Всё о современной рыбалке. Полная энциклопедия - Алексей Горяйнов

Ранней осенью и поздней весной, особенно в период дождей, прекрасной насадкой при ловле на мормышку является червь-навозник или подлистник.

Иногда стайки окуней держатся на спокойной воде вблизи быстрого потока, там, где собирается много уклейки и верховки. Это могут быть места впадения ручьев, родников, участки спокойной воды вблизи каких-либо сужений гидротехнического характера. Обычно присутствие окуня выдают шарахающиеся врассыпную мальки. Здесь можно применять большую плоскую мормышку, снабженную соответствующим для подсадки малька крючком. Малек берется самый маленький и прокалывается через нёбо. Стравливая приманку по течению, выводят ее к тиховодью, где обычно и следует поклевка.

Еще о ловле на течении. Ниже плотин существуют неглубокие участки достаточно спокойного течения, которые находятся под отвесным берегом. Как правило, это места за валунами или береговыми выступами. Здесь нередко вместе с плотвой поджидают проносящийся мимо корм и окуни. Мормышку наживляют мотылем или мелким червем и пускают по течению в непосредственной близости от обрыва так, чтобы ее снос был как можно естественнее. Мастерство рыболова при этом заключается в том, чтобы контролировать правильное натяжение лески, необходимое для наблюдения за кивком. Часто поклевка передается как удар в руку. Минус этого способа в том, что часто случаются зацепы.

Приведу недавний пример. Ловил я у Лениногорской плотины на Пахре. Ставил светлую мормышку в пасмурную погоду и серую свинцовую — в солнечную. В результате на пять приличных — от 150 до 250 г — окуней пять оставленных на дне мормышек.

О некоторых особенностях игры:

— осенью с мормышкой «муравей» — плавное (естественное) опускание, изредка небольшой отрыв от дна и ерзанье приманки на грунте;

— летом в кувшинках — планирующее опускание с зависаниями приманки в толще воды и затем медленные движения с небольшим отрывом от дна; иногда плавный подъем до полводы;

— на струе — подтаскивание, остановки, во время которых происходит снос в сторону и последующий плавный спуск по течению;

— летом, когда ловля происходит среди кувшинок и лилий, растущих у ручьев и родников, хороший результат дает макание насадки на поверхности воды (в это время окуни, очевидно, питаются какими-то насекомыми, попадающими в воду, а также маленькими пиявочками и личинками, селящимися на внутренней стороне листьев водорослей);

— осенью макание мормышки на поверхности, а также ловля вполводы хороши там, где тиховодные небольшие заливчики покрываются плотным слоем прошлогодних листьев (окунь в это время кормится падающими вместе с листьями организмами);

— на чистых участках дна можно имитировать ползущую по дну нимфу (хорошей насадкой в этом случае является личинка стрекозы, поденки).

Добычливое мелководье

Известно исстари: чем дальше в лес — тем больше дров, чем глубже — тем крупнее рыба. Но это не совсем так. Я бы даже опроверг эту истину. В моей рыболовной практике как раз самые памятные экземпляры рыб попадались на малой воде.

Приведу несколько примеров, и, быть может, когда-нибудь вспомнив о них, вы попробуете удить и в непривычном для вас месте. Начну с тех времен, когда я работал в экспедиции на Камчатке. У нас с главным геологом Владимиром Павловичем была лицензия на ловлю кеты. Почти целую неделю, пока ждали вертолета для отправки на Срединный хребет, партия скучала на аэродроме в Мильково, а мы безрезультатно хлестали воды быстрой реки Камчатки. Правда, попадались небольшие гольцы. Но нам хотелось настоящих трофеев. Ловили и на перекатах, и на быстринах, и в омутах — тщетно. Но рыба плескалась. Плескалась, но не брала. Таких размеров рыбки выпрыгивали, что рук не хватит показать. И вот однажды рано утром слышу издали оглушительные удары по воде: один, через минут двадцать второй, потом третий. Посмотрел: бьет ниже быстрины на тихой воде у берега. Думаю: «Дай схожу». А Владимир Павлович: «Да там воды-то — от горшка два вершка. И место открытое, не подойдешь — вспугнешь». А всплеск снова терзает душу. Не выдержал, отправился. Пока продирался по лесу, рыба перестала резвиться. Подшумел. Но ничего, солнце поднялось, стало пригревать — и то радость. Присел на травку у берега, закурил. Вода блестит как стекло…

Не прошло и получаса, как гладь воды взорвал мощный всплеск метрах в ста от меня ниже по течению. «Нет, — думаю, — не докину. Может, подойдет выше, тогда попытаем счастья?» И вправду, через пять минут метрах в пятидесяти от меня, почти у берега, метнулась живая торпеда и как ударит хвостом — фонтан брызг. Тут я ей ловко подкинул блесну. И что тут началось! Леска звенит, спиннинг в дугу. Раза три отпускал и подводил к берегу. На призыв о помощи прибежал Владимир Павлович. Когда рыба заметно ослабела, он забрел в воду и, подцепив кету за брюхо руками, выбросил на берег. Я тут же упал на нее сверху, прижал к земле, а мой напарник вовремя оглушил ее булыжником, иначе мне бы с ней было не справиться. Почти метровую рыбину мы повесили на сломанный сук старой осины. Мы было снова принялись за рыбалку, но нам тут же пришлось вернуться: рыба очнулась и стала с шумом трясти толстенное дерево. Ну что же, поразмыслив, мы решили, что пятнадцатикилограммовой рыбины хватит, чтобы накормить всю нашу экспедицию.

Другой случай произошел летом на Учинском водохранилище. Мы с друзьями стояли лагерем напротив Малиновых островов. Охотники на судака с кружками и лещатники с раннего утра уплывали рыбачить на лодках на середину водоема. Мы за неимением плавсредства закинули донки с берега возле свай, оставшихся от старой пристани. Встали до восхода солнца. Клев был плохой. За два часа я поймал только одного подлещика и на удочку двух небольших плотвиц. Взяв спиннинг, я пошел прогуляться по берегу за мыс, где меж кустарников находилось множество маленьких песчаных пляжей. Мель повсеместно тянулась на сотни метров.

Опытные рыболовы обсмеяли меня, когда за день до этого я пробовал ловить в этих местах на донке. И были правы — хоть бы одна поклевка! Но какая крупная рыба плескалась здесь на зорьке! Рыболовы говорили, что это гуляет судак, но взять его невозможно в чистой воде на мели.

И вот опять оглушительный всплеск где-то совсем у берега, за кустарником. Вглядываюсь в зеркальную поверхность — тишина, только малек резвится… Вдруг бурун воды, всплеск — и мелюзга в сторону. Бросаю точно небольшую блесенку — безрезультатно. Снова всплеск, тут и там. Не всегда докидываю блесну, но иногда она летит довольно точно. Меняю вращающийся лепесток на колеблющийся — тот же «эффект». В чем дело? Хищник явно охотится, на блесну же не реагирует. Хорошо, а если ему подкинуть живую рыбку?

Возвращаюсь к палаткам и изготавливаю снасточку для плавающей в садке плотвички. Снова подкрадываюсь к песчаному мелководью, а хищник, как назло, перестал жировать. Но все равно выжидаю, прижавшись к кусту. И вдруг неподалеку всплеск. Делаю плавный, точный заброс. И — есть! Рыба сопротивляется, ходит кругами, показывая мощные плавники. Подвожу ее к берегу. Судачок небольшой, до килограмма, но это же трофей! Больше всплесков нет. Радостный, я возвращаюсь к лагерю.

О хищнике сказано достаточно. Вот пример ловли подлещика на мелководье. Мы с моим бывшим тренером приехали на Можайское водохранилище. Здесь, в поселке Горетово, когда-то у нас проходили легкоатлетические сборы, и рыбацкие места мы знали хорошо. Иван Иванович предложил половить леща под глиняным обрывом возле леса, где глубина у берега сразу уходила на семь метров. Весь первый день мы просидели с удочками и хорошей прикормкой и не поймали ни одного подлещика — не то что леща. На второй день я предложил оставить знакомым рыболовам вещи и прогуляться в небольшой заливчик, расположенный за лесом. В заливчике мы поймали несколько плотвичек и окуньков. Я рассчитывал порыбачить еще на мелководном мысе, но Иван Иванович, сказав, что это пустое занятие, предпочел пересечь полуостров через лес и вернуться на лещовое место.

— Буду ждать, — сказал он. — Лещ любит терпение.

Я пошел на мыс. В воде было много водорослей. Они тянулись метров на пятнадцать от берега сплошным темно-зеленым ковром. Я разулся, взял удочку, садок для рыбы, насадку — опарыша и ведерко с прикормкой. Подошел к кромке водорослей, а воды — чуть выше колена. Все равно, думаю, надо приваживать на границе водорослей и чистой воды — здесь хоть мелочи натаскаю. Повесил садок и ведерко с прикормкой на торчащие из воды рогульки, подкормил место, и через полчаса начался клев. И какой! Подлещик и плотва попадались вперемежку и клевали жадно, сходов почти не было. Экземпляры, правда, не ахти какие, но подлещиков меньше двухсот граммов я отпускал. А плотва мелкая почти не попадалась. Вскоре садок был полон. Я пошел за Иваном Ивановичем. Он, обеспокоенный моим отсутствием, собрался было меня поругать, но, увидев улов, удивленно округлил глаза и быстро засобирался на открытое мною место.