Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

Тем временем летчики лежали группками на притоптанной чахлой траве, дымили трубками, хотя это и категорически запрещалось на поле в обычные дни. Но накануне полетов им разрешалось почти все — им, кого считали национальными героями Великобритании.

Расстегнув кожаную куртку на молниях и сбросив наземь планшет, командир эскадрильи Генри Джонсон вытянулся во весь рост и задумчиво посмотрел в голубое, казавшееся мирным небо.

— А известно ли вам, Билли, куда мы летим сегодня? — спросил он второго пилота, беспечно уплетавшего бутерброд.

— Разумеется. Стукнем по Кенигсбергу. Достанется сегодня этой берлоге! Шутка сказать — триста пятьдесят тяжелых бомбардировщиков! От казарм и заводов не останется и следа, я думаю!

— Вы еще молоды и, простите меня, глупы, Билли. Сколько вам лет?

— Не так мало, Генри, как вам кажется: двадцать шесть.

— О, это ерунда! Мне тридцать четыре, но я старше вас на столетие. Я пережил Пирл-Харбор. Я был в Африке. Я попадал под разрывы этих чертовых «фау-два», придуманных немцами! И сейчас я скажу вам такое, отчего ваша ветчина превратится в горчицу. Отложите свой сэндвич, пока не поздно. Ну?

Билл заинтересованно посмотрел на командира, ожидая каверзы. Но тот оставался серьезным.

— Слушайте, мой юный и наивный друг: сегодня заводы и казармы Кенигсберга, судьбу которых вы предрешили здесь со свойственным вам пылом, останутся почти невредимыми. Или совсем невредимыми.

— Как? Вы получили приказ об отмене полета?

— Нет. Вылет состоится. Но бомбы мы сбросим вот сюда.

Джонсон потянулся за планшетом, сел и положил на колени покрытую желтоватым целлулоидом карту.

— Видите? Вот что мы будем бомбить сегодня: центр города. Здесь, насколько мне известно, — правительственные здания, университет, оперный театр, музеи в королевском замке и дома — жилые дома, здесь больницы и дачи, библиотеки и отели. Ясно вам, юноша?

Уэбб вскочил на ноги.

— Вы говорите правду, Генри? Если это шутка, — она слишком жестока!

Зеленая ракета взвилась в воздух.

— Видите сигнал? К машинам! — крикнул Джонсон, поднимаясь и застегивая куртку. — К сожалению, все это не шутка, Билл. Русские — славные парни, я знаю, но они слишком торопятся вперед. А кое-кому у нас в Англии не по нутру это. Да и разделить с ними лавры победы вряд ли согласятся наши генералы. Вот поэтому мы и летим с вами сегодня. Не советую делиться своими мыслями по этому поводу ни с кем. Мы принимали присягу, и наш долг — служить королеве.

Эскадрильи бомбардировщиков шли на большой высоте. Линию фронта удалось пройти благополучно, только один самолет потерял высоту и тут же, попав под заградительный огонь, клюнул носом и пошел вниз, оставляя за собой черный шлейф. Остальные выровняли строй и, рокоча моторами, строго выдерживали заданный курс.

Вдали показалась вытянутая с запада на восток коричнево-зеленая полоса.

— Приготовиться! Кенигсберг! — раздалось в наушниках шлемофона. — Идем на снижение!

Командир эскадрильи Джонсон прикоснулся рукой к грудному карману куртки. Там — он словно видел ее воочию — лежала небольшая фотокарточка: жена и крохотная Джен — в белых кудряшках, со смешной куклой в руках, беззаботная и розовощекая. Сколько таких Джен прячутся сейчас со своими матерями в темных подвалах и бомбоубежищах, прижимая к груди своих кукол! Джонсон резко встряхнул головой. Сейчас не время думать об этом. У командира должны быть холодный ум и стальная воля…

— Приготовиться к бомбометанию! — отрывисто приказал он. — Квадрат 44–22. Внимание!

В зеркальце, укрепленном спереди, он видел, как побледнел второй штурман. Наверное, этот мальчишка Уэбб успел все-таки проболтаться. Впрочем, это неважно, все неважно.

— Внимание! — повторил командир. — Ап!

Второй штурман нажал кнопку. Джонсон представил себе, как внизу, под брюхом самолета, открылись люки и тяжелые туши фугасок ринулись вниз. Он выглянул в окошечко. Вот они: каплевидные, тупорылые, черные, летят, будто торопятся обогнать друг друга. Доли секунды. Сейчас начнутся взрывы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Второй пилот перевел рукоятки. Самолет развернулся на обратный курс. Звука взрывов они не услышали. Но черные клубы поднимались теперь там и сям, застилая обзор.

Джонсон вытер ладонью пот. Стало жарко. Стало очень пусто на душе.

«Командиру авиационного корпуса сэру Митчелу Стэнбоку от командира Н-ской авиационной дивизии. Рапорт. Боевое задание по бомбардировке Кенигсберга выполнено успешно. Потери — три машины. Экипажи погибли».

«Повелением Ее Королевского Величества за успешное выполнение боевого приказа 30 августа сего года награждаются орденом Бани летчики Френсис У. Арвид, Валлентайн С. Андерсен, Генри Б. Джонсон…»

«Как стало известно корреспонденту, близкому к хорошо информированным кругам, вчера наша авиация повторила крупный налет на Кенигсберг, по масштабам значительно превосходящий налет 30 августа. В результате бомбардировок 30 августа и 2 сентября полностью разрушена центральная часть города. По агентурным данным, потери населения составляют 25 тысяч человек».

4

30 августа 1944 года Роде, как обычно, приехал на работу утром. Он прошел в янтарный кабинет и присел на стул, чтобы полюбоваться переливами чудесного камня в первых лучах летнего солнца.

В дверь торопливо застучали:

— Господин доктор, господин доктор, самолеты! Скорее в укрытие!

Роде распахнул дверь.

— Я останусь здесь. На всякий случай.

— Я тоже, — отозвался неизменный спутник доктора Хенкензифкен, — я тоже останусь.

Оглушительный свист прервал разговор. Земля дрогнула и, казалось, опрокинулась. Со звоном полетели стекла. Сразу запахло удушливой гарью.

— Пожар! — истошно крикнул кто-то.

— Пожар! — повторило сразу несколько голосов.

Взрыв повторился. За ним последовал второй, третий…

В замок начал просачиваться густой сизый дым. Через окно в конце коридора видно было, как пламя, словно огромная вспугнутая красная птица, бьется в противоположных окнах замка. Хенкензифкен метался по комнате.

— Доктор, боковая лестница… мы еще выберемся!

— Я никуда не пойду, — с каким-то ему самому непонятным спокойствием и упрямством повторял Роде.

Подоспела команда ПВО. Доктора удалось увести по боковой лестнице вниз, а солдаты принялись за работу.

Когда через некоторое время Роде снова поднялся наверх, пожар уже ликвидировали. Но стены были так обезображены, что доктор ужаснулся.

— Майн готт![12] — воскликнул он. — Еще два таких налета, и от всего этого останется груда кирпичей!

Но янтарная комната почти не пострадала, что очень утешило Роде. Он провел бессонную ночь, тщательно исследуя следы повреждений. Утром, даже не побывав дома и не переодевшись, Роде сел за донесение в Берлин тайному советнику Циммерману:

«Несмотря на значительные разрушения, благодаря усиленным мерам противовоздушной защиты «Художественные собрания» в основном уцелели. Янтарная комната осталась неповрежденной, кроме шести цокольных пластинок…»

В этот день доктору Альфреду Роде так и не пришлось побывать дома и привести себя в порядок. Доктор получил приказ городской управы: немедленно демонтировать янтарный кабинет.

Худой, сутулый, с плотно сжатыми тонкими губами, с красными от бессонницы и напряжения глазами, Роде почти трое суток не отходил от ящиков, в которые снова укладывали знаменитые янтарные панно. Ящики Роде распорядился оставить во дворе замка, прямо под открытым небом — так, считал он, будет безопаснее при бомбардировках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Предосторожности оказались не напрасными. Налет английской авиации повторился с новой силой. От Южного вокзала до Северного кварталы были полностью разрушены. Сгорело здание университета, превратился в прах оперный театр. Серьезные повреждения получил кафедральный собор. Снова досталось и замку: прямые попадания бомб крупного калибра причинили ему немало разрушений. Некоторые помещения были сожжены дотла.