Горбун, Или Маленький Парижанин - Поль Феваль

— Кто посмеет сказать, что вдова де Невера, двадцать лет носившая по нему траур, приложила руку к союзу собственной дочери с убийцей ее мужа! Хорошо придумано, Анри, сын мой! И не говорите, что на сей раз я не угадала!

Глаза осужденного были полны слез.

— О да, угадали, — прошептал он, — и заставили меня горько сожалеть о своей близкой смерти. Я думал, что теряю одно сокровище…

— Кто посмеет сказать такое? — продолжала принцесса. — Священник будет, клянусь, я приведу туда своего исповедника. Конвой даст нам время, пусть даже мне придется для этого продать все драгоценности или заложить кольцо, надетое мне на палец в часовне замка Келюс! А когда союз будет благословлен, священник, мать и жена пойдут вслед за приговоренным по улицам Парижа. И я скажу…

— Ради Бога, молчите, сударыня! — перебил принцессу Лагардер. — Мы не одни.

С жезлом в руке подошел пристав и сказал:

— Сударь, я и так превысил свои полномочия, прошу вас следовать за мной.

Аврора бросилась к Анри, чтобы поцеловать его в последний раз. Между тем принцесса торопливо шептала на ухо осужденному:

— Можете на меня рассчитывать. Но нельзя ли попробовать что-либо еще?

Лагардер, погруженный в мысли, уже сделал шаг в сторону пристава.

— Послушайте, — опомнившись, зашептал он, — это совершенно ничтожный шанс, но семейный совет соберется сегодня в восемь. Я буду совсем рядом. Если удастся сделать так, чтобы я предстал на совете перед его королевским высочеством…

Принцесса молча пожала ему руку. Аврора отчаянным взглядом следила за своим другом Анри, которого уже окружили стражники и рядом с которым заняла место мрачная личность в рясе доминиканца. Вскоре все они скрылись за дверью, ведущей в Новую башню.

Принцесса схватила Аврору за руку и повлекла ее к выходу.

— Пойдем, дитя мое, — сказала она, — еще не все потеряно. Господь не допустит столь постыдной несправедливости!

Аврора, ни жива ни мертва, ничего не слышала. Усевшись в карету, принцесса крикнула кучеру:

— В Пале-Рояль! Галопом!

Едва карета графини двинулась вперед, как стоявший у ограды еще один экипаж тоже тронулся с места. Чей-то взволнованный голос сказал кучеру:

— Если не приедешь на Фонтанный двор раньше графини, я тебя выгоню.

В этом экипаже сидел господин де Пероль в платье с чужого плеча и с недвусмысленными признаками дурного настроения на лице. Он тоже только что побывал в канцелярии Шатле, где рвал и метал, поскольку две трети дня просидел в одиночке. В результате его карета на улице Трауар обогнала экипаж графини и первой прибыла на Фонтанный двор. Господин де Пероль выскочил и без лишнего шума прошел через привратницкую Лебреана.

Когда во дворце появилась госпожа Гонзаго и попросила, чтобы ее допустили к регенту, ей было отказано сухо и решительно. Тогда она подумала, что ей стоит подождать прихода или ухода его королевского высочества. Но время шло, и пора уже было выполнить данное Лагардеру обещание.

Принц Гонзаго сидел один в своем рабочем кабинете, где мы его уже видели, когда он впервые принимал у себя донью Крус. На заваленном бумагами столе лежала обнаженная шпага. Принц без помощи камердинера надевал легкую кольчугу, которую можно было носить под платьем. Поверх нее он собирался надеть парадный кафтан из черного бархата без каких-либо украшений. Орденская лента принца висела на ручке кресла.

Сейчас, когда принц был поглощен этим тяжким занятием, на лице его был явственно заметен груз лет, который он обычно так ловко скрывал. Черные волосы, еще не зачесанные искусным парикмахером на виски, открывали большие залысины и сеточку морщин у кончиков бровей. Его высокая фигура казалась огрузшей, словно у старика, руки, застегивающие кольчугу, дрожали.

— Он приговорен! — бормотал принц. — Регент все же согласился. Что это: необычайная леность сердца или мне удалось его убедить? А я похудел в груди, — заметил он, — кольчуга стала мне великовата. А в животе пополнел — там она стала тесна. Неужели это старость?.. Нет, все-таки странный человек, — улыбнувшись, вернулся принц к прежней теме, — своенравный, праздный, малодушный. Если он не возьмется за ум, то, видимо, я, хоть я и старше, останусь последним из трех Филиппов. Напрасно он поверил мне, ой, напрасно! Если ставишь ногу на голову поверженного врага, то убирать ее никак нельзя, особенно если этого врага зовут Филипп Мантуанский. Врага! — повторил он. — Да, все эти прекрасные дружбы тем и кончаются. Дамон и Пифий должны умирать в молодости, иначе они найдут из-за чего вцепиться друг другу в глотку, когда станут более рассудительными.

Наконец кольчуга была застегнута. Принц Гонзаго надел камзол, орденскую ленту и кафтан, после чего сам занялся своею прической, прежде чем надеть парик.

— А еще этот простофиля Пероль! — презрительно пожав плечами, проговорил он. — Этот предпочел бы оказаться в Мадриде или Милане. Тоже мне миллионер! Как хочется порой выдавить кровь из всех этих пиявок! Но это — на черный день.

В дверь кабинета троекратно постучали.

— Входи, — сказал Гонзаго, — я жду тебя целый час.

На пороге показался господин Пероль, который уже успел переодеться.

— Не утруждайте себя упреками, ваше высочество, — вскричал он, — случилось непредвиденное: я только что из тюрьмы Шатле. По счастью, два эти негодяя, которым удалось дать тягу, прекрасно справились с моей задачей: на суд они не явились, и давал показания я один. Дело сделано. Через час голова этого дьявольского отродья слетит с плеч долой. Этой ночью мы будем спать спокойно.

Поскольку Гонзаго ничего не понял, Пероль в двух словах рассказал ему о неприятности, случившейся с ним в Новой башне, и о побеге двух мастеров шпаги в компании с Шавер-ни. Услышав имя маркиза, принц нахмурился, однако заниматься подробностями ему было некогда. Затем Пероль рассказал о том, что повстречал в канцелярии Шатле принцессу Гонзаго и Аврору.

— Я приехал в Пале-Рояль на несколько секунд раньше них, но этого оказалось достаточно. Вы, ваше высочество, должны мне две акции, которые стоят по сегодняшнему курсу пять тысяч двести пятьдесят ливров, — я успел сунуть их в руку господину де Нанти, и он отказал нашим дамам в аудиенции.

— Это хорошо, — похвалил Гонзаго. — А как насчет остального?

— С остальным тоже все на мази. Почтовые лошади будут к восьми, перекладные готовы до Байонны.

— Это хорошо, — похвалил Гонзаго и достал из кармана какой-то документ.

— Что это? — поинтересовался фактотум.

— Моя грамота тайного королевского посла с подписью Вуайе д'Аржансона.

— И он сделал это сам? — изумился Пероль.