Путь мистика - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо"

Любовь прекрасна, но переменчива. Она прекрасна, но на нее нельзя полагаться; сегодня она есть, завтра ее не стало. Она сочнее, чем доверие, естественнее, чем доверие, но доверие обладает высшим качеством.

В словарях доверие определено почти ошибочно: там оно подразумевает доверие к кому-то, кто заслуживает доверия. Это более объективно - поскольку человек заслуживает доверия, ты ему доверяешь. Это не твое качество; именно на качество другого человека опирается твое доверие. И поскольку заслуживающие доверия люди находятся редко, миллионы людей вообще забыли, что такое доверие. Для него нет ни малейшего шанса. Нужен достойный доверия человек, а достойных доверия людей нигде нет.

Никто никому не доверяет, поэтому доверие стало сухим словом, не пережитым опытно, - просто словом без сока, без вкуса.

Когда я употребляю слово «доверие», это совершенно другое. Я не имею в виду, что ты доверяешь кому-то, кто заслуживает доверия, это не доверие. Этот человек заслуживает доверия, это не твоя заслуга. Когда я говорю: «Доверяй», я подразумеваю, доверяй вне зависимости от человека - заслуживает он доверия или нет. Фактически, если он не заслуживает доверия, тогда и доверяй, лишь тогда ты впервые найдешь нечто, возникающее в твоем сознании. И тогда доверие станет очень светлым явлением, стоящим гораздо выше любви, потому что для него не нужно ничего от другого.

В мои университетские времена я оказался в одной комнате с клептоманом. Он не был вор, он был клептоман - он наслаждался воровством. Он крал не ценные вещи: он мог украсть что угодно - например, один туфель, совершенно бесполезный. Что с ним делать? Но красть ему было так радостно... А я должен был жить с ним в одной комнате!

И каждый раз, хватившись чего-то, я должен был заглянуть к нему в чемоданы или в шкаф. Я находил свои вещи и многие другие, которые мне были не нужны, - и я оставлял их там, потому что там они были в безопасности. Какой смысл брать их обратно и доставлять этому парню беспокойство? Он снова их возьмет, зачем беспокоиться понапрасну... Поэтому я брал только то, в чем в данное мгновение нуждался, пользовался этой вещью и снова клал ее в его шкаф.

Даже моя одежда... Он мог надеть мой плащ и выйти, пока я был в ванной. Я возвращался, а плаща нет, а было очень холодно. Я осматривал его вещи, находил и надевал его плащ - и тогда мы встречались в университете, и он говорил мне:

- Ты надел мой плащ.

- Да, потому что не нашел своего, - говорил я. Я не смотрел на его плащ, надетый на нем и принадлежащий мне. Я говорил: - Я не нашел свой плащ. Кто-то, наверное, его украл.

- Наверное, - говорил он, - сейчас никому нельзя доверять.

Он был невинным человеком, потому что не видел, что я вижу, что он в моем плаще, и все же я ничего не говорю. Я вешал его плащ обратно в его шкаф, но он не вешал мой плащ в мой шкаф. Он тоже оказывался в его шкафу. Но не было никаких проблем. Когда мне нужен был плащ, я находил в шкафу, по крайней мере, один из них.

Иногда это было сложно. Даже простыни исчезали, подушки исчезали - и ночью приходилось искать, куда девались подушки. Но я взял за правило, что если исчезают мои подушки, я беру подушки у него - потому что кто еще мог взять мои подушки? Он их куда-то спрятал.

В конце концов, однажды он мне сказал:

- Ты странный.

- Это правда, - сказал я. - Я немного странный, немного сумасшедший.

- Я всегда думал, что ты немного сумасшедший, потому что ты единственный человек, который не возражает. Я постоянно краду у тебя вещи - и я видел, что ты берешь их обратно, а потом снова кладешь в мой шкаф. И ты никогда не протестуешь.

- Я тебе доверяю. Ты мой друг. Наверное, ты заботишься о моих вещах - видя, что они лежат, как попало, ты аккуратно сложил их на свою полку. Что же в этом плохого? - когда они мне нужны, они всегда на месте.

- Но все считают меня вором, - сказал он.

- Я так не считаю. Ты просто веришь в коммунизм.

- Да, это правда. Я не верю, что кому-то что-то действительно принадлежит. Кто первый возьмет, того и вещь. Но мне никогда не приходила в голову идея, что я сторонник коммунизма. Боже мой! Если мой отец узнает, что я коммунист, он выгонит меня из дому.

- Тогда истина в том, что ты клептоман. Ты не коммунист, ты просто наслаждаешься тем, что воруешь вещи. В этом нет никакого вреда. Но однажды ты можешь попасть в беду, потому что я вижу, что вещи в твоем шкафу накапливаются. Пространство заполняется, и эти вещи не мои, значит, ты воруешь и у кого-то еще.

- Что касается воровства, - сказал он, - куда бы я ни пришел, меня всегда волнует, как что-то взять, - что угодно, чернильную ручку, чайную чашку. Только брать большие вещи мне немного не по себе, потому что однажды я выносил кресло моего преподавателя, и меня поймали.

Я знал этот случай, когда его поймали с креслом преподавателя. Мне пришлось его спасти. Я сказал:

- Я помню. Не напоминай мне, потому что мне пришлось тебя спасти.

- Как?

- Я сказал учителю: «Это кресло разболталось, и он нес его в мастерскую, чтобы починить».

- Боже мой, - сказал он, - так вот почему он ничего не сказал. Когда я вернулся, он поблагодарил меня. Несколько студентов поймали меня и сказали: «Вернись и отдай кресло обратно». И я пришел и принес обратно кресло, и преподаватель сказал: «Большое спасибо. Ты очень внимателен». Я никогда не мог понять, за что он меня благодарил, потому что на самом деле я нес это кресло в нашу комнату.

- Разве ты не видишь, что эта комната очень маленькая? - сказал я. - Ты уже принес столько вещей, столько полезных вещей.

Туфли, сандалии, чашки, чайники, все, что только оказывалось у него в руках... а когда никто не смотрел, он бросался вон.

Я привел его к университетскому психоаналитику. Он спросил:

- Зачем ты меня туда ведешь?

- Разве ты не знаешь? - сказал я. - У него много хороших вещей.

- Тогда ладно. Я готов. Сколько это займет? Должен ли я ходить каждый день?

- Два раза в неделю.

- Это нехорошо. Нельзя ходить чаще? У него есть хорошие вещи?

- Не волнуйся. У него есть хорошие вещи. А пока он занят психоанализом - я уже объяснил ему, что ты клептоман и ничего не можешь с этим поделать, - все в твоем распоряжении.