Гоголь в жизни - В Вересаев

4 февраля я сидела в нашей маленькой гостиной с Митей Карташевским (брат Константин, Митя и Любенька только что приехали из деревни, самовар был на столе). Мы говорили очень живо о Карташевских. Передняя комната была темна, портьерка в нее поднята; я услышала чьи-то шаги, но не обратила в первую минуту на то внимания, думая, что это брат. Шаги приблизились, я обернулась: то был Гоголь; я ему обрадовалась чрезвычайно: вовсе его не ожидала. Он спросил, приехал ли брат, и, узнав, что он у Хомякова, сказал, что сам туда зайдет; спросил меня о здоровьи, так как накануне я была нездорова. Уселся в углу дивана, расспрашивал о том, о другом, в лице его видно было какое-то утомление и сонливость. Кошелева прислала звать нас с Наденькой к ней, я ему предложила ехать туда же. "Нет,- сказал он,- я не могу, мне надобно зайти еще к Хомякову, а там домой, я хочу пораньше лечь. Сегодня ночью я чувствовал озноб, впрочем, он мне особенно спать не мешал".- "Это, верно, нервный",- сказала я. "Да, нервное",- подтвердил он совершенно спокойным тоном. "Что же вы не пришли к нам с корректурой?" спросила я. "Забыл, а сейчас просидел над ней около часа".- "Ну, в другой раз приносите". Но этому другому разу не суждено было повториться. Гоголь просидел недолго, простился, по обыкновению подавши нам руку на прощанье, и ушел. Это было последнее свиданье. Как нарочно, я не пошла его провожать далее, потому что собирались ехать. Ничто не сказало мне, что более его не увижу.

Мы все были поражены его ужасной худобой. "Ах, как он худ, как он худ страшно!" - говорили мы...

В. С. Аксакова. Дневник, 167, 169.

В один из этих дней приезжал к нему М. С. Щепкин. Видя его в хандре и желая его развеселить, рассказал ему много смешного; и когда тот оживился, он напомнил, что у него нынче отличнейшие блины, самая лучшая игра и т. д., расписал ему обед так, что у Гоголя, как говорится, слюнки потекли. Гоголь обещался приехать обедать; условились во времени; но он приехал к Щепкину за час до обеда и, не застав его, приказал сказать, что извиняется и обедать не будет оттого, что вспомнил о прежде данном обещании обедать в другом месте. От Щепкина он возвратился домой и обедать {551} не поехал никуда. Это, кажется, было его последнее свидание с ним. Спустя несколько дней он велел уже отказывать всем своим знакомым и - ему.

А. Т. Тарасенков. Последние дни, 26.

После долгого мясоеда настала сырная неделя (масленица). Нащокин и Щепкин позвали Гоголя на блины в трактир Бубнова. Когда они за ним пришли, он наотрез отказался. Щепкин начал кощунствовать. Он его взял за ушко: "Ты когда-нибудь будешь за эти слова раскаиваться, смотри, чтобы не было поздно".

А. О. Смирнова. Автобиография, 305.

О последнем своем свидании с Гоголем М. С. Щепкин рассказывал следующее: "Как-то недавно прихожу к Гоголю. Он сидит, пишет что-то. Кругом на столе разложены книги, все религиозного содержания". "Неужели все это вы прочли?" - спрашиваю я. "Все это надо читать",- отвечал он. "Зачем же надо? - говорю я.- Так много написано всего для спасения души, а ничего не сказано нового, чего не было бы в евангелии". Тут Гоголь принужденно отшутился, сказав что-то вроде: какой шутник! А я продолжал: - "Я и заповеди для себя сократил всего на две: люби бога и люби ближнего, как самого себя".- "Потом,- говорил Щепкин,- я рассказал Гоголю следующий случай. Ехал я из Харькова в то время, как были открыты мощи св. Митрофания. Дай, думаю, заеду в Воронеж, хотелось видеть, что может сделать вера человека. Приезжаю в Воронеж. Утро было восхитительное. Я пошел в церковь. На дороге попался мне мужик с ведром; в ведре что-то бьется. Смотрю - стерлядь! Думаю себе: в церковь еще успею. Сторговал, купил рыбу и снес домой. Потом пошел в церковь. Дорогой так восхищался природой, как никогда не запомню. Было чудесное утро. Прихожу в церковь. Народу множество, и такая преданность, такая вера, что я и сам умилился до слез, и сам стал молиться: "Господи боже мой! Весь этот народ пришел тебя молить о своих нуждах, бедах и болезнях. Только я один ничего у тебя не прошу - и молюсь слезно! Неужели тебе нужны, господи, наши лишения? Ты дал нам, господи, прекрасную природу, и я наслаждаюсь ею, и благодарю тебя, господи, от всей души", Тогда Гоголь вскочил и обнял меня, вскрикнув: "Оставайтесь всегда при этом!"

М. С. Щепкин по записи его сына А. М. Щепкина. "М. С. Щепкин". Спб. 1914. Изд. А. С. Суворина. Стр. 346.

В понедельник на масленице (4 февраля) приехал он ко мне в пять часов вечера, чтобы сказать, что некогда ему теперь заниматься корректурами. Я и жена заметили перемену в лице его и спросили, что с ним. Он отвечал, что дурно себя чувствовал и кстати решился попоститься и поговеть. Я спросил его: "Зачем же на масленой?" - "Так случилось,- говорит он.- Ведь и теперь церковь читает уже "Господи, владыко живота моего!" и поклоны творятся".

С. П. Шевырев - М. Н. Синельниковой. Рус. Стар., 1902, май, 440. {552}

К этому же времени приехал из Ржева, Тверской губернии, Матвей Александрович, священник, известный образцом строгой христианской православной жизни, которого он уважал и с которым так любил беседовать. С особенною охотою он разговаривал с ним теперь, когда размышления религиозные были ему так по сердцу. М. А. прямо и резко, не взвешивая личности и положения, поучал, с беспощадною строгостью и резкостью проповедывал истины евангельские и суровые наставления церкви. Он объяснял, что если мы охотно делаем все для любимого лица, то чем мы должны дорожить для Иисуса Христа, сына божия, умершего за нас. Устав церковный написан для всех; все обязаны беспрекословно следовать ему; неужели мы будем равняться только со всеми и не захотим исполнить ничего более? Ослабление тела не может нас удерживать от пощения; какая у нас работа? Для чего нам нужны силы? Много званых, но мало избранных. За всякое слово праздное мы отдадим отчет и проч. Такие и подобные речи, соединенные с обличением в неправильной жизни, не могли не действовать на Гоголя, вполне преданного религии, восприимчивого, впечатлительного и настроенного уже на мысль о смерти, о вечности, о греховности. Притом Гоголь видел, как М. А. на деле исполнял самые строгие пустынно-монашеские установления церкви: например, много и долго молился за обедом, почти не ел, не хотел благословлять стола в среду прежде, нежели удостоверится, что нет ничего скоромного. Разговоры этого духовного лица так сильно потрясли его, что он, не владея собою, однажды прервав его речь, сказал ему: "Довольно! Оставьте, не могу далее слушать, слишком страшно!"

А. Т. Тарасенков, 9.

О. Матфей, как духовный отец Гоголя, взявший на себя обязанность очистить совесть Гоголя и приготовить его к христианской непостыдной кончине, потребовал от Гоголя отречения от Пушкина. "Отрекись от Пушкина,потребовал о. Матфей.- Он был грешник и язычник..." Что заставило о. Матфея потребовать такого отречения? Он говорил, что "я считал необходимым это сделать". Такое требование было на одном из последних свиданий между ними. Гоголю представлялось прошлое и страшило будущее. Только чистое сердце может зреть бога, потому должно быть устранено все, что заслоняло бога от неверующего сердца. "Но было и еще..." - прибавил о. Матфей. Но что же еще? Это осталось тайной между духовным отцом и духовным сыном. "Врача не обвиняют, когда он по серьезности болезни прописывает больному сильные лекарства". Такими словами закончил о. Матфей разговор о Гоголе.

Протоиерей Ф. И. Образцов. "О. Матфей Константиновский (по моим воспоминаниям)". Тверские Епархиальные Ведомости, 1902, № 5, 137-141.

Имело ли последнее свидание Гоголя с о. Матвеем влияние на его предсмертное настроение, сказать наверное не могу; но считаю его весьма вероятным, сопоставляя роковой случай с другими ему подобными, в которых такого рода влияние о. Матвея не подлежит сомнению.

Т. И. Филиппов. Гражданин, 1874, № 4, 112. {553}

Во вторник на масленице он проводил Матвея Александровича на станцию железной дороги и весьма был огорчен тем, что там все обращали на него внимание и с ненасытным любопытством его преследовали.

А. Т. Тарасенков, 9.

Пятого, после лекций моих, я поехал к нему и застал его на отъезде. Он жаловался мне на расстройство желудка и на слишком сильное действие лекарства, которое ему дали. Я говорил ему: "Но как же ты, нездоровый, выезжаешь? Посидел бы три дня дома - и прошло бы. Вот то-то не женат: жена бы не пустила тебя". Он улыбнулся этому.

С. П. Шевырев - М. Н. Синельниковой. Рус. Стар., 1902, май, 441.

Во вторник (5-го февраля) на масленице Гоголь приезжал к своему духовнику, живущему в отдаленной части города, известить, что говеет, испросить, когда можно приобщиться. Тот посоветовал было дождаться первой недели поста, а потом согласился и назначил четверг.

М. П. Погодин. Москвитянин, 1852, № 5, кн. 1, стр. 47.

Уже написал было к вам одно письмо еще вчера, в котором просил извиненья в том, что оскорбил вас; но вдруг милость божия, чьими-то молитвами, посетила и меня, жестокосердого, и сердцу моему захотелось вас благодарить крепко, так крепко! Но об этом что говорить! Мне стало только жаль, что я не поменялся с вами шубами. Ваша лучше бы меня грела. Обязанный вам вечною благодарностью и здесь, и за гробом, весь ваш Николай.