Оно - Стивен Кинг

Так что изо рта Беверли вырвался не крик, а сдавленное: «М-м-м-м!»

Эдди издавал свистящие звуки, которые Билл хорошо помнил. Но полагал, что проблемы в этом нет: один впрыск из сосалки для легких, и все у Эдди будет хорошо. Все будет идеально, как сказал бы Фредди Файрстоун, и Билл задался вопросом — не в первый раз, — почему у человека в такие моменты возникают столь странные мысли.

Он торопливо оглядел остальных, и что-то еще вдруг вернулось из того лета, что-то, прозвучавшее необычайно архаично, но совершенно уместно:

— Ни гу-гу! Вы все! Ни гу-гу! Просто молчите!

Ричи прошелся рукой по рту. Лицо Майка стало грязно-серым, но он кивнул Биллу. Все они отодвинулись от стола. Билл еще не вскрыл свое печенье счастья, но теперь видел, что его боковинки шевелятся — раздуваются и сдуваются, раздуваются и сдуваются, раздуваются и сдуваются — словно внутри кто-то сидит и пытается вырваться из заточения.

— М-м-м-м-м! — Дыхание Бев щекотало ему ладонь.

— Ни гу-гу, Беверли, — с этими словами он убрал руку.

Ее глаза, казалось, заняли все лицо. Рот дернулся.

— Билл… Билл, ты видел… — Взгляд Беверли сместился на сверчка и задержался на нем. Насекомое, похоже, умирало. Его шероховатые глаза посмотрели на Беверли, и та застонала.

— П-п-прекрати, — строго потребовал Билл. — Придвигайся к столу.

— Я не могу, Билли, не могу прибли…

— Можешь! Ты до-олжна! — Он услышал шаги, легкие и быстрые, приближающиеся по коридору с другой стороны бисерной занавески. Оглядел остальных. — Вы все! Придвиньтесь к столу! Разговаривайте! Держитесь естественно!

Беверли взглянула на него, в глазах застыла мольба, но Билл покачал головой. Сел и придвинул стул к столу, стараясь не смотреть на печенье счастья, которое лежало на его тарелке. Оно раздулось, будто нарыв, который все наполнялся и наполнялся гноем, но при этом продолжал медленно пульсировать, разжимался и сжимался. «А ведь я мог его надкусить», — с ужасом подумал Билл.

Эдди вновь нажал на клапан ингалятора, с долгим хрипящим звуком втягивая в легкие очередную порцию живительного тумана.

— Так кто, по-твоему, станет чемпионом? — спросил Билл Майка, лицо его перекосила дикая гримаса. В этот самый момент Роуз прошла сквозь занавеску, в глазах читался вопрос. Краем глаза Билл заметил, что Беверли придвинулась к столу. «Умница», — подумал он.

— Думаю, отличные шансы у «Чикагских медведей», — ответил Майк.

— Все хорошо? — спросила Роуз.

— О-отлично, — ответил Билл. Указал на Эдди. — У нашего друга был приступ астмы. Он принял лекарство. Теперь ему получше.

Роуз в тревоге посмотрела на Эдди.

— Получше, — просипел тот.

— Мне убрать со стола?

— Чуть позже, — ответил Майк и натужно улыбнулся.

— Все было хорошо? — Роуз оглядела стол, в голосе слышалось сомнение. Она не видела ни сверчка, ни глаза, ни зубов, ни дыхания печенья счастья Билла. Ее взгляд безразлично прошелся и по пятну крови на скатерти.

— Все было очень хорошо, — ответила Беверли и улыбнулась, куда более естественно, чем Билл или Майк. И ее улыбка успокоила Роуз, убедила — если что-то и не в порядке, то в этом нет вины ни обслуживающего персонала, ни кухни. «У девочки крепкий характер», — подумал Билл.

— Предсказания понравились? — спросила Роуз.

— Не могу говорить за остальных, — ответил Ричи, — но мое попало не в бровь, а в глаз.

Билл услышал царапанье. Посмотрел на свою тарелку, увидел ножку, пробившую стенку печенья счастья. Она скреблась по поверхности тарелки.

«Я мог бы его надкусить», — вновь подумал он, но продолжал улыбаться.

— Очень. — Он вновь перевел взгляд на Роуз.

Ричи смотрел на тарелку Билла. Большущая серо-черная муха выползала из рушащегося под ее напором печенья. Она едва слышно жужжала. Из печенья также вытекала желтоватая слизь, собиралась лужицей. Появился и запах, тяжелый, густой запах воспаленной раны.

— Что ж, если сейчас я вам не нужна…

— Сейчас — нет, — ответил Бен. — У вас великолепная кухня. Очень… очень необычные блюда.

— Тогда я вас оставляю. — И Роуз с поклоном исчезла за бисерной занавеской. Нити с бисером еще колыхались и стукались друг от друга, когда все они вновь отодвинулись от стола.

— Это что? — хрипло спросил Бен, глядя на жуткое существо, которое оккупировало тарелку Билла.

— Муха, — ответил Билл. — Муха-мутант. Если не ошибаюсь, создана воображением писателя Жоржа Ланжелана.[213] Он написал рассказ, который так и назвал — «Муха». По нему сняли фильм, не такой уж хороший. Но сам рассказ чертовски меня напугал. Оно возвращается к своим старым трюкам, ничего больше, потому что я собираюсь написать роман «Дорожные насекомые». Такое у меня пока рабочее название. Я знаю, звучит довольно-таки глупо, но вы понимаете…

— Прошу меня извинить, — пробормотала Беверли. — Думаю, мне надо блевануть.

Она выскочила из банкетного зала прежде, чем кто-либо успел встать.

Билл расправил салфетку и набросил ее на муху размером с птенца воробья. Ничего такого большого не могло поместиться в крохотном китайском печенье счастья… но поместилось. Из-под салфетки дважды донеслось жужжание, потом наступила тишина.

— Господи, — выдохнул Эдди.

— Пора и нам на хрен выметаться отсюда. — Майк поднялся. — С Беверли встретимся в вестибюле.

Беверли как раз выходила из женского туалета, когда остальные собрались у кассы. Бледная, но решительная. Майк заплатил по чеку, чмокнул Роуз в щечку, и они вышли в дождливый день.

— Никто не передумал? — спросил Майк.

— Я — нет, — ответил Бен.

— Нет, — поддержал его Эдди.

— Насчет чего? — спросил Ричи.

Билл покачал головой и посмотрел на Беверли.

— Я остаюсь, — сказала она. — Билл, что ты имел в виду, говоря, что Оно возвращается к старым трюкам?

— Я думал о том, чтобы написать роман о насекомых, — ответил он. — Поэтому история Ланжелана вплелась в мои мысли. Поэтому я увидел муху. А ты — кровь, Беверли. Почему ты думала о крови?

— Наверное, потому, что кровь была в раковине, — без запинки ответила Беверли. — Кровь, которая выплеснулась из сливного отверстия в ванной моей квартиры, когда мне было одиннадцать лет.

Она сказала правду? Если на то пошло — нет. Потому что, когда кровь выплеснулась ей на пальцы теплой струей, перед ее мысленным взором возник кровавый отпечаток, который она оставила на ковре после того, как наступила на осколок разбитого флакона из-под духов. Том. И

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});