Гарри Поттер и методы рационального мышления - Элиезер Юдковский

Печально, но Лили Эванс, скорее всего, просто не подумала об этом. Гарри знал, что большинство людей склонно избегать мыслей на болезненные темы точно так же, как они избегают намеренно касаться раскалённой плиты. У него появилось подозрение, что большинство маглорождённых довольно быстро перестаёт думать о своих родителях, которые в любом случае умрут до того, как те отметят свой первый столетний юбилей.

Но Гарри, конечно же, был твёрдо намерен этого не допустить.

Ближе к вечеру 24 декабря они отправились на Рождественский ужин.

* * *

Дом был велик, не по меркам Хогвартса, конечно, но гораздо больше того, в котором вы могли бы жить, будь ваш отец выдающимся учёным, проживающим в Оксфорде. Два кирпичных этажа, подкрашенные лучами заходящего солнца. Над окнами первого этажа высились окна второго, и одно из них, огромное, видимо, принадлежало не менее огромной гостиной...

Гарри сделал глубокий вдох и позвонил в дверь.

Изнутри донеслось:

— Милый, можешь открыть?

Послышались медленно приближающиеся шаги.

А затем дверь распахнулась, явив добродушного человека с пухлыми румяными щеками и залысинами на голове, одетого в голубую рубашку, которая была ему немного тесновата.

— Доктор Грейнджер? — энергично спросил отец, прежде чем Гарри успел открыть рот. — Я Майкл, а это Петуния и наш сын Гарри. Еда в волшебном сундуке, — папа неопределённо махнул рукой за спину, правда, не совсем в верном направлении.

— Да, заходите, пожалуйста, — сказал Лео Грейнджер. Он шагнул вперёд, взял из протянутых рук профессора бутылку вина, сказав «спасибо», а затем отступил и махнул рукой в сторону гостиной: — Располагайтесь. Да, и, — он повернул голову к Гарри, — все игрушки на нижнем этаже. Думаю, Герми тоже скоро спустится. Вон там, первая дверь направо.

И Лео указал в сторону коридора.

Гарри пару секунд мерил его взглядом, прекрасно осознавая, что загораживает родителям проход, а затем, широко раскрыв глаза, отозвался высоким радостным голосом:

— Игрушки? Обожаю игрушки!

Мать за спиной шумно вздохнула. Гарри прошёл в дом, сдерживаясь, чтобы топать не слишком громко.

Гостиная действительно оказалась огромной. С широкого сводчатого потолка свисала гигантская люстра, а праздничная ель была так велика, что с ней, должно быть, до смерти намучились, прежде чем сумели пронести в дверь. Нижние ветви были тщательно и вдумчиво украшены аккуратными лентами красных, зелёных и золотых тонов в бронзовых и голубых блёстках. А там, куда уже мог дотянуться только взрослый, были небрежно и наугад развешаны гирлянды и мишура. Коридор простирался вплоть до кухонных шкафов, а деревянная лестница с полированными металлическими перилами вела на второй этаж.

— Обалдеть! — воскликнул Гарри. — Какой огромный дом! Надеюсь, я здесь не заблужусь!

* * *

Доктор Роберта Грейнджер с каждой минутой нервничала всё больше. Приближалось время ужина. Их собственный вклад в общее празднество, индейка и жаркое, постепенно поджаривался в духовке; остальные блюда договорились привезти гости: семья Верресов с приёмным сыном по имени Гарри, который в волшебном мире был известен как Мальчик-Который-Выжил. И который был также единственным мальчиком, которого Гермиона когда-либо назвала «милым» и на которого вообще обратила внимание.

Верресы же говорили, что Гермиона — единственный сверстник Гарри, чьё существование их сын хоть как-то признал.

И, возможно, это и было несколько преждевременно, но обе пары втайне подозревали, что свадебные колокола уже не за горами.

Поэтому Рождество они проведут как обычно, с семьёй её мужа, но канун Рождества было решено отметить с родителями потенциального мужа их дочери.

Роберта как раз поливала индейку жиром, когда раздался звонок в дверь. Она крикнула:

— Милый, можешь открыть?

Раздался короткий стон кресла и его обитателя, затем тяжёлые шаги мужа и звук открывающейся двери.

— Доктор Грейнджер? — послышался энергичный мужской голос. — Я Майкл, а это Петуния и наш сын Гарри. Еда в волшебном сундуке.

— Да, заходите, пожалуйста, — ответил её муж, затем пробормотал «спасибо», что указывало на принятие некоего подарка, и «располагайтесь». Затем Лео с некоторым определённо искусственным энтузиазмом сказал: — Да, и все игрушки на нижнем этаже, думаю, Герми тоже скоро спустится, вон там, первая дверь направо.

Повисла короткая пауза.

— Игрушки? Обожаю игрушки! — ответил радостный голос юного мальчика.

Послышался звук шагов, а потом тот же радостный голос:

— Обалдеть! Какой огромный дом! Надеюсь, я здесь не заблужусь!

Роберта, улыбаясь, закрыла духовку. Её немного беспокоило то, как Гермиона в своих письмах описывала Мальчика-Который-Выжил. Хотя та, конечно, не писала ничего, что могло бы указать на то, что Гарри Поттер опасен. Ничего похожего на те тёмные намёки в книгах, которые Роберта купила будто бы для Гермионы во время прогулки по Косому переулку. Её дочь сообщила совсем немного: только что Гарри разговаривает так, как будто он сошёл с книжных страниц, и что Гермионе приходится учиться усерднее, чем когда-либо раньше, только чтобы он не смог её превзойти. И в итоге получалось, что Гарри Поттер — обычный одиннадцатилетний мальчик.

Она как раз подошла к входной двери, когда её дочь, безумно грохоча, слетела по лестнице с явно небезопасной скоростью. Гермиона утверждала, что ведьмы легче переносят падения, но Роберта не слишком этому верила...

Роберта едва успела составить первое впечатление от профессора и миссис Веррес, которые явно нервничали, когда мальчик с легендарным шрамом на лбу развернулся к её дочери и сказал, понизив голос:

— Рад видеть вас в этот лучший из вечеров, мисс Грейнджер. — Он вытянул руку, словно предлагая родителей на серебряном блюде. — Представляю вам моего отца, профессора Майкла Веррес-Эванса, и мою мать, миссис Петунию Эванс-Веррес.

Пока Роберта стояла с открытым ртом, мальчик повернулся к родителям и воскликнул прежним радостным голоском:

— Мам, пап, это Гермиона! Она очень умная!

— Гарри! — зашипела её дочь. — Прекрати!

Мальчик вновь крутанулся к Гермионе.

— Боюсь, мисс Грейнджер, — ответил он мрачно, — мы с вами изгнаны в глубины подземных лабиринтов. Оставим же взрослых с их взрослыми разговорами, которые, без сомнения, воспарят в дали, недоступные нашему детскому разуму, и возобновим нашу незаконченную дискуссию о применимости следствий юмовского проективизма в трансфигурации.

— Пожалуйста, извините нас, — очень решительным тоном сказала её дочь, ухватила мальчика за левый рукав и потащила в коридор. Роберта беспомощно проводила их взглядом. Мальчик радостно ей махнул — и Гермиона втащила его в проход на нижний этаж и захлопнула дверь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});