Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [только текст] - Татьяна Рожнова

После одного из петербургских балов граф А. К. Толстой писал С. А. Бахметьевой:

«…Была там маленькая Пушкина, которую ты любишь: она была в светло-голубом платье: позабыл детали ее наряда, хотя, глядя на них, дал себе слово тебе их пересказать»{942}.

18 февраля 1853 года

(День венчания А. С. Пушкина с Натальей Николаевной!)

Именно в этот день дочь Пушкина вышла замуж за подполковника Михаила Дубельта, который был почти вдвое старше ее. Очень скоро выяснилось, что муж, будучи заядлым карточным игроком, промотает не только все свое состояние, но и 28 тысяч серебром, полученных в приданое за женою. Из воспоминаний Александры Петровны Ланской:

«…В постоянной борьбе надежд и сомнений, разнородных влияний и наплывавших чувств, прошло время этой оригинальной помолвки. Наконец свадьба состоялась, и почти с первых дней обнаружившийся разлад загубил на век душевный покой матери.

Как часто, обсуждая этот роковой вопрос, равно как и все обстоятельства, его сопровождавши, мы, уже умудренные опытом жизни, приходили к единодушному заключению, что единственный упрек, который мать могла себе сделать, состоял в том, что она не проявила достаточно силы воли и допустила совершение брака!

<…> отличительной ея чертой было не только сознавать свою вину, но всегда ее преувеличивать и прямо терзаться выпадавшей на ея долю ответственностью. <…>

Она горько стала себя упрекать, что не сумела оберечь счастье дочери, что, ослепленная внешним блеском, она безсознательно натолкнула ее связать свою судьбу с человеком, котораго она не любила, и в каждой бурной сцене, постоянно между ними возникавшей, она являлась куда более, чем сама жена, страдающим лицом»{943}.

О неудачном браке «Таши» Пушкиной было много разговоров в семье. Об этом писала даже годы спустя внучка Натальи Николаевны Елизавета Николаевна Бибикова:

«16-ти лет Наталья, как ее звали уменьшительным именем — Таша, вышла замуж за сына шефа жандармов — Дуббельта. Бабушка ее всячески отговаривала, <но> уже в 15 лет она влюбила его в себя. Жандармы всегда были не в почете в обществе, а бабушка особенно исстрадалась от Бенкендорфа и других. На это Таша ей сказала: „…у нас уже одна старая дева (Маша Пушкина, которой шел 21 год. — Авт.), хочешь и меня просолить…“

Я видела тетю (Наталью Дубельт. — Авт.) раз в жизни уже старухой…»{944}.

Вскоре после свадьбы сестры Маша Пушкина написала своей подруге — фрейлине Ольге Николаевне Смирновой — о своей зимнедворцовой жизни: «Что касается до магнетизма, то все заняты верчением столов. Я не знаю, возможно ли в это верить или нет. Но ответы иногда получаются поистине удивительные. Вызывают мертвых, спрашивают их души. В Москве, говорят, Нащокин вызывал дух моего отца, который ответил ему стихами»{945}.

Примерно в это же время писатель С. М. Загоскин отмечал:

«Я представился <…> Марии Александровне Пушкиной, к которой влекло меня уже то, что она была сестрою Н. А. Дубельт, т. е. дочерью Ал. Серг. Пушкина. Хотя она и не отличалась никакой красотой и даже не имела ничего схожего с лицом своего отца, но умные, выразительные глаза и простота в обращении со всеми невольно привлекали к ней молодежь»{946}.

8 апреля 1853 года

У Александрины и Густава Фризенгоф родилась дочь, которую назвали Натальей.

26–31 июля 1853 года

И. С. Тургенев — П. В. Анненкову из своего имения Спасское-Лутовиново.

«Спасское. Воскресение.

Милый Анненков <…> Сегодня Тютчевы уехали в Москву, а оттуда в Тамбовскую мою деревню на месяц <…>

Пушкин кончен — вот это большая и радостная весть. Поздравляю Вас с окончанием такого славного и трудного дела. Ваше издание останется в русской литературе — и Ваше имя. Дай бог Вам благополучно окончить печатание — и не замешкаться в материальных и пр. подробностях»{947}.

4 октября 1853 года

В этот день турецкий султан официально объявил войну России, хотя Крымская, или Восточная, война (1853–1856 гг.) России с коалицией Великобритании, Франции, Турции и Сардинии за господство на Ближнем Востоке началась еще в июне.

Из дневника фрейлины Анны Федоровны Тютчевой:

«22 октября. Большой парад гвардии в Петербурге. Войскам будет прочитан манифест по поводу объявления войны. Итак, война. Несмотря на все усилия предотвратить ее! Император Николай имеет вид очень озабоченный, а наследник чрезвычайно грустен. По-видимому, мы не уверены в себе, опасаемся неудач, не чувствуем себя достаточно подготовленными. Но неудачи пробудят национальный энтузиазм, который еще дремлет, а когда вся Россия поднимется, она в конце концов восторжествует, как всегда. Молодежь с восторгом идет на бой. Великие князья Михаил и Николай в совершенном восторге. Молодой князь Орлов, которого я очень много видела эти дни на вечерах у императрицы, в полном воодушевлении. С оживленным и одухотворенным лицом, с блестящими и выразительными глазами он выглядит настоящим „будущим героем“. У меня с ним завязался одно время маленький флирт, придававший известную прелесть этим придворным вечерам, всегда таким скучным»{948}.

6 декабря 1853 года

«Прокомандовав Конным полком 9 лет, П. П. Ланской был произведен 6 декабря 1853 г. в генерал-лейтенанты и при сдаче полка ему 28 декабря 1853 г. сохранен мундир»{949}.

Незадолго до этого 18-летний Григорий Пушкин начал служить в полку отчима, в котором состоял до 1860 года.

15–16 марта 1854 года Англия и Франция объявили войну России.

Судьба Отечества не оставила равнодушными лучших своих сыновей. Среди них был и Андрей Карамзин. В марте того же года он добровольно надел военный мундир и получил назначение в гусарский полк Дунайской армии.

Не прошло и трех месяцев, как Ф. И. Тютчев писал жене о его гибели:

«Москва. Среда. 9 июня <1854>.

…Я полагаю, что теперь вы уже узнали от Анны все подробности несчастия, постигшего бедную госпожу Аврору и остальных членов семьи. <…> Здесь проездом был Рябинин[202]; он посетил перед своим отъездом оттуда Софи и Лизу Карамзиных, уже извещенных о своем несчастье. Он рассказывал мне, будто бедная Софи впала в состояние полнейшего идиотизма, без слез, без воли, — она как бы не понимает того, что с нею случилось. Ах, вот кому господь послал непосильное испытание! И все-таки как далеко ее несчастье от той бездны горя, невозместимого и бесповоротного, которая вдруг разверзлась перед бедной госпожой Авророй!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});