от того, что Мерлин занял большое кресло во главе стола. Кунеглас с Артуром сидели по правую и по левую руку от Мерлина, Мэуриг – напротив, мы с Кулухом разместились на оставшихся местах. Кулух прибыл в Глевум вместе с Кунегласом, и при его появлении в дымном зале словно повеяло свежим воздухом. Кулуху не терпелось ринуться в бой. Он объявил, что, раз Мордред мертв, то Артур – король Думнонии, и готов был не щадя живота защищать его трон. Мы с Кунегласом разделяли его настрой, Мэуриг что-то вякал про осторожность, Артур молчал, Мерлин притворялся спящим. На губах его играла легкая улыбка, однако глаза были закрыты: он делал вид, будто пребывает в блаженном неведении касательно наших споров.

Кулух поднял угрозы Борса на смех. Он утверждал, что Ланселот ни за что не убьет Гвиневеру. Артур, говорил Кулух, должен немедля скакать на юг во главе вооруженных людей и захватить трон.

– Завтра! – требовал Кулух. – Завтра выезжаем. Дня за два управимся.

Кунеглас был не столь нетерпелив. Он советовал дождаться его повисских копейщиков, а тогда уже объявлять войну.

– Сколько у Ланселота людей? – спросил он.

Артур пожал плечами.

– Не считая Кердиковых? Около трехсот!

– Пустяки! – взревел Кулух. – За полдня перебьем!

– И еще множество христианских фанатиков, – напомнил Артур.

Кулух высказался о христианах так, что христианин Мэуриг захлебнулся возмущением. Артур успокоил молодого короля.

– Вы все забываете одно, – кротко проговорил он. – Я никогда не хотел быть королем. Не хочу и сейчас.

За столом наступила тишина. Воины у стены недовольно зароптали.

– Хочешь ты или не хочешь – уже неважно, – объявил Кулух. – Боги все решили за тебя.

– Если бы они хотели сделать меня королем, – возразил Артур, – то устроили бы так, чтобы Утер женился на моей матери.

– Так чего ты хочешь? – в ярости взвыл Кулух.

– Я хочу вернуть Гвидра и Гвиневеру, – тихо сказал Артур. – И разбить Кердика, – добавил он, прежде чем опустить глаза к исцарапанному столу. – Я хочу жить, как обычный человек. С женой, сыном, домом и хозяйством. Хочу мира. – Впервые он говорил не о Британии, а только о себе самом. – Не желаю быть опутанным клятвами, не хочу разбираться с чужими честолюбивыми устремлениями и вершить судьбы других людей. Хочу поступить, как Тевдрик. Отыскать тихое зеленое местечко и поселиться там.

– И гнить? – очнулся от притворного сна Мерлин.